«А лучше ядом», – про себя добавила она.
С мармеладным выражением на лице Анисимов отложил молоток и направился к ним. Пожал руку Егору Острякову и спросил у Лаймы:
– А у вас есть сливки?
– У меня все есть, – откликнулась она.
Войдя в роль приветливой хозяйки, поднялась на крыльцо и широко распахнула дверь:
– Проходите, пожалуйста, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Не обращайте внимания на беспорядок, я еще толком не обустроилась...
Она не договорила, сообразив, что гости сосредоточились на пороге, и никто не продвигается в глубину комнаты. Закрыла дверь, посмотрела поверх плеча Анисимова и стиснула зубы.
На диване, в самом центре, сидел Корнеев с отсутствующим лицом. В руке у него был карманный компьютер с мерцающим монитором. Корнеев думал. Вид у него, как всегда в такие моменты, был коматозный.
– Боже мой! – воскликнула Лайма, с трудом взяв себя в руки. – Я и забыла, что Альберт должен приехать сегодня утром. Привет, дорогой! Поздоровайся с нашими гостями.
Это предложение не произвело на «Альберта» никакого впечатления. Он остался неподвижно сидеть на своем месте, глядя в пространство немигающим взглядом.
– Какой... офигенный мужик! – шепотом сказала Саша, больно схватив Лайму за руку. – Кто это такой?
– Это племянник сестры моего погибшего мужа, – скорбным тоном сообщила она всем сразу. – В детстве с ним случилось несчастье: он выпал из лодки и чуть не утонул. Бедняга слишком долго пробыл под водой, и его едва удалось спасти. Это страшное происшествие так на него повлияло, что он перестал разговаривать. Иногда он как будто впадает в транс... Вот как сейчас. Но кофе он нам пить не помешает.
– У вашего родственника выдающаяся внешность, – задумчиво сказал Егор Остряков, разглядывая Корнеева так, словно тот был музейным экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. – Правильные черты лица... Верно, милая?
– Разумеется, – задушенным голосом ответила его супруга.
Лайма бросила на нее короткий взгляд и увидела, что лицо Венеры покрылось рваным румянцем, образовавшим на ее щеках группу островов Индонезии, а челка странным образом стала дыбом. «Только этого мне не хватало! – испугалась она. – Чтобы дамочка зачастила сюда любоваться на это живое воплощение женских грез. Черт побери, как несправедливо! Моя внешность помогает выполнять задания, а от физиономии Корнеева сплошные неприятности. Какого фига он приперся наверх? У него в подвале есть все, кроме душевой кабины! Но что-то не похоже, чтобы он принимал душ».
– Думаю, нам лучше пройти на кухню, – предложила Лайма, не в силах выносить вид парализованного Корнеева. Однако даже такой, он производил потрясающее впечатление. Отличительной особенностью его внешности были щеголеватые усы – такие тонкие, словно их нарисовали карандашом для бровей. Они делали его похожим на латинского героя-любовника, перед которым не может устоять ни одна глупая белая женщина.
– Нет-нет, предлагаю остаться тут, – поспешно возразила Венера. – Вдруг ваш родственник придет в себя и составит нам компанию?
Анисимов с момента прихода не сказал ни слова. Все это время он с озадаченным видом разглядывал Корнеева. Если у него и были какие-то сомнения относительно таинственного появления «племянника» в доме, то они быстро исчезли.
– Я помогу вам накрыть на стол, – миролюбиво предложил он Лайме.
Она же была так зла на напарника, что едва сдерживалась, чтобы не затопать ногами. Он ее подвел! Поставил под угрозу выполнение их миссии! Лайма достала кофемолку и принялась сыпать в нее зерна, скрежеща зубами.
– Не нужно так переживать, – заметил Анисимов, обвязавшись полотенцем. – Вам нечего стыдиться.
– Я всегда немного нервничаю, когда приходится знакомить Альберта с новыми людьми.
– Но... почему вы? Неужели у него нет опекуна? Ведь он... очень дальний родственник?
– Дальний, – подтвердила Лайма. – Но так уж сложилось, что вся ответственность за него лежит на мне.
Вид мученицы и подвижницы преобразил ее лицо. Она взяла бумажную салфетку и промокнула глаза, хотя на самом деле в них не было ни слезинки – их жгла злость.
– Понимаю...
Лайма могла бы поклясться, что в этот момент Анисимов решил отложить возведение «Берлинской стены» до лучших времен.
Кофе выпили быстро и без удовольствия. Соседство «мумифицированного» Корнеева никому не поднимало настроения. Кроме, кажется, Венеры. Она не сводила с него сияющих глаз, села рядом и то и дело норовила задеть своим локтем его локоть. Бесполезно. Когда Лайма внесла кофе, то специально наступила напарнику на ногу и громко сказала прямо ему в нос:
– Жалко, что Альберт НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ!
Она опасалась, что, когда Корнеев наконец очухается и увидит, что в комнате полно народу, прихлебывающего из чашек, он непременно что-нибудь ляпнет от чистого сердца.
Егору Острякову Корнеев не понравился. Это было понятно, если учитывать, что тот не менее красив, чем он сам, и лет на двадцать моложе.
Наконец напряженные посиделки подошли к концу, и секс-символ сказал:
– Спасибо... Кофе действительно был отличный...
И хлопнул ладонями по коленкам. Этот простой и не слишком громкий звук волшебным образом пробудил Корнеева от спячки. Взгляд его неожиданно просветлел, а затем сделался осмысленным. Он обвел глазами присутствующих и нахмурил лоб.
– Наконец-то! – воскликнула Лайма. – Очнулся, бедняжка.
Она схватила Корнеева пальцами за щеки, собрав его губы в узелок.
– Ах, Альберт, как же ты меня напугал, дурачок!
– М-м-му, – промычал Корнеев, не в силах выдавить ни слова.
– Это мои хорошие знакомые, погляди на них. – Лайма повернулась и бросила через плечо: –
Корнеев ничего не понял, кроме одного – здороваться не нужно. Он собрал лоб гармошкой, насупил брови и принялся поедать Лайму глазами.
– Альберт прекрасно справляется с домашними делами, – похвалила его она.
Корнеев закивал, как выдрессированный слон.
– А он... все понимает? – шепотом спросила Венера уже перед самым уходом. Муж вытолкал ее на крыльцо, а она все еще оборачивалась. – Или кислородное голодание разрушило его мозг?
Лайма прикидывала, что лучше – соврать, будто Корнеев полный идиот, или оставить ему шанс. Посмотрела на напряженную Венеру и тяжело вздохнула:
– Он не смог одолеть обычную десятилетку.
– Какая жалость, – та скорбно потупилась. – Но... Но ведь физически он не пострадал?
«Сейчас пострадает», – подумала Лайма и печально улыбнулась:
– Мне больно это обсуждать.
– Боже мой, какая трагедия!
Попрощавшись, Венера догнала недовольного супруга и двинулась к калитке.
Тем временем Саша взяла Анисимова под руку и игриво сказала, сводя его вниз по ступенькам:
– Граков собирает гостей! Пойдешь?
– Если позовет – пойду.
– Степан загорелся этой вечеринкой, когда познакомился с Лаймой, – доверительным шепотом сообщила ему Саша.
– Н-да? – Анисимов бросил на упомянутую особу косой взгляд.
Она стояла на крыльце с мрачной улыбкой. Жажда расправы над Корнеевым туманила ей разум.
