– Роза, значит, – округлив рот на букве «о», повторила Лайма. – Мамаева... Ну вот что, Роза Мамаева. Придется вам продолжить свою карьеру в другом месте.
Лайма повернулась к опешившему директору и пояснила специально для него:
– Ваша сотрудница нужна стране для выполнения важного задания. Поэтому я ее забираю. Безвозвратно. О’кей?
– Ничего не поделаешь, – пробормотал обалдевший Базаров. – Если Родина, так сказать, просит...
– Родина не просит, а жестко требует, – отрезала Лайма. – Так что, дорогуша, забирайте кота и пойдем.
Она приоткрыла сумочку и показала Кудесникову пистолет. Тот молча кивнул и пристегнул цепочку к ошейнику Мерседеса, который, радостно мяукнув, спрыгнул со стола.
– Думаешь, я поведу тебя в парк? – шепотом спросил безутешный хозяин. – Нет, друг, всю оставшуюся жизнь мы проведем в застенках. Или еще хуже. Я окажусь в застенках, а ты – на помойке. Кажется, пришло время учиться ловить мышей.
У Медведя был вид самозванца, вскарабкавшегося– таки на престол. Он сидел в кресле очень прямо, приподняв подбородок, словно готовился к возложению короны на свою буйную голову. Напротив него на примятом до самых досок диванчике примостился коренастый дядька с густыми черными усищами, из которых можно было наделать целую дюжину тонких корнеевских усиков. Дядька совершенно точно нервничал и отчаянно мял в руках бейсболку.
– Вот, – гордо сказал Медведь, указывая на посетителя пальцем. – Это товарищ Ямщицкий.
– Андрей Викторович, – подсказал вышеозначенный гражданин. – Пришел по вашему объявлению.
Он сказал это с точно такой же интонацией, как почтальон Печкин из мультика, и Лайма улыбнулась. Плененный Кудесников молча сидел на стуле в самом углу. Мерседес не пожелал сиротливо жаться к его ногам. Он примерился к телевизору на тумбочке, некоторое время вертел хвостом, потом все-таки запрыгнул на него. Телевизор затрясся, но устоял.
– Ну и киса! – удивился Ямщицкий. – Наверное, много жрет.
– Это не суть, – подал голос Корнеев, устраиваясь на соседнем с Арсением стуле. Он все никак не мог поверить, что Лайма так быстро отыскала частного сыщика, и как будто бы сомневался в его подлинности. – Расскажите, пожалуйста, все с самого начала.
– Опять? – удивился Ямщицкий. – Да я уже вроде как...
Корнеев молча достал из ящика стола пачку денег, несколько раз обернутую резинкой, и протянул ему.
– Ваше вознаграждение.
В глазах вознагражденного промелькнуло законное опасение.
– Вообще-то меня жена ждет, – на всякий случай предупредил он, потискав деньги в руке. – И ребятам из таксопарка я сказал, куда иду... И сменщик мой меня внизу караулит...
Лайма решила разрядить обстановку и полезла за удостоверением.
– Не беспокойтесь, – ободрила она Ямщицкого, показав «корочки». – Вы расскажете свою историю и спокойно уйдете. Мы хорошо относимся к помощникам.
Он немного расслабился и почесал макушку:
– В общем, так. Было это часов около одиннадцати вечера двадцатого августа. Я стоял в Северном проезде возле дома номер пятнадцать.
– Он не стоял, а сидел в машине, – поправил Медведь, который не мог справиться со своей горделивой улыбкой. Ведь это он придумал дать объявление! И он нашел свидетеля! – Верно, Викторыч?
– Ну да, я и говорю. Я клиента, значит, ждал. А он задерживался уже на полчаса. Я, значит, собираюсь звонить в диспетчерскую, чтобы доложить обстановку, как вдруг появляется она. Эта ваша брюнетка.
Лайма с Корнеевым переглянулись, а Кудесников, который до этого момента грустно смотрел в пол, удивленно вскинул голову.
