– Так вы вдова? – уточнил на всякий случай Чуприянов, оглядывая ее всю, начиная с кончиков туфель и заканчивая локонами. Это могло бы выглядеть оскорбительным, не будь бизнесмен так искренен в своем к ней интересе.
– Да, я одинока.
Чуприянов понизил голос и сказал так, чтобы слышала только она:
– Но это же неправильно!
Крокодил проголодался. В его желтых глазах зажегся охотничий азарт. С одной стороны, хорошо – этого Лайма и добивалась. Мужчина, увлеченный женщиной, теряет над собой контроль. Что бы они там про себя ни плели – теряет безусловно. Хотя бы на время, на час, на мгновение. Этого ей будет достаточно для того, чтобы развеять подозрение или укрепиться в нем.
Граков, впрочем, тоже не оставлял Лайму без внимания. То и дело он возвращался к ней, шутил, делился впечатлениями. Когда она обнаружила на столике его очки и повертела их в руках, он немедленно оказался рядом и сказал с сожалением:
– Старею, теряю хватку. Хочу признаться вам еще в одной слабости. Купил приспособление для убоя комаров и на ночь вставил в розетку. Когда я дома, мне хочется чувствовать себя комфортно.
В другой раз он подошел, когда она отправила Чуприянова за минералкой и листала журнал, рекламировавший всякие электронные штучки – плееры, DVD, видеомагнитофоны, магнитолы. Вероятно, Гракову показалось, что ей скучно, и он поспешил исправить ситуацию:
– Вы меня дискредитируете как хозяина. Выглядите так, будто умираете от тоски. – Он отобрал у нее журнал и засунул его куда-то под крышку журнального столика.
Лайма оглядела гостей. Олег Бабушкин не пришел. Наверное, обкурился своих жутких папиросок и лежит, позеленевший, на кровати, галлюцинируя...
Егор Остряков, которого супруга на время выпустила из поля зрения, сидел на маленьком диванчике, положив ногу на ногу, и придирчиво рассматривал обстановку. У него был взгляд опытного тусовщика – не то чтобы скучающий, но какой-то невнимательный. В этом доме, в этом обществе его, в сущности, ничто не интересовало по-настоящему. Но, во-первых, пойти сюда хотела Венера. А во-вторых, отказывать такому человеку, как Граков, не очень-то умно. Мало ли, как там дальше жизнь сложится...
В центре гостиной стоял стол с закусками, чистые тарелки и батарея бутылок с соками и водой. Бар находился отдельно и поражал своим богатством. В конце концов мужчины столпились возле него и принялись обсуждать марки, выдержку и условия хранения драгоценных сортов вина. До тех пор, пока не пришли Дюнины.
Лену Дюнину все здесь называли не иначе как Леночкой. Наряд «кавказской пленницы» она сменила на длинное платье с откровенным вырезом на спине и розой на поясе. Высокие каблуки добавили ей роста и изящества. Однако ничто не могло помочь этой женщине затмить собственного мужа.
Николай Дюнин выглядел экзотической птицей на заурядном птичьем дворе. Он был чрезвычайно высоким и ненормально худым, с большими голубыми глазами навыкате, крупным ртом и острым длинным носом, похожим на клюв, необходимый для ловли рыб и лягушек. «Оперение» его отличалось праздничной яркостью и дикостью сочетаний. При этом нельзя было сказать, что он безвкусно одет или выглядит как клоун. И все же песочный пиджак оказался самой сдержанной деталью его наряда.
– Лайма! – воскликнул Дюнин таким радостным тоном, будто они познакомились еще сто лет назад и вот наконец снова встретились – совершенно случайно. – Как же я рад вас видеть!
– Я тоже очень рада. Вы... Э-э-э... Художник?
– Да, в некотором роде, – согласился Дюнин.
– Когда заканчиваете дом?
– Уже закончил, – возвестил он. – Завтра мы с Леночкой все подчистим и – милости просим на новоселье. Мне просто не терпится представить работу на суд публики. Я применил совершенно новый подход к организации пространства. Обычно я покупаю старые дома и привожу их в порядок. Но этот коттедж был маленьким капризом Леночки...
«Да уж, – подумала Лайма. – Маленькие женские капризы зачастую ведут к большим финансовым проблемам».
