Впрочем, психолог его удивил. Он снова поднялся на ноги, отвернулся к окну и некоторое время смотрел на улицу, сложив руки на груди. Кудесников перевернул задрыхнувшего Мерса носком ботинка на другой бок, тот громко мякнул, и Траскевич, вздрогнув, обернулся. И сказал:
– Хорошо. Я встречусь с ней.
– Простите за прозу, – с серьезной миной спросил сыщик. – А во сколько это мне обойдется? Ехать-то далеко.
– Ни во сколько, – ответил тот. – Сегодня у меня пациенты, а завтрашние встречи я перенесу. Давайте адрес, я приеду прямо с утра.
– Адрес простой. Город Аркадьев, гостиница «Дубовая роща». Мой номер – триста четырнадцать. Насчет Ксении загадывать наперед ничего нельзя, но я-то уж точно буду вас ждать.
– Договорились. Единственная просьба. Все-таки вы друг семьи... Прошу вас не делать скоропалительных выводов относительно моего отношения к вашей... к вашей...
– Протеже, – подсказал сыщик. – Я и не делаю. Я вообще раньше времени выводов не делаю, так уж меня воспитали.
– И все-таки – кто это? – не удержался и спросил Траскевич, указывая подбородком на валяющегося около стола Мерса.
– Пестрая плоскомордая пума, – охотно сообщил Кудесников и по традиции добавил: – Карликовая, разумеется.
– А почему она такая... нечесаная?
– Порода, – пожал плечами хозяин экзотического зверя. – Кроме того, она немного растрепалась в дороге. То есть – растрепался. Видите ли, это пума-мужчина.
Он потянул Мерса за цепочку, и тот неохотно встал, мотнув хвостом. Давал понять, что пуму не так-то просто заставить слушаться.
Не успели напарники загрузиться в машину, как позвонил Малахов.
– Нашел, – сказал он. – Чудовищная чушь этот твой журнал.
– Там есть статья Дениса Зябликова?
– Я ее пробежал. Ничего особенного.
– Это не тебе решать, – сказал сыщик. – Ты же не знаешь подоплеки дела, а туда же – ничего особенного!
– Если хочешь, я тебе прочитаю, – предложил Малахов. Он был не обидчив, а на выходки Арсения вообще старался не реагировать: делал скидку на его нервную работу.
– Конечно, я хочу, чтобы ты мне прочитал. Только сначала заеду к клиентке, мне до зарезу нужно с ней увидеться. А потом перезвоню тебе. Дорога предстоит длинная, успеешь мне весь журнал от корки до корки процитировать.
И вот тут Арсений совершил глупость. Ему нужно было брать Викторию «тепленькой», заявившись к ней без предупреждения. Вместо этого он позвонил и потребовал встречи.
– А меня в Москве нет, – поспешно ответила вдова. – Я сейчас еду с подругой на дачу.
Если она и ехала, то на своем диване – Кудесников слышал, как где-то рядом бубнит телевизор и позвякивает ложечка о стенки чашки. Вдова наверняка пила чай. Возможно даже, у себя дома.
– Виктория! – строго сказал он, сообразив, что теперь ему до нее не добраться. – Виктория, что вы от меня скрываете? Ведь в настоящий момент я для вас – хирург. Мой скальпель должен вам помогать, а уж никак не ранить.
– Вы это о чем? – с подозрением спросила Сливка. – Какой такой скальпель?
Аллегории явно были ей чужды.
– Я о том, что вы должны рассказать мне ВСЕ. Все-все-все, – добавил он, перефразировав автора Винни-Пуха. – Я ведь на вас работаю.
– А я ничего не знаю, – снова принялась отпираться Виктория.
Вот заладила!
– Может, вы ничего не знаете, – согласился он, ведя машину одной рукой и с трудом вписываясь в поворот. – Но определенно что-то такое
– Она? Ничем, – испуганно ответила клиентка. – И ничего я не делала. Как я могла сделать, когда я в Москве сидела и ждала от вас вестей?
