по спине прошел холодок. Стараясь ступать тихо, он приблизился и заглянул внутрь. Зал был темен. Длинные ряды кресел казались грядами холмов, между которыми зияли черные бездны. Зато на сцену из- под потолка лился жиденький свет, окрашивая ее в грязно-желтый цвет.
На сцене стоял молодой человек – худой и узкоплечий, с шапкой кудрявых волос на голове и довольно длинными баками. Круглые очки на унылом лице делали его похожим на замученного учебой студента. В руке он держал щетку, которой энергично чистил плюшевый занавес, даже издали казавшийся несвежим.
– Ау, – позвал Кудесников, не особенно повышая голос, чтобы не напугать энтузиаста. – Вы Дмитрий Гречишников?
Тот опустил щетку и повернулся на голос. Во всем его облике читалось раздражение.
– И что вам, идиотам, постоянно нужно? – устало спросил он. – Отстаньте от меня.
– Да я, в общем-то, еще и не приставал, – весело откликнулся Кудесников, приближаясь по центральному проходу к сцене. – Меня зовут Арсений, и я пришел спросить о Романе Сливке.
– О, черт! – Гречишников отбросил щетку, и она поскакала по полу, издавая оглушительный грохот. – Я тут ни при чем, уже устал говорить! Я не видел его черт знает сколько времени! Ему все у нас не нравилось – иерархия, наши еженедельные отчеты, доверительные беседы... Я не знаю, какого черта он поперся на Рябиновую улицу и кто его грохнул!
– Не нужно волноваться, – успокоительным тоном сказал Кудесников, мгновенно поняв, что человек этот неуравновешен да и вообще находится на грани срыва.
Речь его была торопливой, захлебывающейся, а тон – определенно злобным. Он зыркнул на Кудесникова и скрылся за кулисами – левая половина занавеса заволновалась, играя складками.
– Эй! – крикнул Арсений, испугавшись, что этот тип сейчас улизнет через какой-нибудь тайный ход, а он сам снова останется один, да еще с кучей вопросов. – Подождите, я хочу вам помочь. Я могу вам помочь! А вы можете помочь мне!
Говоря это, Арсений добрался до лестнички, ведущей из зала на сцену, и взбежал по ней наверх.
– Дмитрий, вы где?
В ответ раздался короткий вскрик, как будто Гречишников обо что-то ударился или споткнулся. Занавес закачался с новой силой. И в этот миг из холла донесся сильный баритон Константина Лебедева:
– Дима, это я! Дима! Где ты, бестолочь? Немедленно сюда! Ты слышишь меня?! Еще одного твоего медиума порешили – ножом в живот! Сейчас сюда за тобой милицейские примчатся.
– Кого убили? – вырвался у Кудесникова вопрос.
– Панову, а ты думал кого? Дима! Что, трудно два шага пройти? – Кажется, Лебедев был уже возле двери в зал.
Кудесников немедленно нырнул за волнующийся занавес и вдруг увидел, что тот закручивается с изнанки примерно так, если бы внутри его образовался таинственный вихрь. Не успел он понять, что происходит, как из этого плюшевого вращения прямо на него вывалился Гречишников с бумажным лицом и глазами, которые, кажется, собирались выпрыгнуть из глазниц. Рот у него был разинут в немом крике.
Арсений поймал его двумя руками, прижав к себе в невольном объятии, и сразу же почувствовал горячее. Он оторвал одну руку, глянул на нее и охнул: рука была черной от крови. Гречишников тем временем издал предсмертный хрип и начал падать на пол. Арсений не дал ему рухнуть и осторожно опустил вниз. Под сердцем Димы зияла рана, и смерть уже набросила на его лицо невесомое покрывало.
Убийца был где-то здесь, рядом с ними. Может быть, их разделяла только старая потертая ткань занавеса, через которую так легко можно нанести второй удар ножом. А может быть, он уже ускользнул, не замеченный никем, и идет по улице, а сердце его стучит как сумасшедшее.
– Дима! – Лебедев был уже в зале: его шаги приближались, и у Кудесникова потемнело в глазах.
Если заместитель мэра застанет его над трупом своего племянника, случится страшное. Сыщик отпрыгнул в сторону и рванул за сцену, рассчитывая на то, что в старом Доме культуры есть двери, не запертые на замки.
– Эй, кто здесь? – окликнул Лебедев. – Стойте! Эй, вы!
