– Сколько ему лет? – с подозрением спросил Никифоров.
– Скоро будет год, – ответствовала Анжела, закидывая ногу на ногу и качая туфлей. – Когда мы разводились, Святополк уже четыре месяца как был зачат.
– Я думал, ты мне изменяешь с Герардом!
– Кто старое помянет, Андрей...
– Тому ты выбьешь глаз, – подхватил Бунимович.
– Костя, ты еще больший кретин, чем кажешься, – вздохнула Анжела.
– Чем докажешь, что это мой ребенок? – набычился Никифоров и принялся раскачиваться с пятки на носок, засунув руки в карманы.
– Доказать это можно, лишь сделав специальный анализ, – немедленно откликнулась молодая мать. – Но ты же не позволишь, Андрей, чтобы из такой крохи выкачивали кровь только для того, чтобы удовлетворить твое нездоровое любопытство?
Она поднялась на ноги и, сделав глубокий вдох, радостно возвестила:
– Ну, кажется, все. Да! В коридоре сумка с его одежкой и детским питанием. На первое время хватит, а потом как-нибудь устроитесь.
Она двинулась к двери.
– Не смей уходить! – рявкнул Никифоров и дернулся было за ней, но Святополк, свесившись с Полининых рук, схватил его за воротник рубашки.
– Не надо устраивать сцен, – бросила Анжела через плечо. – Тебе это не идет, Андрей.
– Задержать ее? – спросил Костя, с сочувствием наблюдая, как Никифоров борется со Святополком.
– Бессмысленно, – прохрипел тот. – Раз она задумала бросить его тут, ничего не попишешь.
Хлопнула дверь, и Полина неожиданно сказала:
– Он описался.
Святополк повернулся и уставился на нее.
– Думаю, на нем памперс, но тем не менее он описался. Я чувствую.
– Ты это сделал? – уточнил Никифоров, наклоняясь к ребенку.
Тот немедленно схватил его за нос. Бунимович упал на диван и принялся хохотать.
– Почему он не разговаривает? – поинтересовался новоявленный папаша, вырвавшись на свободу. – Дети должны хотя бы гукать, насколько я знаю.
– Не буди лихо, пока оно тихо, – предупредил Костя. – А то он так разгукается, еще пощады запросишь.
– Неужели это мой сын? – изумленно спросил Никифоров неизвестно у кого, взял Святополка у Полины и подержал перед собой. – Совершенно не похож.
– Детей периодически надо кормить, – предупредила та. – Иначе они орут.
– Насколько периодически? – уточнил «папаша», и тут Святополк заорал.
Он разинул рот, который на поверку оказался не таким уж маленьким, и стал издавать такие душераздирающие крики, что Бунимович спрятался в ванной.
– Боже мой! – не на шутку испугался Никифоров. – Что с ним случилось?
– Наверное, он и впрямь проголодался, – подсказал из-за двери Костя.
– Он описался, – напомнила Полина.
– Костька, неси его сумку!
Следующие минут сорок они втроем переодевали, кормили и успокаивали Святополка. Потом Никифоров принялся названивать Анжеле, но та не отвечала на звонки.
– Если бы я знал, что все так обернется, я бы ее не отпустил! – кипятился Никифоров, вытирая пот со лба. – Понимаете, она меня ошарашила. Я растерялся.
– Понимаем, – сочувствовал Костя.
– Надо что-нибудь
– Я позвонил своей экономке. У нее такой же ребенок, только постарше. Ему лет восемь, – сказал Никифоров. – Должна вот-вот появиться. Господи, пусть она приедет поскорее!
Словно в ответ на его мольбу, тренькнул звонок. Никифоров побежал открывать и вернулся, ведя за собой молодую улыбающуюся женщину с кудрявой головой и рельефными икрами.
– Какой красавчик! – воскликнула она и протянула руки к Святополку. – Иди ко мне, пупочка! Иди ко мне, сладенький! Тетя Рита расскажет лапочке сказочку!
Никифоров сунул ей извивающегося ребенка, и Маргарита подбросила его вверх, продолжая причитать:
– Ах ты, моя куколка! Сейчас тетя Рита тебе сопельки вытрет!
Святополк неожиданно перестал вопить, и в квартире наступила оглушительная тишина.
– Чей же это мальчик? – сюсюкая, спросила экономка. – Андрея Андреевича мальчик?
– Так говорят, – мрачно ответил тот.
– Вот какой у Андрея Андреевича мальчик! – экономка продолжала заходиться в восторге. – Как же зовут этого замечательного мальчика?
Замечательный мальчик пустил слюни, загулькал и разулыбался.
– Его зовут Святополк, – сухо сообщил папаша.
– Ах, он Святополк! – протянула Маргарита и пощекотала толстый животик. – Полкан, Полкаша... Где у нас чистые штанишки? Где у нас чистые рубашечки, а?
– В моей спальне, – выдавил из себя Никифоров.
– Нам нужны шта-анишки, – проворковала Рита, направляясь в другую комнату. – Нам нужны руба- ашечки.
Когда она вышла, Никифоров сказал в образовавшуюся тишину:
– Моего сына зовут, как собаку.
– Андрей, мы понимаем, ты потрясен, – Бунимович похлопал его по плечу. – Но все-таки следует обсудить, как жить дальше. В свете открывшихся обстоятельств.
– Насколько я могу судить о парижском бомонде, это надолго, – опечалился Никифоров. – Не думаю, что Анжела оставила его тут навсегда, если выдержала целый год. Допустим, Маргарита будет сидеть с ним днем. А ночью придется мне. И тебе, – он виновато поглядел на Полину. – Пока мы не разберемся с убийствами.
– Послушайте! – неожиданно обеспокоился Бунимович. – Это страшно опасно – оставлять Полю, за которой охотятся убийцы, возле ребенка. Мало ли что?
Полина, испугавшись, что из-за Святополка ей придется уйти, покрылась холодным потом.
– Куда же мне деваться? – робко спросила она.
– Я могу забрать тебя к себе! – заявил Костя.
– Ну вот еще! – рассердился Никифоров. – С какой стати она пойдет к холостяку ночевать?
Как будто сам был женат и Полина у него не ночевала.
– Да ладно, я дело говорю! – забеспокоился Костя. – Сегодня уж как-нибудь перекантуемся, а завтра вечером отвезу ее к нам в деревню, в Кожухово. Там у меня маманя, сестра с мужем и целая свора собак. Две овчарки – Картер и Буш – и бульдог Кастро. Злые как черти, никому спуску не дадут!
– Жуткая компания, – согласился Никифоров. – У него есть еще кот по кличке Саддам Хусейн, редкая сволочь, всех воробьев в округе передушил. У них над домом птицы теперь вообще не летают – мертвая зона.
Святополк осчастливил компанию крепким младенческим сном. Однако совершенно обалдевший от ответственности Никифоров провел всю ночь на стуле возле кровати, опасаясь, что ребенок примется вертеться во сне и свалится на пол. Маргарита посоветовала ему лечь спать рядом с ним, но Никифоров испугался еще сильнее – что, если он его задавит?
– Я к нему совершенно ничего не чувствую, – пожаловался он утром Полине и Костику. – Я его боюсь.
– Так всегда бывает, – успокоила его Полина, которая полночи проплакала, ревнуя Никифорова к его бывшей жене и к этому самому ребенку. – Нужно немного времени.