– И вид у нее, прямо скажу, малахольный. Глаза – во! Как два колпака для колес. Волосы развеваются... И так дышит, как будто воздуху ей не хватает.
– А откуда она появилась? – благожелательно уточнила Лайма.
– Из-за угла выскочила. Я подумал – из магазина дамочка летит. Там за углом как раз магазин большой одежный. Правда, в руках у нее ничего не было. Никаких, значит, покупок. Увидела такси – и ко мне. Подлетает и давай дверцу дергать. Я ей кричу, что, мол, на заказе я, пассажиров не беру. А она тогда так на меня посмотрела, словно я ее ножом пырнул. Неприятная история!
– Ну, – нетерпеливо спросил Корнеев со своего стула. – И куда она потом делась?
– На дорогу выскочила и давай руками, значит, махать. Ну и тут же остановился один... на «девятке». Девятке той самое место на свалке.
– Какого цвета была «девятка»? – уточнила Лайма.
Медведь, который уже слышал всю историю от начала и до конца, не встревал в разговор, предоставляя товарищам задавать вопросы.
– Раньше, вероятно, белая, – ухмыльнулся Ямщицкий, и под усами на миг мелькнули зубы заядлого курильщика. – А теперь серо-буро-малиновая. И немытая к тому же.
Ему нравилось, что вот он ухаживает за своей машиной, а другие – нет.
– А номер? Может, обратили внимание?
– Да не, – смутился шофер. – На номер я вообще не смотрел. Я на женщину смотрел. Красивая она, значит, была. Ух, такая красивая! Подвез бы ее, если б можно было. Но клиент есть клиент, от него, как от простуды, никуда не денешься.
На лице Ямщицкого появилось мечтательное выражение. Корнеев посмотрел на Лайму разочарованным взглядом. Мол, все равно зацепки нет. Но Медведь сказал:
– Да это еще не все! Дальше интереснее будет.
– Ну-ну, – оживился Евгений. Протянул руку и погладил Мерседеса по загривку. Тот приоткрыл глазищи и несколько раз ударил жирным хвостом по экрану. Ему не нравилось, когда с ним нежничали посторонние мужчины.
Их свидетель между тем продолжал:
– И только красотка, значит, уехала на этой развалюхе, как вдруг выскакивает из-за того же самого угла мужик. Мужчина, значит. Туда-сюда, как будто кого ищет. Потом ко мне. Не видел, спрашивает, тут женщину с длинными черными волосами? Сам спрашивает, и сам глазами по сторонам шарит. И вид у него такой... нехороший.
– Что значит – нехороший? – вкрадчивым голосом поинтересовался Корнеев. Когда ему было выгодно, он умел быть таким душкой, что Лайма диву давалась.
Шофер немного подумал, потом поморщился и пояснил:
– Ну-у-у, не понравился он мне, и весь сказ.
– Ладно, идем дальше.
– Я ему и отвечаю: не видел я, мол, никакой женщины. Тут он разозлился дико, даже плюнул на асфальт. И побежал к телефону-автомату возле аптеки. Трубку схватил, потряс, да ничего не добился. Я за этим мужиком все время наблюдал и понял, что телефон-то не работает. Тут он головой повертел, увидел кафе и бросился туда.
– Что за кафе? – немедленно приняла подачу Лайма.
– Не помню точно. Что-то такое морское. И дельфин нарисован синий. Если надо, я подъеду и покажу.
– Посмотрим, – неопределенно сказал Корнеев. – А скоро ли он вышел из кафе?
– А вот этого я уже не видел, – сообщил Ямщицкий с таким удовольствием, как будто выпутаться из этой истории было для него высшим наслаждением. – Клиент спустился, и мы, значит, поехали.
– Ну хорошо. А как выглядел тот мужик? – задал следующий вопрос Корнеев, покосившись на частного сыщика, который весь обратился в слух.
– Как выглядел? – Ямщицкий завел глаза, вспоминая детали. – Нормально выглядел. Обыкновенно. Не толстый, не тонкий. Средний. Волосы тоже средние – не темные и не светлые. А лицо такое, значит, злое.
