Видение

– Не помню.

– Неправда, вы помните.

– Бертон Митчелл.

– Он вам нравился.

– Сначала да.

– Вы говорили как-то, что он дразнил вас.

– Поддразнивал. Шутя. И еще он придумал мне имя.

– Какое?

– «Непослушность». И звал меня так, будто это было настоящее имя.

– А вы были непослушны?

– Напротив. Он просто дразнил меня. Он взял это из детской песенки «Мэри, Мэри, непослушная совсем...».

– А когда Бертон Митчелл перестал вам нравиться?

Как ей захотелось вдруг оказаться сейчас дома. С Максом. В его сильных объятиях.

– Когда Бертон Митчелл перестал вам нравиться, Мэри?

– В тот день, в августе.

– А что случилось?

– Вы знаете?

– Да я знаю.

– Зачем вы спрашиваете тогда?

– Потому что мы никогда не преодолеем эту проблему, если не проанализируем ее с самого начала.

– Я не хочу больше говорить об этом.

Но его голос стал жестким:

– Что случилось в тот день в августе, когда вам было шесть лет?

– Вы приобрели за последнее время каких-нибудь новых стеклянных собачек?

– Что сделал Бертон Митчелл в тот день в августе?

– Он пытался изнасиловать меня.

* * *

Шесть часов. Ранний зимний вечер. Воздух свежий и холодный.

Он оставил машину у бара и пошел на север вдоль трассы. Сзади его постоянно обгоняли машины.

В одном кармане у него был нож, а в другом – револьвер. Он держал и то, и другое в руках.

Гравий шуршал под его ботинками.

Порывы ветра от проезжающих машин обдавали его, пробегая по волосам. Пальто постоянно прилипало к ногам.

Салон красоты «Современные прически» занимал небольшое, специально для этого предназначенное здание на главной улице северной окраины Санта-Аны. Стилизованная тростниковая крыша, окна со свинцовыми переплетами, оштукатуренные стены с заостренными выступами – здание напоминало коттедж в стиле английского загородного дома – все было выполнено в духе старины, кроме фонарей, освещавших фасад здания, и еще ярко-розовой и зеленой краски.

Квартал был сугубо коммерческий. Станция техобслуживания, ресторан быстрого обслуживания, дюжина мелких офисов, расположенных в близлежащих домах. Все они гнездились в свете неоновых огней в тени пальмовых деревьев, окаймленные живой зеленой изгородью. Они расцветали, как ядовитые цветы, в воздухе округа Оранж, пропитанного запахом денег. Чуть южнее «Современных причесок» расположился салон по продаже импортных автомобилей. Ряд за рядом сверкали в ночи лоснящиеся автомобили. И только ветровые стекла и металл враждебно поблескивали в туманном освещении. Севернее, за салоном красоты, находился кинотеатр с тремя залами, а позади всего этого торговый центр.

Перед салоном красоты, на площадке для парковки машин, стояли грязный белый «кадиллак» и сверкающий «мерседес».

Он пересек площадку, занимаемую салоном по продаже автомобилей, и, протиснувшись между машинами, открыл дверь парикмахерского салона и вошел внутрь.

Первая узкая комната представляла собой своего рода холл, где проводили время в ожидании назначенного часа. На полу лежал ярко-красный плюшевый ковер, стояли желтые кресла. На окнах висели белые занавески. Между креслами расположились столики с пепельницами и стопками журналов. Но в этот поздний час в салоне уже не было посетительниц, ожидавших своей очереди.

В дальнем конце комнаты стояла красно-белая стойка, за которой помещался кассовый аппарат, а за ним сидела крашеная яркая блондинка.

За ее спиной завешенный шторой арочный проход вел в рабочее помещение салона. Шум от ручного фена проникал сквозь штору, как жужжание злой осы.

– Мы закрываемся, – сказала крашеная блондинка.

Он подошел к стойке.