– Дочка! – снова позвала она. – Ты тут, случайно, козла не видела?
Вибрируя, словно кусок жести, оторванный ураганом, Глаша тупо переспросила:
– Ко... Кого?
– Козла! – повторила старуха и пояснила: – Я из деревни, что за кладбищем. Козел у меня пропал, Черныш. Пугливая такая скотина, всего боится! Один раз трахтур увидал, так убег аж за реку. И вот опять! Прихожу давеча на луг – нет козла маво. И веревки нет. Так с колышком и убег, нечестивец.
К побледневшей как полотно Глаше медленно возвращался привычный цвет лица. Вот только руки по- прежнему так дрожали, что их пришлось стиснуть изо всех сил.
– Нет, бабушка, – проблеяла она. – Я козла не видела. Вообще никого не видела.
– Куды ж он делся-то? – сокрушенно вздохнула старуха. – Я ж к нему привыкла. Он у меня все одно что собака. Сгибнет где, жалко ж. Он один раз уже забирался на кладбище, непутевый. Насилу нашла яво.
Старуха повернулась и побрела в обратную сторону, вертя головой по сторонам. Когда она исчезла из виду, Глаша истово перекрестилась.
– Господи, спаси и помилуй! – прошептала она, и тут сзади кто-то положил руку ей на плечо.
Она в ужасе подпрыгнула, и тут услышала голос Прямоходова:
– Молитесь? Молитесь, молитесь! Здесь самое место подумать о вечном. Кстати, у вас двести рублей с собой?
Глаша подтвердила, что с собой, и они отправились к старой территории по тропинке вдоль ограды. Издали было видно, что Лида и Жора продолжают возиться в салоне. Глаша покачала головой и, не удержавшись, фыркнула себе под нос. Ей было немножко смешно, немножко завидно. По-идиотски остриженная и подкрашенная зеленой краской, Лида, кажется, была счастлива до полного офигения.
Когда Глаша с Прямоходовым открывали калитку, ведущую к старым захоронениям, Лида с трудом оторвалась от Жоры и с чувством воскликнула:
– Вон они, искатели приключений! Как ты думаешь, Жорик, что можно делать на кладбище после полуночи?
– Колдовать, – тут же нашелся Жора и неожиданно заявил: – Жрать хочу до безумия. У нас ничего с собой нет?
– Ничего, – обеспокоилась Лида. – Но пока Глаха колдует, можем прикупить чего-нибудь. Помнишь, мы проезжали такую палатку, тут, недалеко. – Хорошая мысль, – одобрил Жора. – Поедем быстрее.
– А Глаха не подумает, что мы ее бросили?
– Да мы быстро! Одно колесо – тут, другое – там.
Противостоять ему Лида не могла, поэтому развернула автомобиль и отправилась искать палатку с едой, чтобы накормить пылкого и все еще растущего Жору, расходующего массу физической энергии и потому вечно голодного.
Глаша тем временем семенила по асфальтовой дорожке, стараясь не отставать от своего спутника. Прямоходов шел уверенно, по-хозяйски насвистывая, как фермер, показывающий свои угодья заезжим гостям.
– Вот тут ты аккуратней иди, – предупредил он, замедлив шаг и ткнув пальцем в темноту. – Тут у нас могилка разрыта. Для нового постояльца. Завтра хороним.
– А разве здесь еще закапывают? – спросила Глаша дребезжащим голосом. Ей было здорово не по себе, несмотря на жизнерадостного спутника и фонарик, которым он водил по сторонам.
– Если землю заранее застолбили, то закапывают. Обратно будем возвращаться, гляди в оба. А то шаг в сторону – и привет!
– Долго еще? – жалобно спросила Глаша.
– Уже пришли, дамочка, не гоношись. Вот, – гордо сказал он и посветил на фотографию. Глаша увидела улыбающегося Петю и вздрогнула. Что он тогда говорил насчет техники умерщвления? Что если постоянно представлять человека мертвым, он умрет. Она тогда еще посмеялась над ним, и вот... Петя мертв, и его снимок все еще украшает могилу какого-то Мультяпова.
