Хорошо, что сильная духом Александра Станиславовна оказалась слаба телом и не размахнулась как полагается, а то пиши пропало. Медведь потрогал голову – там вздулась даже не шишка, а полусфера, и костюмчик – замечательный, английский – оказался безнадежно испорченным. Годился он теперь разве что на тряпки – иномарки протирать.
Взволнованные бабуси бросились к телефону звонить в больницу, номер которой назвал им Медведь.
– Только вы о спецоперации ни гугу! – предупредил он на всякий случай. – Я вам рассказал о ней лишь в связи с чрезвычайными обстоятельствами.
Сам он принялся обследовать квартиру. И очень быстро нашел то, что нужно, – большой альбом, целиком посвященный жизни и творчеству Сандры Барр. Там были ее фотографии, вырезанные из журналов, статьи, сообщения о кинематографических премиях и о поездках кинодивы в другие страны. Медведь решил взять альбом с собой. Но перед уходом показал его на всякий случай опечаленным подругам.
– Ваша Лиза, что, сильно кино любит? Или конкретно эту американскую артистку?
– Не знаем... – растерялись те. – Она нам никогда эту штуку не показывала. Где вы ее нашли?
Медведь нашел альбом в комоде, на самом дне. Он оказался прикрыт стопкой цветастых косынок. Пожалуй, это была единственная вещь из квартиры Барровской, которая могла по-настоящему обрадовать Лайму.
– Я дал Леджеру номер своего мобильного и сказал, что перебираюсь в другой офис, поближе к дому.
– Ты что, собираешься искать пропавших девиц? – искренне изумился Медведь. – Сейчас? В разгар поисков Сандры Барр?!
– У него нет другого выхода, – пояснила Лайма. – Если так называемый частный сыщик внезапно исчезнет, Леджер отправится в то единственное место, которое ему знакомо, – в офис Абражникова. Или позвонит туда...
– И наткнется на следователей, – подхватил Корнеев, которого очень даже заботила собственная безопасность. – Они его немедленно приберут к рукам. Он им расскажет обо всем, что произошло в ту ночь, когда Абражников был убит, и опишет меня в лучшем виде. А у меня нет никакого желания попасть в розыск. Лучше я быстренько выясню, куда подевались подружки братьев Леджер, отчитаюсь перед антикваром, и дело в шляпе. Это не более чем малюсенькое препятствие на нашем пути.
– Малюсенькое? – обиделся Медведь. – Ты самоустраняешься от поисков Сандры Барр, вот и все.
– Да я раскрою это дело с пропавшими девицами за один день, – заявил Корнеев.
Хвастовство не числилось в списке его основных достоинств, поэтому Лайма с подозрением спросила:
– Почему это ты так уверен?
– Я перечитал горы детективов, и мне кажется, смогу применить на практике все важнейшие сыщицкие приемы. Здесь главное – верные рассуждения. С логикой у меня все в полном порядке.
– И что же ты собираешься делать в первую очередь?
– Посетить квартиры, брошенные девушками на произвол судьбы. По оставленным вещам можно определить, добровольно ли человек покинул жилище, готовился ли он к отъезду или просто ушел и не вернулся. Кроме того, нужно тщательно осмотреть мусор и грязную посуду, чтобы понять, сколько гостей приходило к хозяйке накануне, что пили-ели, что за следы оставили после себя. Проверить пыль на мебели и повседневных предметах. Выяснить, чем хозяйка пользуется особенно часто, и оправданно ли такое внимание. Может быть, где-то есть тайник. Ой, да я много всего знаю.
– Твоя уверенность внушает оптимизм. И когда ты отправляешься?
– Прямо сейчас. Поеду на проспект Мира в квартиру Нины. Она жила одна, и мне никто не помешает порыться в ее вещах.
– А как ты туда попадешь? – удивилась Лайма.
– Как-как? Мне клиент ключи вручил. Он как раз собирался ими воспользоваться, когда Нина пропала.
