концертные костюмы, мне надо срочно их проверить.
Администратор мгновенно выдал ей ключ, пробормотав что-то относительно того, как ему приятно оказать ей эту маленькую любезность. Лайма немного пококетничала с ним, решив, что впоследствии это может оказаться полезным, и отправилась восвояси. Итак, Корнеев где-то шляется и даже не соизволил доложить, куда и зачем отправился. Зайдя в «мужской» полулюкс и включив свет, Лайма уселась в кресло, взяла со столика увесистый глянцевый журнал и принялась его листать. Через пять минут ее замутило от роскоши, а в голову полезли мысли о бесцельности жизни, не украшенной сумочкой от Blumarine.
Отшвырнув журнал, Лайма набрала номер Ивана. Тот откликнулся мгновенно.
– Привет, – обрадовалась она. – Как дежурство?
– Все отлично, – шепотом ответил тот. – Вживаюсь в образ, отрабатываю легенду.
– Ты там не один, что ли?
– Так точно, не один. Напарник, правда, дрыхнет. Потом я буду отдыхать. Это у них так заведено, неофициально.
– Вот как вы охраняете государственные секреты!
– Ты не подумай, мы бдим, – испугался Медведь. – А как там у вас, в мире искусства?
– В мире искусства малолюдно. Тебе Корнеев не звонил, случайно?
– Нет, а должен был?
– Он думает, что никому ничего не должен. Или вообще ни о чем не думает, – сердито ответила Лайма. – Я сижу в вашем с ним номере. Ни записки, ни письма… Вот волноваться за него или нет?
– А телефон? – спросил Иван.
– Вне доступа.
– Эх, ненадежное это дело – техника. Какая-нибудь помеха – и каюк связи. И куда же Женька мог деться?
– Понятия не имею. Отправила его на фуршет – и с концами. Ладно, буду ждать, а тебе – спокойного дежурства. Завтра с утра, как вернешься в гостиницу, – милости прошу на совещание.
– Слушаюсь, командир!
Время шло, а Корнеева все не было. Наконец в первом часу ночи за дверью послышался сначала топот, потом дикий смех, после чего раздался страшный грохот. Лайма вскочила и с опаской прислушалась. Именно в этот миг дверь распахнулась, и на пороге возник долгожданный Корнеев. Точнее, тело Корнеева, которое стоять без посторонней помощи не могло и норовило свалиться на пол. По-видимому, только что в коридоре ему это блестяще удалось, судя по услышанному Лаймой грохоту. Слева и справа от Корнеева, держа его под руки, стояли два парня: один темнокожий в ярко-желтом берете, другой – здоровенный блондин со светлыми усами и затуманенным взором.
Сделав несколько неуверенных шагов, троица застыла посреди номера, тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Вероятно, готовилась к следующему падению. Иногда угол наклона тел достигал критических отметок, и тогда эти кретины начинали громко хохотать. При этом Корнеев неудержимо рушился вниз, но его спутники каким-то чудом успевали подхватить его на лету.
Лайма обошла громоздкую композицию кругом и увидела позади Корнеева еще одного человека. Человек был в расшитом драконами халате и с тюрбаном на голове. Он упирался руками в спину компьютерщика, видимо, с целью придать тому большую устойчивость. Из-под халата виднелись тонкие босые ноги, которыми он очень быстро перебирал, не находя на скользком паркете точки опоры.
– Что все это значит? – грозно спросила Лайма, обращаясь неизвестно к кому – берет, тюрбан и усы вряд ли понимали по-русски, а Корнеев как пить дать не понимал вообще ни по какому.
Тогда она перешла на английский и не без труда выяснила, что ей посчастливилось наблюдать последствия дружеской вечеринки музыкантов, в которую плавно перетек дневной фуршет в Летнем саду.
– Женья – замечательный человек и музыкант! – заявил мужчина в тюрбане и халате, оказавшийся посланцем далекой Индии. – Он утверждал, что выше всего почитает ситар и людей, которые могут на нем играть.
