просмотреть почти всю квартиру снаружи, за исключением помещений, уходящих в ее глубину. Но пока нам нужна была только кухня, и мы решили затаиться.
– Ребята!.. Вы здесь? – услышали мы слабый шелдрейсовский голос Тимура.
– Здесь, Тимурчик! – в обе наши глотки беззвучно завопили мы – я по-шелдрейсовски, Браток – по- Животному. – Мы на балконе, малыш… Где ты? Мы тебя не видим…
– Я в углу. К какой-то трубе пристегнут. Из окна не увидеть…
– Рис в плов засыпали?
– Давно уж под крышкой парится…
– О ч-ч-ч-черт! Опоздали… – У меня просто голова пошла кругом.
– Вперед!!! – Браток подхватил выпавший у него из зубов во время приземления Слоновий пакет и рванулся к окну.
– Стоять, сукин Пум! – рявкнул я на него. – Куда тебя понесло, дубина?! Лежи и держи пакет наготове! Сначала нужно нейтрализовать Старух… Если ты покажешь сейчас свою Бандитскую рожу, они такой хай поднимут, что нас всех в три секунды перестреляют. А вот если к ним в кухню через окно, негромко мурлыча, войдет скромненький, ласковый и культурненький Котик, они только обрадуются. Ибо Старухи, как правило, ОДИНОКИ…
– Кыся! А как ты их собираешься нейтрализовывать? – услышал я тревожный голос Тимура. – Очень прошу тебя – только ничего жестокого! Они очень добрые старые тетки. Одна из них вообще наша. Из Караганды. Сын у нее сейчас работает Террористом, а она вполне пристойная Бабка. Жратву им готовит, с внуками возится. И вторая такая же. Только из Сирии…
– Успокойся. И главное, не обращай на меня никакого внимания. Даже не смотри в мою сторону!
Я прилизался как можно тщательнее. Сейчас очень важно было произвести на Старух хорошее впечатление!
Только после этого я вспрыгнул на подоконник и как можно мелодичнее сказал своим хрипатым отвратительным голосом:
– Мя-а-а!..
Две Старухи в черных одеждах, по брови замотанные в черные платки, колдовали у большой плиты, на которой стояли огромный казан с пловом, какой-то чан с кипящим маслом, в нем Старухи варили рыбу, а на кухонном столе уже стояли противни с уймой готовых, запеченных маленьких фаршированных птичек – потом я выяснил, что птички назывались «перепелки». А еще стояла на столе гигантская кастрюля с примитивной пшенной кашей.
Эту кашу я запомнил еще по нашим голодным с Шурой временам. Ее гнусный запах врезался мне в память, наверное, до конца дней моих. Ее ни одна Шурина поблядушка никогда не ела, сколько он их ни угощал этой кашей. Водку – пили, мой хек – жрали, а вот пшенную кашу – ни в какую!
– Мя-а-а-а!.. – повторил я и постарался придать своей роже максимально приятно-интеллигентное выражение.
По всей вероятности, мне это в какой-то степени удалось, потому что одна из Старух посмотрела на меня и спросила вторую Старуху на ужасающем английском:
– Это твой кошечка? – И добавила на совершенно незнакомом ни мне, ни второй Старухе языке: – Наверное, голодный, бедная…
Тут ко мне повернулась и вторая Старуха – Карагандинка. То, что именно эта Старуха была из России, я понял по тому, что платок у нее был заколот под подбородком базарной расписной брошкой «под Палех».
В отличие от меня Карагандинская Старуха поняла только первую половину фразы, сказанной по- английски.
– Нет, это не мой кошечка… – И озабоченно добавила по-русски: – Может, голодный? Покормить бы… Кысь-Кысь!
Но я не тронулся с места. Я сидел на подоконнике, рядом со мной мерно гудел кондиционер – их здесь в Америке чуть ли не в каждом окне, – И Я СМОТРЕЛ СТАРУХАМ ПРЯМО В ГЛАЗА!..
Тень Кашпировского витала надо мной, и я чувствовал в себе такой прилив Энергетически- Потусторонне-Гипнотических Сил, что с легкостью мог бы сейчас усыпить сто Старух вместе со всеми их родственниками-бандитами!!!
Не двигаясь и не мигая я смотрел им в глаза и посылал волновые импульсы своей несокрушимой воли! Я даже не бросил взгляд в угол, на нашего Тимурчика – я знал, что он там и его освобождение зависит от того, как Старухи отреагируют на мой ВЗГЛЯД! Это было всего лишь первое звено во всей дальнейшей Оперативно-Кугуаро-Котово-Полицейской цепи, и я не имел права на риск и неудачу.
– «СПАТЬ… – голосом Кашпировского, но по-Животному, сказал я Старухам. – СПАТЬ!..»
Мне показалось, что от нервного и невероятного физического напряжения моя голова сейчас разорвется на тысячи кусочков, и, почти теряя сознание, я собрал все оставшиеся силы и повторил:
«СПАТЬ!!!»
Сирийская Старуха рухнула в старое продавленное кресло и тут же захрапела. А много лет пуганная и закаленная Советской властью Старуха из Караганды еще сумела пододвинуть невысокую табуреточку к стене, сесть, прислониться и только потом закрыла глаза…
«СПАТЬ…» – прошелестел я, не прекращая посылать в уже спящих Старух свои Гипно-Энергетико- Внушательные Импульсы. Делал я это для полного закрепления достигнутого результата и для абсолютной свободы наших с Братком дальнейших действий.
Но когда Старухи задрыхли бетонным сном, я вдруг понял, что совершенно обессилел и даже не могу шевельнуть хвостом! Так что если кто-нибудь думает, что Кашпировский даром ест свой хлеб и Гипноз – это плевое дело, тот глубоко ошибается.