– Греби сюда! – велел Прямоходов и взялся за шишечку ограды. – Видишь, пумпочка? Нажимаю, поворачиваю и... Гляди на фотографию!
Он снова посветил на плиту, и Глаша увидела, как большой овальный снимок с громким щелчком открылся, словно крышка шкатулки.
– Опа-на! – радостно засмеялся Прямоходов. – Тайник у нас тут, дамочка, во как!
– А в тайнике что? – спросила Глаша, изумленно взирая на открывшуюся в плите нишу.
– В тайнике ничего! – возвестил тот. – Пусто. Если чего и было, оттуда до нас все вытащили.
– И что теперь?
– Теперь? Теперь гоните двести рублей!
Прямоходов как будто бы обиделся, что тайник не произвел на Глашу нужного впечатления. Она не скакала от радости и не ахала, прижимая ручки к груди.
– Двести рублей, – забормотала она и полезла в сумочку. – Сейчас, сейчас...
Копаясь в кошельке, она неожиданно вскинула голову... и увидела привидение.
Привидение медленно плыло по асфальтовой дорожке в сторону выхода с кладбища. Оно было большим и ослепительно белым, если не считать двух черных пятен, похожих на огромные глаза.
Прямоходов не успел рта раскрыть, как Глаша лягушачьим прыжком преодолела разделяющее их расстояние и вцепилась в его плечи ногтями.
– Эй! – закричал тот. – Вы что, дамочка, опупели? Больно же!
– Там... – прошелестела Глаша, выпучив все, что у нее выпучивалось, – там... Лучше не оборачивайтесь!
Прямоходов, конечно, мигом повернулся и, увидев привидение, веселым голосом сообщил:
– А! Это студенты. Балуются, шельмецы. Один тип им что-то такое проспорил, и они его заставили ночью идти на кладбище. Теперь подкарауливают, хотят поржать.
Глаша оперлась спиной об оградку могилы и обессиленно сползла вниз.
– У вас тут... очень оживленно! – пробормотала она.
– Мне за это плотют, – деловито пояснил Прямоходов. – И студенты сотню заплатили. Что ж я им, за сотню не разрешу над другом поглумиться?
Привидение между тем подплыло поближе и сказало человеческим голосом:
– Гутен абенд, фройнде! Спешу сообщить вам, что представление завершено и клоуны прощаются с публикой.
– Что, повеселились? – поинтересовался Прямоходов, который, судя по всему, обирал все, что заходило на вверенную ему территорию. Глаша подумала, что, будь привидение настоящим, он бы и с него что- нибудь слупил.
– Ты личико-то открой, – сказал между тем Прямоходов. – Вишь, дамочка у меня тут впечатлительная.
– Мадам! – заявило привидение, взмахивая «руками». – Вам незачем волноваться.
Простыня откинулась, явив Глашиному взору симпатичного молодого человека с кудрявым чубом.
– Вуаля! Меня зовут Павлик.
– Здрасьте! – пропищала Глаша, оглаживая юбку двумя руками.
На дорожке тем временем показались еще двое парней. Они толкались локтями и гоготали.
– Кого пугали-то? – поинтересовался Прямоходов. – Толстого?
– Толстого! – охотно подтвердил Павлик, стащив с себя простыню и повесив ее себе на руку. – Толстый, расскажи людям, ты сильно испугался?
Парни подошли поближе и стали взахлеб рассказывать, как пугали толстого и как толстый подрапал, побив олимпийский рекорд по бегу на короткие дистанции.
– Еле догнали его, чтобы успокоить!
– Я его за пятку схватил, – хохотал Павлик, – а он из тапочек выскочил, как будто они ему на пять размеров велики были.
– Ладно-ладно, вы тут не очень орите! – одернул их Прямоходов. – Царство мертвых все ж, не цирк какой-нибудь. И осторожнее, смотрите! За следующим фонарем могилка справа разрытая. Покойника дожидается.