– И виски, – заплетающимся языком промолвил тот, у которого были светлые усы. – Хотя потом заставлял нас пить водку.
– И называл ее огненной водой. А меня – папуасом. Хотя я из Конго, – добавил желтый берет, хватаясь рукой за угол шкафа, чтобы не упасть.
Лайма решила, что праздник пора заканчивать, и строгим голосом велела:
– Кладите «Женью» на кровать, а сами – по домам, то есть – по номерам. И быстро!
Гости покорно выслушали приказ и точно его исполнили. Непонятно, пошли они в свои номера или нет, но через пару минут их уже и след простыл.
Корнеев продолжал пребывать в бессознательном состоянии, при этом по лицу его скользила блаженная улыбка.
Лайма наклонилась к нему, немного потрясла за воротник рубахи и даже слегка шлепнула по щеке:
– Очнись, чудовище, ты должен мне объяснить, что все это значит!
Корнеев на секунду приоткрыл один глаз, мутно глянул на нее и, вяло махнув рукой, пробормотал:
– Мы женщин не заказывали!
После чего громко захрапел.
Лайма скрипнула зубами и была вынуждена отправиться в свой номер: вести воспитательную работу с бесчувственным телом – занятие глупое и бессмысленное.
Солнце еще не разогрелось как следует, а Лайма уже требовательно постучала в дверь номера триста двадцать пять.
– Открыто! – послышался бас Медведя, и она вошла.
– Доброе утро, командир! – поздоровался Иван, и Корнеев присоединился к нему мягким тенором:
– Доброе утро!
Паразит сидел за столом и как ни в чем ни бывало попивал кофеек. Рядом стояла тарелка с остатками джема и сметаны. Вероятно, он только что лопал сырники. Или блины, которые любил с детской страстью.
– Ты завтракала? Заказать тебе что-нибудь? – заботливо спросил он, вытирая усы, в которых искрились капли масла.
Вместо ответа Лайма подбоченилась и гневно уставилась на него:
– Не представляю, как в тебя может влезть хоть что-нибудь. По-моему, с вечера ты был по самое горлышко залит алкоголем. И глаза у тебя мутные, как у несвежей селедки.
– Ну, Лайма, ты преувеличиваешь, – сказал Евгений примирительным тоном.
– Да? А то, что тебя, бесчувственного, в час ночи принесли в номер посторонние люди, это тоже преувеличение?
– Обвиняемый может сказать несколько слов в свое оправдание? – спросил Корнеев. У него было ясное лицо, которое как раз и бесило Лайму больше всего.
По ее мнению, он сразу должен был начать оправдываться, и вообще…
– Нас сюда послали не для того, чтобы мы братались с индусами и африканцами.
– А вот это враки! – живо возразил Корнеев. – Ты сама отправила меня на фуршет.
– Так и было. Но я не думала, что ты пропадешь на целый день и приедешь верхом на новых приятелях. Давай отчитывайся о проделанной работе.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Евгений, – я постараюсь быть предельно точным. Значит так. Первое – вчера происходил фуршет. Второе – я целый день пил. Ну, не целый, полдня. Ведь мы с тобой расстались после незабываемого знакомства с национальными японскими забавами. Значит, все-таки полдня. А зачем напился – это самый важный вопрос. Так вот, я познакомился со всеми трио, которые приехали в Чисторецк. Но со всеми мне пришлось пить, так как никто не верил, что русский народный музыкант не употребляет алкоголя.
– И каков же результат этой грандиозной аналитической работы? – иронически поинтересовалась Лайма. – Кроме, конечно, того результата, который я лицезрела вчерашней ночью.
– Конечно, я бы не взялся после короткого знакомства утверждать, кто именно из них террористы, – скромно начал Корнеев. – Однако кое-что удалось выяснить. Например, что четыре группы, которые трио,
