– Потом будет хуже, – пессимистично заметил Костя. – Как только ты к нему привыкнешь, явится Анжела и заберет его.
– Посмотрим, – пробормотал Никифоров. – Может, заберет, а может, – нет.
Они дождались Маргариту и, сдав ей вновь разоравшегося Святополка, вышли из дому. У Бунимовича зазвонил телефон, и он сообщил, что должен срочно отъехать.
– Как освобожусь, позвоню, – пообещал он. – В любом случае вечером заберу Полю в Кожухово.
Она не хотела ни в какое Кожухово, но Никифорову, кажется, понравилась эта мысль, поэтому она промолчала. Разве можно диктовать какие-то условия? Ее давно убили бы, не разреши он ей остаться.
– Сначала поедем к Светлане Макаровой, – заявил Никифоров, усаживаясь за руль. – Я имею в виду ту женщину, которая недавно выписалась из клиники. Твоя сестра была ее лечащим врачом.
– Как же мы представимся? – озадачилась Полина. – Кто мы такие? Зачем явились с расспросами?
– Скажем, что подыскиваем больницу для дедушки. Обратились в эту самую клинику, где она недавно лежала, захотели поговорить с людьми... Медперсонал выдал нам координаты некоторых больных, в том числе и ее адрес.
– Она может за это в суд подать на медперсонал, – нахмурилась Полина.
– А мы будем очень милыми, – сказал Никифоров и повернулся к ней с приторной улыбочкой. – Ну, как?
– Мне нравится, – искренне ответила Полина. Он нравился ей с любой физиономией, и она не знала, что с этим делать.
Светлана Петровна Макарова оказалась пышной женщиной с толстой косой, обмотанной вокруг головы. Такую прическу Полина раньше видела только на картинах и в кино. Светлана Петровна сидела на скамейке, в садике перед домом, и читала книгу.
– Бабушка! – крикнула тощая беззубая девчонка, протащившая гостей через весь подъезд. – К тебе пришли!
– Здравствуйте, – поклонился Никифоров и посмотрел на Макарову ласково, точно продавец леденцов на обступивших его деток. – Мы в самом деле к вам, вы позволите?
Светлана Петровна отложила книгу и слегка растерялась:
– А кто вы?
– Просто люди, – успокоила ее Полина. И тут же выдала версию Никифорова: – У нас, понимаете ли, дедушка болен...
Хоть и со скрипом, но контакт все-таки удалось наладить, и Светлана Петровна рассказала кое-что о днях, проведенных в больнице. Никаких скандалов, никаких ЧП при ней в клинике не происходило.
– Родственников пускают в отделение? – поинтересовалась Полина. – Они не ссорятся с докторами?
– Да что вы! Какие ссоры! На докторов все глядят с надеждой!
– А им надо что-нибудь... дарить? – смутилась Полина.
– Ни-ни! – замахала руками Макарова. – В этом отношении клиника образцовая, там денег не берут.
– А как ваш лечащий врач? – мучительно покраснев, спросила Полина. – Кажется, Людмила Анохина, да?
– Хороший специалист, – с прохладной интонацией ответила их собеседница. – Знающий. Только... слишком уж она резкая, Людмила-то. Профессия, наверное, отпечаток наложила.
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Никифоров. – У нас дедушка очень чувствительный, ему ласка нужна.
Светлана Петровна на минуту задумалась, потом сказала:
– Да нет, в сущности, с больными она ведет себя корректно... Просто меня неприятно поразил один эпизод. Лежала в соседней палате одна женщина, Лариса Запольская... – Полина взяла Никифорова за руку и сильно ее сжала. – Так вот, доктор Анохина не находила нужным скрывать, что эта женщина доживает последние дни. Среди людей, которые борются с тяжелым недугом и доверили себя доктору, говорить подобные вещи – просто преступление. Я тогда очень расстроилась.
– А вы не пожаловались руководству? – сочувственно спросил Никифоров.
– Нет, конечно. Что я скажу? Что случайно слышала разговор врача со старшей сестрой?
