Корнеев полез в рюкзачок, который принес из машины, и добыл оттуда аккуратный сверток.
– Возьми, – он протянул сверток Лайме.
Ее первой реакцией было – отказаться. Усилием воли она заставила себя протянуть руку и взять оружие. Вероятно, это все-таки пистолет. Ствол. Естественно, что же еще? И куда его девать?
– Спрячь в сумочку, – посоветовал Медведь. – На себе негде.
Он окинул ее всю сосредоточенным взором, и Лайма немедленно захлопнула коленки, как моллюск створки раковины. Черт побери, надо переодеться в брюки. Не дело это – служить родине в юбке. Правда, за годы работы в вузе, а потом в Центре культуры она так привыкла к юбкам и пиджакам, что брюки теперь считала чем-то неуютным, противоестественным.
– А гранаты у нас нет? – напряженно спросила она.
Граната казалась ей более действенным и простым в обращении оружием. Вытащил чеку, бросил в дверь – и привет, бандиты.
– Не думаю, что неоатеисты, – весело заявил Корнеев, – решатся на открытое выступление: ворвутся в гостиницу, устроят стрельбу. Скорее всего они будут действовать очень аккуратно. Я тут кое-что про них нарыл. Надо же знать своих противников. Почитай, пока нас не будет.
Он протянул Лайме несколько распечаток, и она важно кивнула в ответ. И все-таки было жаль, что в их арсенале не оказалось гранаты. Она бы чувствовала себя гораздо спокойнее.
Как только Медведь и Корнеев вышли из номера, Лайма закрыла дверь на замок, подтащила к ней кресло и села, скрестив руки на груди. Бондопаддхай, который, конечно, и в голову не брал, что в этой «обширной и гостеприимной стране» кто-то может охотиться за его скальпом, появившись из спальни, был сильно удивлен той позицией, которую Лайма заняла в его номере.
– Вы не хотите пойти к себе и отдохнуть?
Они сняли еще один, смежный номер, чтобы отсыпаться там по очереди.
– Нет, – ответила она, с замиранием сердца ожидая, что этот тип сейчас выразит желание пойти погулять. – Я должна быть рядом с вами. Ваша жизнь бесценна для верующих.
Получилось достаточно высокопарно для того, чтобы Бондопаддхай растрогался.
– А я, пожалуй, пойду прилягу. Перелет был долгим.
В этот момент в коридоре загрохотало что-то железное, послышалось чертыхание, звон стекла и вскрик: «Машка, менеджер тебя убьет!» Из чего можно было сделать вывод, что горничная уронила поднос. Лайма и пророк вздрогнули, а Пудумейпиттан внезапно упал на пол, закрыл голову двумя руками и затрясся.
– Что с ним? – обеспокоилась Лайма.
– Боится нападения, – объяснил пророк. – Однажды мы оба оказались под огнем, когда террористы ворвались в кафе. Это было в Германии в позапрошлом году. С тех пор он сильно нервничает, если слышит громкие звуки.
Пудумейпиттан нервничал не так, как обычно нервничают мужчины. Он не мрачнел и не ходил по комнате, насупясь и не отвечая на вопросы. Лежа на полу лицом вниз, он неожиданно принялся выть так тонко и пронзительно, что сердце Лаймы сжалось до размеров сливовой косточки.
– Боже! – воскликнула она. – Неужели нет никакого способа его успокоить?
– Он сам успокоится, – махнул рукой Бондопаддхай и как ни в чем не бывало отправился спать.
В дверь тем временем настойчиво постучали. Лайма отодвинула кресло и спросила:
– Кто там?
– Горничная, – ответил испуганный голосок. – У вас все нормально?
Лайма опасливо приоткрыла дверь и, убедившись, что это действительно горничная, позволила ей взглянуть на валяющегося посреди комнаты Пудумейпиттана.
– Наш гость молится своему богу, – сказала она.
Гость между тем продолжал голосить, а для полного счастья начал еще вскидывать и опускать голову, трескаясь лбом о паркет. Увидев, что индус вопит сам по себе, а вовсе не потому, что его пытают, горничная совершенно успокоилась и строго заметила:
– Скажите ему, что после одиннадцати у нас не молятся.