–
– Судя по всему, еще нет. Поэтому-то Леонид Леджер так расстроен. Девушка мечты вручает тебе ключи от своей квартиры, ты приезжаешь, и – ничего... В квартиру клиент только заглянул, хотел убедиться, что не произошло несчастного случая. Там никого не было.
– А можно я поеду с тобой? – неожиданно загорелась Лайма, которой страстно захотелось посмотреть, как Корнеев станет применять свою хваленую логику на практике.
– А я? – спросил Медведь. – Что буду делать я?
– Во-первых, изучи старухин альбом.
– Да там вырезки из журналов! Я биографию Сандры Барр и так знаю наизусть!
– Нужно проверить, нет ли в подборке материалов какой-нибудь системы. Нет ли заметок карандашом – может быть, на обратной стороне. И позвони в больницу – вдруг Барровская пришла в себя. Вот тут ее сумка – хороший предлог, чтобы попасть в палату и пообщаться с ней с глазу на глаз.
– Но я с этим быстро справлюсь, – предупредил Медведь, почувствовавший себя обделенным. – И что я буду делать потом?
– Просматривать записи Абражникова, – напомнил Корнеев. – Я вынес из офиса целую груду бумаг. В его ноутбуке ничего стоящего нет, остаются папки и ежедневники.
– Да мне на это жизни не хватит! – возмутился тот. – Кроме того, у сыщика был неразборчивый почерк. Прямо как у участкового врача.
Когда Медведь смотрел в свою медицинскую карту, ему всегда казалось, что доктор пишет в ней исключительно для души, потому что ни один человек не сможет прочитать его каракули.
– Иван, не вредничай, – потребовала Лайма командирским тоном. – Без этого мы просто не сможем двигаться дальше. Нам нужна хоть какая-то зацепка. Куда подевалась Сандра Барр? Была ли она в офисе Абражникова в тот момент, когда его убили? Знает ли о его смерти? Связана с ней? Может быть, Абражников упоминает в записях цель ее приезда. Зачем она явилась в Москву, да еще под чужим именем? Что хотела скрыть? От кого? Куда собиралась отправиться?
– Ну, ладно, – неохотно согласился Медведь. – Я остаюсь и буду разбираться в бумагах. Хотя втроем мы бы сделали это в три раза быстрее.
Когда Лайма с Корнеевым уселись в машину, пошел дождь. Крупные капли заскакали по капоту и залили стекло. В одну секунду разнеженная на солнце улица взбодрилась и побежала, выстреливая редкими зонтами и шурша цветными пластиковыми пакетами. Пакеты от непогоды защищали плохо, и народ хлынул в магазины и под навесы. Прямо перед их носом пробежала мокрая и от этого невероятно страшная кошка, похожая на старую горжетку. Лайма немедленно вспомнила о Кларитине – крохотном и одиноком, брошенном в квартире. Интересно, давно ли вернулся Шаталов? И если вернулся, то вспомнил ли о своем новом жильце? Вдруг он вообще о нем позабыл? И бедный Кларик, ослабевший от голода, лежит где-нибудь под батареей?
На самом деле, когда Шаталов под утро возвратился домой, уставший, как пес, «бедный Кларик» поднял такой вой, что не накормить его было просто невозможно. Шаталов принес ему кусок вареного мяса в салфетке, который утащил у одного из своих подчиненных прямо с бутерброда.
– Жри, – сказал он, испытывая странное чувство большой человеческой ответственности за своего меньшего брата. – Если бы не я, бегал бы ты сейчас по помойкам.
Он смотрел, как Кларик, жмурясь и урча, поедает мясо, и думал о Лайме. О том, где она сейчас и с кем. Опять с тем брюнетом? Тоже мне – напарничек!
Квартирка Нины неподалеку от проспекта Мира оказалась в самом деле плохонькой. Мебель – вероятно, хозяйская – выглядела безрадостно, собственных вещей жилички было мало.
– Да уж, могу себе представить, какое впечатление на девчонку должны были произвести квартира и дача Леджеров. Кстати, где она у них находится, эта дача?
