пробудившимся интересом. – Или она – совершенно посторонний для меня человек?
Это был приятный мужчина лет тридцати пяти, чернявый, с длинной прямой челкой и изящной короткой бородкой – этакий штришок, намекающий на принадлежность к интеллигентскому сословию. Кудесников неожиданно подумал, что глаза у него точно такого же цвета, как тот шоколадный ликер, который обожала его жена.
– Дело в том, что я точно не знаю, посторонний она для вас человек или нет, – признался Кудесников.
В конце концов, у него нет возможности следить за каждым новым персонажем недели напролет. Приходится идти ва-банк.
– Ее имя? – строго спросил Траскевич.
– Ксения Лужина.
Как только Арсений произнес заветные слова, с Траскевичем начали происходить странные вещи. Сначала он побледнел, после чего сделался ярко-лососевым, а под конец вскочил и отвернулся к окну. Руки он засунул в карманы, вероятно, чтобы не видно было сжатых кулаков. Ему понадобилась целая минута на то, чтобы прийти в себя.
– Откуда вы обо мне узнали? – спросил психолог, кульком свалившись на свой крутящийся стул и буравя Кудесникова взглядом. – Она рассказала?
– Нет, она не рассказывала. – Арсений сам себе напоминал эквилибриста, идущего по канату с балансиром наперевес. – Ксения постоянно... порывалась позвонить вам. Я подсмотрел номер телефона, вот и все.
– Вот как... Порывалась позвонить. – Траскевич схватил карандаш, постучал им о стол, потом отбросил его в сторону и пылко заявил: – Как бы я хотел, чтобы она все-таки позвонила!
«Чтоб я сдох, – подумал Кудесников. – Еще одна любовная история. Скоро я утону в этой любви, как в жидком мармеладе». Впрочем, на лице его не дрогнул ни один мускул.
– Она приходила ко мне, – не дожидаясь дополнительных вопросов, пояснил Траскевич. – Ровно восемь дней назад. Сказала, что ей нужна помощь. Мы с ней познакомились, немного поболтали обо всякой ерунде... Пациент должен расслабиться, понимаете?
– Угу.
– А потом она вдруг забеспокоилась, засомневалась... И раздумала делиться своими проблемами. Как я ни уговаривал...
– Она вам понравилась, – печально сказал Кудесников, изображая мудрого и снисходительного Атоса.
– Вы друг семьи, а не исповедник, – запальчиво возразил Траскевич. – Да, понравилась.
– А вы не пытались...
– Она дала вымышленные координаты. И адрес, и телефон – все. Полагаете, она все-таки хотела мне позвонить? Вы скажете мне, где она?
– Не только скажу, – Кудесников попробовал трясину носком ноги, – но и попрошу о помощи. У Ксении неприятности.
– Она в опасности?
«У этого типа глаза горят, как у собаки Баскервилей, – подумал Арсений с неудовольствием. – Возьмет и в порыве страсти дров наломает».
– Понятия не имею.
Он придумал уговорить Траскевича поехать с ним в Аркадьев и поговорить с Ксенией. «Гришу и Вову возьму на себя, – прикидывал он. – Пока мы будем заняты друг другом, психолог успеет растрясти девицу. Увидев его, Ксения наверняка размякнет. Ведь недаром же она постоянно теребила эту бумажку с его телефоном. Может, этот бородатый ей тоже в душу запал. А может, она на него как на специалиста сильно рассчитывает».
Траскевич между тем снова подобрал карандаш и принялся чертить на лежавшем перед ним листе бумаги кружочки и палочки. Кудесников тоже всегда так делал, когда нервничал или раздумывал о чем-то. Умный Зябликов говорил, что это якобы один из видов психографии, все эти неосознанные картинки, которые мы рисуем, разговаривая по телефону или слушая лекцию.
И тут неожиданно в голове Арсения что-то щелкнуло, он подпрыгнул на своем стуле и потребовал:
– Послушайте, сделайте так еще!
– Как? – опешил Траскевич, от неожиданности откинувшись на спинку стула.
– Порисуйте на бумаге, только побыстрее, рисуйте неистово.
Тот подвинул лист поближе и принялся сноровисто чертить на нем всякие завитушки.
– Черт! – воскликнул Арсений. – Кажется, теперь я знаю, что она делала, закрывшись в номере!
– Кто – она? – Взрослый дяденька Траскевич сейчас выглядел мальчишкой. – Ксения?
– Ксения, Ксения.
Кудесников вырвал у него из рук карандаш и стал быстро писать на бумаге стишок:
«Кошка вышла из лукошка. Погляди на свои ножки! По грязи и по пыли ножки кошечку несли. Кошка, стыдно! Ешьте ложкой. Ешьте скромно, понемножку. Вы себя ведете странно! Лапы нужно мыть под краном. Для приличья и красы расчешите-ка усы. И хвостищем поутру не стучите по ковру!»
– Что вы пишете? – с любопытством спросил Траскевич, пытаясь прочитать текст вверх ногами.
– Неважно – что! Важно – как! Кажется, я догадался, какая проблема у вашей Ксении. У
– Кто? – Траскевич растерянно поморгал.
– Контактор. Это человек, который может принимать сигналы из глобального информационного поля. Это самое поле иногда... как бы это выразиться? Дает течь. Оно выбирает отдельных людей и начинает их колбасить, – объяснил Арсений, который сам себе сейчас ужасно напоминал Зябликова. – Таких людей и называют контакторами. Они впадают в транс, порой неожиданно для себя, и бессознательно строчат всякие рукописи. Старинные манускрипты или романы о жизни попугаев, или философские трактаты, порой даже на незнакомых им языках.
– Я кое-что об этом знаю, – кивнул Траскевич.
– Черт! Я и забыл, что вы профессионал. Наверняка были отличником в университете.
– И вы считаете, что Ксения – контактор? Фу, какое-то неправильное слово. Контактор – это аппарат для дистанционного переключения электрических силовых цепей.
– Я так привык, – отмахнулся Кудесников. – Да ведь не в этом дело! Кроме того, человек, принимающий информацию неизвестно откуда, в своем роде тоже – аппарат. Девушку пасут два типа, которые мне не нравятся. И всей семье тоже не нравятся.
– А кто они такие?
– Она говорит – коллеги. Хотя я сильно сомневаюсь. Кстати, вы никогда не слышали о человеке по фамилии Сливка?
– Ха-ха, – улыбнулся Траскевич. – Какая очаровательная фамилия. Нет, не слышал. Если б слышал, не забыл бы.
– Этого «ха-ха» вчера убили. А труп бросили в реку. И я уверен, что у них с Ксенией была одна общая тайна.
– А откуда вы все это взяли? – спросил психолог, и в глазах его сверкнул какой-то нехороший, пристальный интерес.
«Наверное, он решил, что я полный псих, – догадался Кудесников. – Зря я на него сразу все вывалил!» Впрочем, это получилось случайно, в то время как Арсений наконец идентифицировал тот звук, который так мучил его, когда он торчал под балконной дверью двухкомнатного люкса. На самом деле той ночью никто ничего не скреб. Находясь в трансе, Ксения, судя по всему, с огромной скоростью водила карандашом по бумаге. И когда доходила до конца строки, он улавливал крохотную паузу – она как раз успевала опуститься на новую строчку.
– Я собственными глазами видел, как девушка впадает в транс, – сказал он, убрав из голоса экспрессию. Если Траскевич будет думать, что он легко возбудим, в Аркадьев с Арсением он ни за что не поедет.
