Ни секунды не задумываясь, Джек ответил:
– Я думаю, что в этом имени должны быть и английские, и русские корни…
– Стоп! – сказала Рут. – Шурик! Налей Джеку полный стакан виски и не вздумай его разбавлять. Только лед! А мне мой новый коктейль – тоник со льдом без джина. Борис! Вам, как всегда, – водку?
… Уже далеко за полночь нью-йоркского времени (в Лос-Анджелесе мы бы еще даже не готовились ко сну!) мы все совершенно по-русски сидели за большим кухонным столом, и хорошо захмелевшие Шура Плоткин, Джек Пински и мистер Борис Могилевский все время тупо пытались подсчитать количество еврейской крови в будущем Главном Члене Семьи – в девочке Кате-Кэтрин Плоткиной-Истлейк.
Шура, Джек и мистер Могилевский – с упорством носорогов и пьяным упрямством – настырно пытались сложить половину негритянской и половину шведской крови Рут Истлейк-Плоткиной с тремя четвертями еврейской и одной четвертушкой украинской крови Шуры, все переводили в проценты, составляли какие-то уравнения, полученное на что-то делили и…
…заново наполнив свои стаканы до краев, заново же и начинали свои невероятно сложные математические подсчеты…
А потом покатились нормальные нью-йоркские будни…
Рут дорабатывала последние пару месяцев в своей новой должности, после чего должна была уйти в предродовой отпуск…
Шура половину дня просиживал в Манхэттене, в своем отделе славистики Публичной библиотеки, а вторую половину дня они вместе с Тимуром колготились по дому, мотались за продуктами, пылесосили квартиру и даже что-то стирали в машине и гладили потом на специальном столе, чтобы всячески облегчить лейтенанту полиции Рут Истлейк-Плоткиной ее беременное существование!
Как-то ночью Тим признался мне, что в Лос-Анджелесе, на дне рождения Клиффа Спенсера, дочка Игоря Злотника увела его в самый дальний и укромный уголок Клиффового сада и битый час (это пока я там работал «детективом», отслеживая передачу компакт-диска!..) обслюнявливала Тимура, обучая его целоваться «по-настоящему», пихала ему в рот свою уже вполне оформившуюся титечку и шуровала в его черных голливудских штаниках – примерно так, как это делают почти все мальчишки собственными руками. И довела его до того, что он…
…а потом на несколько секунд даже потерял сознание!
А когда очнулся – ему стало жутко стыдно и противно, а она лезла опять к нему в штаны и обязательно хотела лечь с ним на траву. Но Тимурчик вспомнил Машу Хотимскую, живущую в Израиле, выбросил чужую руку из своих черных штанов и ложиться в траву категорически отказался!
И вот теперь он хотел у меня узнать – считать этот случай как измену Маше или не считать?
Я его успокоил, как мог, и просил этот случай изменой не считать.
Были и печальные новости: умерла Мадам – Предводительница Крыс всего нашего района, с которой я в свое время сумел установить доверительные и дипломатические отношения.
Не пережил смерти Мадам и ее давний поклонник, Первый Советник Мадам, Начальник Крысиного Штаба, старый интеллигентный Крыс. Он скончался от горя и возраста через неделю после похорон Мадам…
Полчища Квинсовских Крыс, оставшиеся без привычного, мудрого и строгого руководства, снова стали разбойничать, почти прекратили сотрудничество с местными уличными Котами и Кошками.
Прилетев сейчас в Нью-Йорк, я вернулся буквально на пепелище той утонченной дипломатии, которую когда-то, до отлета в Лос-Анджелес, возвел собственными лапами во имя Мира и Дружбы между «домашним» и «околодомашним» Животным Народом…
Мои районные Коты и Кошки, почувствовав со стороны Крыс ледяной ветер холодной войны, изредка взрывающейся локальными стычками, тоже вконец разболтались. Отношения стали напряженными до того, что ни Крысам, ни Котам просто не рекомендовалось ночью в одиночку выходить из своих убежищ. Только компахами, клыки – наготове, когти – наружу, глаза – врастопырку!..
Я разрывался между Мирно-Реформаторскими потугами на общественно-районном поприще и собственным запоздалым образованием – Тимур учил меня читать и печатать на компьютере.
Но когда я на улице, в присутствии образованнейшего и умнейшего старого Кота Хемфри самостоятельно прочитал вывеску – «Ресторан „Регистан“», чем, не скрою, поразил старину Хемфри, я сам был в таком Котенкинском восторге от самого себя, что весь оставшийся день не ходил, а подпрыгивал!
К тому времени, когда с Нью-Йорка спала душная, липкая жара и сменилась прохладными вечерами, и в «Форрест-Хилл-Хай-скул» начался новый учебный год, и нашему бедному Тимурке после калифорнийско- голливудской вольницы пришлось начать ходить в школу, к Джеку Пински в Нью-Йорк навсегда прилетела Наташа Векслер – в девичестве Мутикова, в будущем – Пински.
И сразу же стала своим человеком в нашем доме. По женской линии, может быть, даже больше «своим», чем сам Джек.
Мистер Могияевский помог им снять хорошую квартиру – сразу же за Лонг-Айлендом, на Сто восьмой улице, неподалеку от русской бани «Сандуны», где Шура, Джек и мистер Могилевский просиживали в парилке каждый пятничный вечер.
А еще через две недели…
А ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ У НАС ПОЯВИЛАСЬ ДЕВОЧКА КАТЯ!!!
Новые, никогда Невиданно-Неслыханно-Ненюханные Запахи заполнили весь наш дом!
Немногочисленные подруги Рут убеждали ее в том, что Китти – вылитая она, Рут. Ну как две капли воды!..
Многочисленные приятели Шуры (и когда он только успел ими обзавестись?!) утверждали, что Катюшка – абсолютный Шура, только намного меньше… А так – все Шурино!..
Однако и те и другие были совершенно единодушны в том, что юный Тим Истлейк и еще не имеющая возраста Кэт Истлейк-Плоткина – вообще одно лицо! Сразу видно – Брат и Сестра!.. А уж по цвету кожи их,