Никифоров никак не желал расставаться с мыслью вытянуть что-нибудь еще о Запольской или ее родственниках, но Светлана Петровна ничего больше так и не рассказала.
– Жаль, – констатировал он, усаживаясь за руль. – Когда она назвала фамилию Запольской, я уже сделал стойку.
– Может, попробовать что-нибудь узнать насчет картин? – предложила Полина.
– Я уже попробовал! – ответил Никифоров и поглядел на часы. – Через сорок минут у нас встреча с одним парнем, Валерой Копушкиным. Это искусствовед, я ему вчера послал наш список по электронной почте. Он обещал сегодня что-нибудь сказать.
– Он, наверное, работает за деньги? – виновато спросила Полина.
– За еду, – усмехнулся Никифоров. – Я обещал сводить его в итальянский ресторан. Он обожает ризотто по-милански. Думаю, днем со столиками проблем не будет.
– А! – неопределенно сказала Полина. И тут же спохватилась: – Я тоже пойду?
Никифоров собрался пошутить, – мол, если хочешь, подожди в машине, но тут же понял, что она воспримет это как руководство к действию, и быстро ответил:
– Естественно.
– А... В том, во что я одета, ходят в рестораны? – с некоторым сомнением спросила Полина.
На ней было маленькое эластичное платье, которое страшно понравилось Бунимовичу.
– В том, во что ты одета, ходят везде! – успокоил ее Никифоров.
Валера Копушкин был похож на рассеянного студента: милое лицо в круглых очках и прическа «я готовлюсь к сессии» – что есть на голове – все дыбом. Поцеловав Полине ручку, он ворвался в ресторан, застолбил столик в центре зала и немедленно сделал заказ. Полина в отличие от него долго разглядывала карту, и Никифорову пришлось ей помогать.
– Ну что? – спросил он, двинув к себе пепельницу и закуривая. – Что там с нашим списком?
– Я вот тут все пометил на полях, – встрепенулся Копушкин, достал из кармана рубашки лист и сунул Никифорову в нос. – Видишь? Против каждой картины написал, где она находится.
– И где? – немедленно поинтересовался тот, углубившись в текст.
– Кое-что в музеях, кое-что на руках. Я там написал, где что.
– То есть, ты хочешь сказать, – Никифоров глянул на Полину, – все картины из этого списка находятся в разных местах?
– Именно, – кивнул Копушкин. – А что, это вас не устраивает?
Их это не устраивало.
– Мы решили, что «ЧК» наверху означает «частная коллекция», – пояснил Никифоров. – И все картины принадлежат одному человеку.
– Прошу прощения, что разочаровал, – сказал Валера, отщипывая большие куски от ржаной булочки, лежащей в корзинке, отправляя их в рот и с аппетитом разжевывая. – Могу лишь добавить, что некоторые картины из этого списка совсем недавно перекочевали из частных коллекций в музеи.
– Насколько недавно? – спросила Полина.
– От двадцати до пятидесяти лет назад.
– Н-да, – негромко сказал Никифоров, обращаясь к ней. – Еще один прокол. Возможно, моя версия несостоятельна. Впрочем, подумаем об этом позже, нам заказ несут.
Официант описал подносом в воздухе круг и с большой помпой расставил блюда на столе. Никифоров, который заказал для себя телятину под острым соусом, еще только устраивал салфетку и нацеливался ножом и вилкой в мясо, а Копушкин и Полина уже набросились на еду. Оба ели с таким аппетитом, что у шеф-повара, наблюдай он за ними, должна была раза в два повыситься самооценка.
Унылый мужчина, сидевший за соседним столиком и рассеянно поглощавший свой обед, отложил приборы и напряженно выпрямился, уставившись на них. Никифоров ухмыльнулся. Мужик глядел-глядел, потом неожиданно опустил голову, закрыл лицо рукой и заплакал. К нему немедленно подскочил официант:
– Вам помочь? – вполголоса спросил он с непритворным участием.