Вечер проходил приятно. Лайма вовсю флиртовала с мужчинами, стараясь при этом не слишком разозлить женщин. Один секс-символ Егор Остряков реагировал на нее вяло, и Лайма теперь точно знала, почему.
Саша пришла самой последней и сразу принялась за шампанское. Вчерашняя ночная прогулка никак на ней не отразилась. Один раз она даже упомянула, как сладко спала прошлой ночью. Беседуя с ней обо всяких пустяках, Лайма тем не менее постоянно ломала голову – что означало это ночное купание и пакет, который певица унесла с собой? Спросить в лоб? Но тогда Саша узнает, что за ней следили. Что же все-таки она из воды доставала? Нет, в лоб спрашивать нельзя. Нужно наблюдать, собирать факты и фактики, подмечать всякие нелепости, запоминать случайно оброненные слова.
Дождавшись подходящего момента, Граков повел гостей в библиотеку, где вдоль одной из стен на стеллажах стояли не книги, а разные диковинки, которые хозяин привез из своих путешествий по свету. Здесь были дротик с ядовитым жалом и веер из перьев пеликана, чаша, обнаруженная в древнем захоронении, духовая трубка, вырезанная из красного дерева, и пояс, вышитый женщинами племени с непроизносимым названием, а еще выгоревшая шляпа старого морехода, фляга, сделанная из незнакомого европейцам растения, и много чего еще.
– Просто глаза разбегаются! – прошептала Саша и потрогала пальчиком совершенно пиратский с виду пистолет.
– А это что за фотографии? – заинтересовалась Лайма, обнаружив на стене несколько рамок. – Это вы снимали во время своих поездок?
– Я называю их экспедициями, – улыбнулся Граков. Взял Лайму под руку и подвел поближе.
– Барр-эд-Дахра, – прочитала она. – Звучит волшебно.
– Это всего лишь полуостров. Он отделяет лагуну Манзала от Средиземного моря. В Египте невероятно красиво, я бывал там много раз.
– А это? – спросила Венера, положив ладошку Гракову на плечо.
Он не стал делать вид, что не заметил ее поползновений. Снял игривую ручку и дружески сжал в своих ладонях. Это был такой хороший, спокойный жест, что Лайма еще больше его зауважала.
– Это Перт, – ответил он. – Город на берегу Индийского океана. В будущем году я собираюсь еще раз побывать в Австралии. Это очень... упрямый материк. С одного раза его не одолеть.
– С кем вы здесь сняты? – заинтересовался Остряков.
Или сделал вид, что заинтересовался. По мнению Лаймы, актер слегка побаивался Гракова. Или ей только казалось?
– Это мой друг и, можно сказать, соратник, Гюнтер Браун. Он сопровождал меня в большинстве экспедиций.
– А где он сейчас? – поинтересовалась Леночка, отчаянно теребя свою розу.
– У себя дома, в Вуппертале. Он живет в Германии.
– Давно хотел спросить... – Анисимов долго собирался с силами, но все-таки не выдержал и напал на Лайму. – Вы не занимаетесь альпинизмом?
Они уже вернулись в гостиную и сгрудились возле стола, приступив к закускам. Их приготовила неутомимая Анастасия Пална, экономка Саши, которую певица одолжила соседу на один вечер.
– Альпинизмом? – изумился за Лайму Чуприянов, ни на шаг не отходивший от новой знакомой с самого начала вечеринки.
– А самолеты умеете поднимать в воздух? – не отставал он. – Дело в том, что у вас есть все задатки для того, чтобы выполнять мужскую работу. Вы не знаете жалости и не ведаете сомнений.
Лайма поняла, что Анисимов никак не может забыть ее драку с «Альбертом». Вероятно, потрясение было слишком сильным. Его просто распирало желание как-нибудь ее уколоть.
– Неужели вы феминистка? – оживился Остряков и положил Лайме на тарелку маринованный гриб.
– В сущности, что такое феминистка?.. – светским тоном начала Венера с подачи мужа.
Но Анисимов не дал ей закончить. С Лаймой он желал разобраться до конца и единолично:
– Это такая женщина, которая принимает комплименты за издевательство, а проявление вежливости со
