обладал невероятными способностями, но не был богом. Рано или поздно он что-то упустит, сделает ошибку. Только одну ошибку. И они погибнут.
— Что ж, — Тина безуспешно пыталась скрыть тревогу, которая не отпускала и ее. — Кажется, снегоступы нам не понадобятся.
— А вот для веревки может найтись дело, — Элиот обернулся, взял с заднего сиденья бухту веревки. — Мы наверняка столкнемся с парой охранников, каким бы умницей ни показал себя Дэнни. Нам придется или убить их, или вывести из игры другим способом.
— Будь у нас выбор, я бы предпочла веревку пуле.
— Согласен с тобой, — Элиот взял с переднего сиденья пистолет. — Давай поглядим, удастся ли нам проникнуть внутрь.
Они вышли из «Эксплорера».
Ветер мягко рычал, словно какой-то зверь. Зубами хватал за щеки. Плевался снегом, словно ледяной слюной.
На ровном, гладком, без единого окна, стофутовом фасаде выделялась только широкая стальная дверь. Они не увидели ни замочной скважины, ни клавиатуры электронного замка. Не заметили и щели, куда вставлялась бы магнитная карточка-ключ. Вероятно, открыть дверь могли только изнутри, внимательно рассмотрев гостя с помощью камеры, что крепилась над дверью.
Когда Элиот и Тина вскинули глаза к объективу, толстенный стальной барьер откатился в сторону.
Элиот и Тина переступили порог. Дверь захлопнулась с характерным шипением, подсказавшим Элиоту, что обеспечивается герметичное соединение двери и дверной коробки.
В стену по левую руку вмонтировали камеру и монитор, обеспечивающий двустороннюю видеосвязь. По монитору бежали беспорядочные кривые, указывающие на то, что система не работает.
Рядом с монитором светилась пластина сканера, к которой полагалось прикладывать правую ладонь, в пределах нанесенного на пластину контура. Вероятно, компьютер, сравнивая отпечаток ладони со своей базой данных, определял, имеет ли человек право войти на территорию секретной лаборатории или нет.
Ни Элиоту, ни Тине прикладывать ладонь к сканирующей пластине не пришлось: внутренняя дверь открылась со все тем же шипением. Они прошли в следующее помещение.
Там два охранника в форме суетились у пульта управления, у стены, на которой размещались двадцать мониторов. По всем бежали беспорядочные кривые.
Младший из охранников услышал, как дверь открывается, повернулся, на лице его отразилось изумление.
Элиот наставил на него пистолет.
— Не шевелись, — приказал он.
Но молодой охранник оказался из героев. Вооруженный громадным револьвером, он без промедления пустил его в ход. Выхватил из кобуры и выстрелил от бедра. Точнее, только нажал на спусковой крючок, потому что Дэнни опять не подвел: револьвер не выстрелил.
Элиоту стрелять не хотелось.
— Оружие вам не поможет, — он потел, одетый в термокомбинезон, и надеялся, что его слова, спасибо Дэнни, не разойдутся с делом. — Давайте обойдемся без крайностей.
Поняв, что револьвер не стреляет, молодой охранник швырнул его в Элиота.
Элиот увернулся, но недостаточно быстро. Револьвер задел голову, Элиота бросило на стальную дверь.
Тина вскрикнула.
Сквозь слезы боли Элиот увидел, что молодой охранник ринулся на него, и нажал на спусковой крючок. Раздался едва слышный выстрел.
Пуля пробила левый бицепс охранника, его развернуло, он наткнулся на стол, свалив на пол стопку белых и красных листков, а потом накрыл их своим телом.
Элиот направил пистолет на второго охранника, постарше, который уже успел вытащить револьвер и обнаружить, что он не стреляет.
— Положи оружие на пол, сядь и не делай лишних движений.
— Как вы сюда попали? — спросил охранник, разжав пальцы. — Кто вы?
— Не важно, — ответил Элиот. — А теперь сядь вон на тот стул.
Но охранник настаивал:
— Кто вы?
— Слуги справедливости, — ответила Тина.
В снегопад вертолет попал через пять минут после вылета из аэропорта Рено. Снежинки, больше напоминавшие градины, скребли по стеклу кабины, как песок.
Джек Морган, пилот, искоса глянул на Джорджа Александера.
— Можем влипнуть, — он был в очках ночного видения, полностью скрывавших глаза.
— Легкий снегопад, — отмахнулся Александер.
— Буран, — поправил его Морган.
— Как будто тебе не приходилось летать в такую погоду.
— В этих горах очень опасные нисходящие и боковые воздушные потоки.
— Мы долетим, — хмуро ответил Александер.
— Может, да, может, нет, — Морган улыбнулся. — Но мы, безусловно, попробуем!
— Вы чокнутые, — донесся из второго ряда кресел голос Хенсена.
— Когда мы воевали с наркобаронами в Колумбии, меня называли «Летучей мышью», в том смысле, что у меня летучие мыши в голове, — и Морган рассмеялся.
У Хенсена на коленях лежал автомат. Он медленно водил по нему руками, словно ласкал женщину. Сидел с закрытыми глазами и мысленно разбирал и собирал автомат. Желудок у Хенсена был очень чувствительный. И Хенсен старался не думать о вертолете, поднявшемся в воздух в плохую погоду, не думать о том, что их ждет затяжное падение в какое-нибудь отдаленное, глубокое горное ущелье.
Глава 37
Молодой охранник постанывал от боли, но Тина видела, что рана не смертельная. Пуля частично прижгла рану, пробив бицепс насквозь. Кровь текла, но не так чтобы сильно.
— Будешь жить, — обнадежил его Элиот.
— Я умираю. Господи!
— Нет. Больно, конечно, но рана пустяковая. Основные кровеносные сосуды не задеты.
— Откуда вы знаете? — раненый от боли скрипел зубами.
— Если будешь лежать и вести себя тихо, все образуется. Но при резких движениях ты можешь порвать какую-нибудь артерию и вот тогда истечешь кровью.
— Дерьмо, — выдохнул охранник.
— Ты меня понял? — спросил Элиот.
Охранник кивнул. Его побледневшее лицо блестело от пота.
Второго охранника Элиот крепко привязал к стулу. Связывать руки раненого ему не хотелось, поэтому они с Тиной отвели его в чулан, который использовался для хозяйственных нужд, и заперли там.
— Как твоя голова? — спросила она, коснувшись шишки на виске, куда угодил револьвер охранника.
Элиот поморщился.
— Щиплет.
— Будет синяк.
— Переживу.