– Обязательно скажу, – фальшиво улыбнулась Лайма.
Пудумейпиттан неожиданно затих на полу, она заперла дверь, но не успела усесться в кресло, как зазвонил мобильный телефон. Не тот, который ей выдал Дубняк, а ее собственный. «Болотов» – высветилось на экранчике.
– Привет, Алексей! – напряженно сказала Лайма.
Чувствовала она себя при этом так, как будто Болотов застал ее в постели с другим мужчиной. Лайма даже покраснела и села очень прямо, как школьница, которой сделали замечание. Господи, она так долго выстраивала свою жизнь! Все раскладывала по полочкам, училась вести себя самым достойным образом, добивалась уважения коллег... И вот – пожалуйста: сидит в гостинице с двумя индусами, за которыми охотятся убийцы, в сумке у нее пистолет и фальшивый паспорт. А ночевать она собирается в обществе двух агентов безопасности.
– Послушай, он согласился на встречу! – воскликнул Болотов, который, конечно, даже не догадывался о ее душевных терзаниях.
– Кто? – не поняла Лайма.
Жених выскочил из другой ее жизни, словно кукушка из часов, и она никак не могла сообразить, о чем он толкует.
– Государев согласился встретиться, – уже спокойнее повторил тот. – Только одно «но». Он согласился встретиться или с тобой, или с Любой. Со мной не желает. О вас он знает от Сони. Ну, о том, что вы ее лучшие подруги. А я для него – темная лошадка.
– Может быть, он подумал, что ты – журналист?
– Дурочка, журналистов он должен встречать с распростертыми объятиями. Чем больше о нем пишут всякой ерунды, тем шире круг его почитателей. Думаю, он просто не хочет подпускать к себе незнакомого человека. Может, я маньяк и брызну ему в лицо кислотой?
– Давай позвоним Любе... – горячо начала Лайма, но Болотов тут же перебил ее:
– Люба опять сидит с Петькой – Татьяна Петровна уехала на ночь к сестре. У той что-то там случилось – не то сердце прихватило, не то аппендицит. Короче, я договорился, что на встречу придешь ты.
«Как всегда! – подумала Лайма. – Он договорился! Поистине: когда господь хочет проверить женщину на прочность, он окружает ее мужчинами».
– Когда и где? – спросила она, одним глазом наблюдая за Пудумейпиттаном, который наконец поднялся на ноги и, как ни в чем не бывало, стал прихорашиваться перед большим зеркалом, заключенным в тяжелую раму.
– Сегодня в девять в ресторане «Рококо». Знаешь, где это?
– Сегодня? – ахнула Лайма. – Но...
– Ну, смотри сама, – поначалу теплый голос Болотова охладился до комнатной температуры.
Вероятно, он был от себя в восторге, а она этот восторг не разделила. Еще бы! Он прилагал усилия, добывал номер телефона, дозванивался, умолял каких-то людей о содействии, наконец соединился с самим Государевым, умащивал его...
– Конечно, я поеду. – Лайма постаралась взять себя в руки. – Нельзя упускать такой шанс. Где мы его потом возьмем, этого типа? Он может отправиться на гастроли или вообще раздумает с нами разговаривать.
– Вот и я про то же, – откликнулся Болотов.
Корнеев с Медведем уж точно вернутся в гостиницу к вечеру, и она сможет ненадолго отлучиться. В конце концов, она не должна спрашивать ни у кого разрешения. Она командир.
– Во сколько ты сегодня вернешься домой? – неожиданно поинтересовался Болотов. – Ты вообще где?
– Ну... Я смотрю помещения. Совсем замоталась.
В этот момент дурацкий Пудумейпиттан издал гортанное восклицание и громко заговорил, обращаясь к собственному отражению в зеркале.
– Кто это там у тебя? – с подозрением спросил Болотов. – Ты с иностранцами?
– Нет, это радио, – бодро соврала Лайма. Ах, как не любила она врать! Как глупо и неуютно она себя