И тут он наткнулся на Гречишникова. Закричал, потом бросился на колени, стал щупать ему пульс и потерял на этом целую минуту. Кудесников мчался, как ветер. Мягкие ботинки помогали ему двигаться почти бесшумно. Он рванул по какому-то коридору, распахнул одну дверь, ударился всем телом в другую, снова бежал, потом прыгал по железной лестнице и наконец вырвался на улицу.
Спокойный тихий вечер прыгнул на него сверху, как дымчатый кот. Арсений открыл рот и хватнул воздуха, потому что в легких он, похоже, внезапно закончился. Свою машину Кудесников по старой привычке оставил в таком месте, откуда можно удобно удрать. Дома он уходил бы пешком, но здесь машина с московскими номерами – все равно что оброненная визитная карточка. А по звонку заместителя мэра милиция прибудет сюда с минуты на минуту.
Он завел мотор и нажал на газ, заставив автомобиль прыгнуть с места. Лебедев где-то замешкался. Может быть, заплутал в переходах или выбрал не ту дверь, но тем не менее в зеркальце заднего вида Арсений его не увидел. Неужели пронесло?
На ближайшем светофоре автомобиль заглох и не желал заводиться. Поминая всех чертей по имени, Арсений включал и выключал зажигание, стучал по рулю ладонями и наконец все-таки оживил капризное транспортное средство.
По лицу его тек пот, испачканную в крови руку он наспех промокнул тряпкой, которой протирал стекла машины, но она все равно была какой-то клейкой, и от одного этого Кудесникова то и дело бросало в дрожь.
А вдруг Лебедев все же видел его? Хотя бы мельком? И узнал? Нужно смываться из города. Прятаться. Пускаться в бега. Ну, да. И признаться Виктории, что он не только не смог отыскать убийцу ее мужа, но и поставил себя под подозрение. Разгром на всех фронтах.
У Кудесникова было такое ощущение, будто он ходит по некой заколдованной дороге, которая каждый раз, куда бы он ни направлялся, таинственным образом приводит его обратно к тому месту, откуда он начал путь. Этим местом была «Дубовая роща». Арсений вошел в гостиницу, стараясь шагать размеренно и дышать не слишком бурно.
За время пути растерянность и смятение уступили место злости. Да что же это такое? Дело напоминает мохнатый клубок с торчащими во все стороны кончиками ниток. Однако как только пытаешься ухватиться за какой-то из них, они выскальзывают из пальцев.
Большие надежды Арсений по-прежнему возлагал на Ксению Лужину. То, что два бандита не спускают с нее глаз, в сложившейся ситуации – даже благо. Если он все правильно понял, убиты уже три контактора, в том числе и Люда Панова. Ну почему, почему она ничего ему не рассказала? Почему никто из всех троих не попросил о помощи, если эта помощь была им нужна? Или они не ожидали нападения?
Судя по тому, что в гостинице его не встретили милиционеры с наручниками, Лебедев его все же не видел. Однако желание уехать куда подальше было таким сильным, что Арсений несказанно обрадовался, столкнувшись в коридоре со знакомой троицей, которая вытаскивала из номера вещи. Они опять куда-то уезжали. Уезжали, но не выписывались.
«Я их не упущу. И провалиться мне на месте, если это не так!» Кудесников был зол, жесток и решителен. Мерседес, чувствуя настрой хозяина, прятался где-то под ванной и на глаза не показывался. Но это не спасло его от неотвратимо надвигавшегося стресса.
– Собирайся, едем! – закричал Арсений, врываясь, как ураган, в номер, и быстренько стал запихивать вещи в рюкзак. Гостиничный номер он решил оставить за собой, зная, что в город так и так придется возвращаться. Позвонил портье и потребовал, чтобы к подъезду подогнали такси. Его собственная машина, починенная Сливкой, явно барахлила, и отправляться на ней в дорогу было рискованно.
Следовало быстро спускаться вниз, но ему никак не удавалось выловить зловредного кота, именно сегодня не желавшего идти в руки и добровольно размещаться в сумке. Наконец Мерс сдался, и Арсений спустился в холл с сумкой в руках и сумбуром в голове. Куда и, главное, на чем поедут Лужина и ее «дружки», представляло интерес, но узкопрофессиональный – здесь Кудесников предпочитал действовать по вдохновению. Единственным препятствием для него мог стать лишь неожиданно появившийся вертолет, который, взмыв в небо, унесет всю троицу в неизвестном направлении.
