«Кто-то решил меня убрать, – отрешенно подумала Маргарита. – Заточка в живот – и все? Конец?» Ей захотелось немедленно спрятаться – убежать куда подальше, зарыться под землю, нырнуть в море и уйти на глубину, взлететь на высокую гору и затаиться там, среди вечных снегов, где нет ни одного двуногого. Однако она все еще стояла на месте, окаменев от потрясения.
«Не стой, беги! – приказала она себе. – Убийца где-то поблизости! Прячется за распяленными полотнищами тканей и в любой момент может сделать еще один выпад!»
Поддавшись животному порыву, она перепрыгнула через упавшие стойки, пролезла в следующий ряд прямо сквозь метры льна, отдирая их вместе с креплениями, и очутилась в боковом проходе, который вел к выходу из магазина.
Стараясь не бежать сломя голову, с выдернутой из портфеля заточкой в руке, Маргарита двигалась строго по прямой мимо украшенных витрин и кокетливых жардиньерок с цветами, направляемая безошибочным инстинктом выживания. Навстречу ей попадались деловые женщины, желающие сэкономить на готовой одежде, и тощие жантильные дамы, утомленные походами по модным магазинам.
Вероятно, вид у нее был все-таки диким, потому что, когда она толкнула дверь и вывалилась на улицу, люди, шедшие мимо, отшатнулись. Маргарита бросилась бежать – куда глаза глядят. И все время оглядывалась, опасаясь, что ее преследует человек, у которого в кармане – нож или стилет, и он жаждет пришпилить ее к земле, как букашку.
Она бежала мимо бесконечных витрин, в которые ломились угрюмые сумерки, мимо ресторанов, плавающих в умопомрачительных ароматах, мимо изысканных бутиков и цинично роскошных банков, мимо цветочных рядов с мумифицированными розами и вульгарными хризантемами, мимо жилых домов с чужими подъездами, в двери которых были вставлены мощные железные щиты. И люди обтекали ее, как холодное океанское течение одинокую лодку.
Она бежала до тех пор, пока в легких оставался воздух. Потом воздух закончился, и Маргарита резко остановилась. Сложилась пополам, обняв себя руками за плечи. В одной руке болтался портфель и больно бил ее по боку. Заточку она потеряла где-то по дороге. Дышать, дышать! Хоть бы еще немного кислорода! Из разодранной коленки сочилась кровь и малиновыми струйками стекала на туфли.
Ей нужен кто-нибудь близкий, чтобы зарыться в его одежду, как зарываются маленькие дети в мамин подол. Выложить ему всю историю разом, вывалить все факты, от души разрыдаться и найти утешение. Никого, никого. Бежать некуда. Один только Жора Суродейкин знает, что происходит в ее жизни. Но сегодня у экспортного отдела какое-то мероприятие, и он останется дежурить в департаменте аж до полуночи.
Кое-как восстановив дыхание, Маргарита нырнула в метро и поехала на работу, к Жоре. Домой ей нельзя. Как она войдет одна в пустой подъезд? Вдруг убийца поджидает ее на лестнице или около лифта? Перед ее мысленным взором снова и снова мелькала рука, вылезшая из-за бархатного занавеса и метнувшаяся к ее волосам. Эту руку невозможно было опознать, отличить от другой, она была безымянной и оттого особенно страшной.
Люди, заполнившие вагон, смотрели на нее с опаской и отодвигались в сторону. Наверняка вся косметика размазалась по лицу и стекла к подбородку. Маргарита вцепилась в поручень и поймала свое отражение в окне поезда, но глаза у нее были полны непролившихся слез, и она увидела лишь расплывшееся пятно.
Вот наконец знакомая станция! Она вырвалась из вагона и бросилась к эскалатору. Он еле полз, поэтому она побежала вверх, громко колотя каблуками по ступенькам. Все мелькало мимо, как в калейдоскопе, – дежурный в фуражке с глянцевым околышем, стеклянные раскладушки дверей и последнее препятствие – лестница. Вместе с потоком людей Маргариту выплеснуло на улицу, где уже совсем стемнело.
Пробежав бегом все расстояние до «Люкс лайн», Маргарита ворвалась в здание, ловко обогнула охранника и достигла наконец цели.
Однако вместо Суродейкина в его комнате сидела уборщица Таня: слушала радио и ела бутерброд с вареньем, запивая его сладким чаем. «Жизнь, которую я веду, непременно нужно подслащивать», – говаривала она, когда ее обвиняли в неумеренном употреблении сахара.