«Так, – подумал Кудесников. – В Москве сидела – это что-то новенькое. Сдается мне, она куда-то рванула в то время, когда я следил за Сливкой. Может быть, она тоже... следила? Отправилась вслед за нами и болталась где-то поблизости? Тогда она могла видеть то, чего я не видел».
– Послушайте, Виктория, я знаю, где вы были, – соврал он. – Я вас засек.
И тут она взяла себя в руки. И спросила невинным голосом:
– Где? Вы что-то путаете, Арсений. У меня тут подруга жила, мы с ней платье шили. Пока все это не случилось... И вообще... – Она всхлипнула. – Лучше не напоминайте мне о моем горе... без всякого повода.
Это был намек на то, что Арсений еще пока ничего не выяснил. Он вздохнул и отключился. Некоторое время насвистывал, переваривая информацию, потом перезвонил Алику Малахову и потребовал:
– Давай! Начинай со статьи Зябликова, другие опусы меня не волнуют.
– Ладно, – согласился тот. Кудесников представил себе его озорную физиономию с вечно бегающими глазками. – Называется она «Принесенные ветром».
– Чертовски оригинально, – хмыкнул сыщик.
– Не сбивай меня своими комментариями. Итак, вот тебе текст. «Психография... Этот загадочный феномен известен еще с древних времен. Однако ученые лишь недавно всерьез занялись его исследованием. У психографии множество механизмов проявления, но, по сути, она сводится к получению информации помимо воли человека. У психографа возникает невероятное желание писать, или рисовать, или чертить схемы. Он берет в руки ручку или карандаш, но не понимает того, что пишет, и не знает о том, что рисует. Впрочем, бывает и по-другому. Психограф отлично понимает смысл всего, что пишет, но осознает при этом, что излагает чужие мысли. Чаще всего так случается с людьми творческих профессий. Многие писатели прошлого прямо указывали на то, что испытывают „влияние извне“, вмешательство в свое художественное творчество.
Известны также случаи, когда информация поступает к человеку весьма оригинальным образом – он вдруг чувствует в себе умение выполнять какую-то сложную для него работу. Одна англичанка, волонтер, врач по профессии, приехавшая в Африку лечить детей, рассказала интересную историю. Как-то раз ее автомобиль заглох на краю маленькой деревни. Она торопилась и очень расстроилась, потому что ничего не понимала в моторах.
Надеяться на помощь местного населения ей даже в голову не приходило. Однако старейшины привели из деревни маленького мальчика, которому оказалось достаточно лишь посмотреть под капот для того, чтобы починить мотор. Было ясно, что он не дипломированный механик и действует скорее интуитивно. Когда англичанка рассказала об этом чудо-мальчике, возвратившись в город, никто не удивился. Выяснилось, что юного механика отлично знали в округе. Он был слишком мал, чтобы чему-то учиться, но непостижимым образом мог починить любой механизм. Объяснить свое умение он, разумеется, оказался не в состоянии».
– Стой! – воскликнул Кудесников, когда Малахов дочитал до этого места.
– Что такое? – удивился тот.
– Мой труп, то есть Сливка, тоже мог чинить механизмы. Прекрасно справился с заглохшей машиной, с профессиональной кофеваркой, с часами и мобильником. Да, еще привел в чувство часы с кукушкой. Все на голом энтузиазме. Профессионально он занимался продажами и не имел технического образования. Как ты думаешь, Малахов, это похоже на того негритянского ребенка?
– Один в один, – ответил тот. – Хочешь сказать, за это его и кокнули, твоего покойничка?
– Может, и за это, – задумчиво ответил Кудесников. – Если б я знал, за что – нашел бы убийцу в два счета.
Всю дорогу до Аркадьева сыщик пытался сложить кусочки информации, собрав их хоть в какую-нибудь картину. В сумасшедший дом и в краеведческий музей соваться уже не нужно – теперь ясно, кто занимался
