– Знаю. Постараюсь сделать все побыстрее, – заверила ее Элина. – Но обещать с точностью до минуты не стану. Это все-таки не пирог испечь.
Инга тут же подумала, что Таисия обиделась бы за пирог. Она считала выпечку пирогов святым делом, для которого нужен истинный дар. Кстати, именно сегодня они собирались встретиться в кафе и поговорить. Инга хотела поделиться с подругой своими переживаниями и одновременно боялась, что рационалистка Таисия поднимет ее на смех.
Когда Элина ушла, Инга позвонила Григорьеву и предупредила, что задержится.
– Только ради бога, – с легким раздражением в голосе попросил он, – не сидите с Таисией до Ночи, а то потом тебя опять придется подбирать где-нибудь на улице.
Инга немедленно рассердилась на него, и в этот момент в кабинет вошел Треопалов. Сегодня на нем был красивый синий свитер,' из-под которого выглядывала белая рубашка. Одежда смотрелась на нем так выигрышно, что он мог бы демонстрировать ее перед публикой.
– Послушайте, я потрясен, – сказал он и прошелся вдоль стола. – За один день вы совершили невозможное – набрали группу. Как?!
– Это вопрос к вашему тренеру, – вздохнула она. – Доброскок нашел людей, врача на вторую ставку и уже начал занятия.
– А почему вы сказали «к вашему тренеру»? – улыбнулся он. – Это ведь вы принимали его на работу. Значит, он ваш.
– Я только дала свое согласие, а взял его на работу Бумской.
– Ерунда какая-то, – хмыкнул Треопалов. – Мы с Игорем были в кабинете вдвоем, когда пришел этот человек и заявил, что претендует на место тренера. Мы отправили его к вам.
– Но он так себя вел, что я подумала: его уже утвердили.
– Забавно. Вероятно, это он сам себя утвердил.
Инге стало стыдно. Тоже мне – директор с огромным опытом работы! Густые сливовые пятна выступили у нее на щеках, и Треопалов немедленно растрогался:
– Может быть, мы поужинаем вместе?
Он предложил это уже не впервые, но и теперь Инга вынуждена была отказаться. Вроде бы из-за Таисии.
– Сегодня у меня встреча, – поспешно сказала она. – Но в другой раз обязательно.
Треопалов печально улыбнулся и попрощался.
Инга видела через окно, как он уезжает на своем белом автомобиле, легко и даже небрежно поворачивая руль.
– Инга, я не приду, – огорошила ее Таисия, позвонив пять минут спустя. – Ваш Стас Еремин умолял меня о встрече, и я не могла ему отказать.
– Стас?!
– Ничего личного, он хочет разменять квартиру. Просто ему нужен консультант. А это как раз мой профиль.
– Для чего ему менять квартиру? – спросила Инга.
– Откуда я знаю? Вот встретимся, и выясню.
Надеюсь, ты не в обиде. В конце концов, это твой друг тоже.
– Я не в обиде, а в тоске. Мне некому поведать о своих несчастьях.
– У тебя есть Григорьев, – довольно ехидно напомнила Таисия.
– Ну да, – промямлила Инга.
Делиться своими горестями с Григорьевым ей вовсе не хотелось. К ее рассказу о Гладышевском и том типе с белой физиономией он отнесся с большим недоверием. – И хотя ничего такого не сказал, Инга видела, что он все списывает на ее нервный срыв.
Дорога до дома заняла у нее массу времени: она еле переставляла ноги, и виной всему, конечно, было плохое настроение. Пойти к себе или зайти к Григорьеву? Зайду, решила она. Пешком поднялась по лестнице и уже выставила палец, чтобы нажать на кнопку звонка, когда услышала: в квартире что-то происходит. Пожалуй, бурная ссора. Слышались 'крики, топот и рычание. Ни секунды не медля, она достала из сумочки ключи и вошла.
– Никто не смеет оскорблять меня в моем доме! – вопил Григорьев. Он не услышал, как открылась и закрылась дверь.
Инга застыла посреди коридора и вся обратилась вслух.
– Да пошел ты! – ответили ему, и Инга узнала голос Ильи Хомутова.
Вот это да. Григорьев не уставал хвалиться, что они с Хомутовым никогда не ссорятся, никогда не спорят даже по пустякам. Из-за чего же, интересно, они вдруг сцепились? Гадать, впрочем, долго не пришлось.
– Что это ты вдруг стал таким подозрительным, – не без ехидства спросил Григорьев, – на старости лет?
– Твоя Анфиса из кожи вон лезла, чтобы разлучить меня с Надей! – Судя по тону. Хомутов кипел, точно котелок над костром. – Она возжелала, видите ли, чтобы Надя бросила меня и вышла за тебя.
– Анфиса меня любила, и эта любовь порой заставляла ее совершать глупости. Но я никогда не поддавался на провокации.
– Будто бы! – выплюнул Хомутов. – Я отлично знаю, что Надя приезжает к тебе сюда.
– Куда – сюда? – заорал Григорьев. – Здесь живем мы с Ингой, не забыл, дурак набитый?
– Инга не всегда остается у тебя ночевать, об этом-то мне известно!
«Интересно, откуда? – поразилась она. – От той же Анфисы, которой племянник писал в Большие Будки трогательные письма с признаниями личного свойства?»
– Тогда не отпускай жену от себя ни на шаг, если ты так волнуешься. Или разведись, раз сомневаешься в ней. Зачем мучиться?
– Дудки! Ты только и мечтаешь, чтобы мы рассорились и разошлись. Но этому не бывать, так и знай. Я тебя предупредил.
– Пошел ты в задницу!
После этого пожелания послышались возня, кряхтение и стук падающей мебели. Инга поспешно возвратилась к входной двери, вышла на площадку и позвонила в звонок. Потом снова вошла.
– Э-эй! – крикнула она срывающимся голосом в глубину квартиры. – Борис, ты дома?
– Инга! – воскликнул Григорьев, появляясь из кухни в рубашке, на которой не хватало нескольких пуговиц, ив одной тапке. Волосы его торчали в разные стороны, словно он бил противника головой.
– Хомутов тоже вышел Инге навстречу и тоже выглядел далеко не лучшим образом. На щеке – свежая царапина, одна брючина задрана, узел галстука стянут до размеров лесного ореха. Инга решила сделать вид, что ничего не замечает.
– Таисия не пришла на встречу, и я вернулась пораньше, – бодро сообщила она и начала разуваться.
– А я как раз собирался уходить, – заявил Хомутов, украдкой смахивая со лба пот.
– Может быть, посидишь еще? – любезно предложила Инга.
– Да нет, я уже насиделся.
Он проворно оделся и распрощался, улыбнувшись Григорьеву напоследок той приторной улыбкой, которая не сулит ничего хорошего. Инга захлопнула за ним дверь и тогда уже только спросила:
– Так что между вами произошло?
Она надеялась, что Борис расскажет ей все, в том числе и про обвинения Ильи. Будто Надя приезжает сюда, в эту квартиру, в те дни, когда Инга живет у себя. Тогда станет ясно, что обвинения эти дутые, или, как говорила ее бабка, облыжные.
– Ничего между нами не произошло, – ответил Григорьев. При этом смотрел на нее твердо, точно командир на солдата.
– Вы подрались.
– Ха-ха-ха! – неубедительно расхохотался он. – Мы немного поборолись. Вспомнили детство, всякие приемчики.
На полу в кухне валялась кастрюля и вывалившаяся из нее вареная картошка, табуретка стояла возле