– А Суродейкин домой пошел, – отложив угощение, объяснила она. – Мероприятие отменили и отпустили его с богом.
– И его тут нет? – с ужасом переспросила Маргарита.
– Раз ушел, значит, точно нет, – подтвердила рассудительная Таня. – А вы чего это вся поцарапанная? Может, вам пластырь достать из аптечки?
– Нет-нет, не надо мне пластыря.
Отсутствие Жоры оказалось той последней каплей, которая переполнила чашу ее отчаянья. Выйдя в коридор, Маргарита почувствовала, что ледяной кол у нее в горле стремительно тает, грозя излиться бурным потоком. Спазмы сотрясли ее тело, губы разъехались, и она горько зарыдала, царапая стену ногтями в призрачной надежде найти опору.
Именно в этот самый момент Валерий Вечерников спустился на первый этаж, помахивая папочкой с бумагами. На его братца свалилась очередная незапланированная командировка, и ему срочно потребовался тот минимум вещей, без которых джентльмен не садится в поезд. Вечерников привез ему вещи, проводил в дорогу, сделал из его кабинета пару срочных звонков и сбежал по ступенькам вниз.
Однако не успел пройти и нескольких шагов, как ему показалось, что где-то впереди, в коридоре рыдает женщина. Верхний свет уже не горел, вокруг царила таинственная полутьма, и Вечерников немедленно почувствовал себя доктором Ватсоном, услышавшим, как предается отчаянью жена Бэрримора.
Чем дальше он шел, тем отчетливее становился плач. Был он жутким, с подвываниями, с кашлем, с длинными «А-а-ах» и короткими басистыми всхлипами.
– Что это за ужас такой? – пробормотал Вечерников, напрягшись. – Кого ж это так разобрало?
Он прибавил шаг и, не задерживаясь, прошел мимо поворота к главному выходу. Там на разные голоса завывал телевизор – охранник смотрел футбольный матч и расслышать что-нибудь еще, кроме воплей болельщиков, понятное дело, не мог. Напрягать его Вечерников не стал, решив сначала посмотреть, в чем дело.
Увидеть он ожидал кого угодно, но только не невесту собственного брата. Он остановился как вкопанный и несколько секунд изумленно смотрел на нее. Узнать ее можно было с трудом. Взору его открылось измученное тело с разодранной коленкой, которое сидело на корточках и скребло стену. Взбитые ветром кудри стоят дыбом, съехавший набок рот выпачкан помадой, глаза обведены черными кругами растаявшей туши. И даже костюм сидит как-то криво, как будто кто-то хватал ее за грудки и таскал по помещению.
– Салют! – сказал он светским тоном. – Вижу, у вас жуткие неприятности. Могу я чем-нибудь помочь?
Услышав его голос, Маргарита зарыдала еще горше. Еще бы, появился человек, которого интересует, что с ней случилось! Она попыталась объяснить, но захлебнулась собственным горем.
– Ни слова не понял, – признался Вечерников. – Давайте мы поднимем вас на ноги...
Он взял ее за шкирку и потянул вверх. По-хорошему, ее следовало обхватить поперек туловища, но он не любил притрагиваться к чужим девицам.
Когда ее ужасная физиономия оказалась прямо перед его носом, он длинно присвистнул:
– Ну, это вы дивно поплакали! Похожи на члена семейки Адамсов. Не хотите зайти в туалет и освежиться?
Она совершенно точно не хотела в туалет. Она вообще не хотела никуда от него уходить и неожиданно кинулась ему на грудь, намертво вцепившись обеими руками в отвороты куртки. Прижалась щекой к его груди и всхлипнула судорожно, но как-то особенно сладко.
Он вынужден был уткнуться подбородком в ее макушку, не позволяя себе «вслушиваться» в слабый запах ее духов – нежный и терпкий. И пробормотал, пытаясь отстраниться:
– Ну, будет вам.
В ответ она затряслась с удвоенной силой и обняла его обеими руками за шею – чтобы он не уходил. Вечерникову подобный поворот событий не понравился. Неважно, что у нее случилось, но так дело не пойдет.
– Вот что, – сказал он, желая изменить эту ситуацию с обниманием в коридоре немедленно, вот прямо сию секунду. – Давайте я отвезу вас домой.
