Лорри никогда не ездит на заднем сиденье. Постоянно берет на себя обязанности штурмана. Возможно, руководя моими действиями за рулём, вспоминает то время, когда была инструктором танцев и учила желающих шагам фокстрота.
Низина оказалась шириной футов в двадцать, глубиной — в шесть. Мы пересекли её без потерь, разве что царапнули днищем о землю, когда выбирались из неё на другой стороне, зато потом чудом избежали лобового столкновения со стволом сосны. Отделались всего лишь оторванным зеркалом заднего обзора со стороны пассажирского сиденья.
«Эксплорер» прыгал по неровной земле, мечущиеся лучи фар вызывали к жизни странные тени, которые я иной раз принимал за реальные предметы. Все это не облегчало мне жизнь.
— Олень! — воскликнула Лорри.
Семь белохвостых оленей стояли у нас на пути, все взрослые особи, в это время года оленят не бывает. Вожак, здоровенный самец с великолепными рогами, застыл, глядя на нас, с высоко поднятой головой, его ярко-жёлтые глаза цветом напоминали отражающий свет пластик, полоски которого устанавливали на разделительной разметке.
Я собирался повернуть налево, объехать их по широкой дуге, и уже увидел проход между деревьями позади стада.
Но едва я начал поворачивать, старый вожак вышел из ступора. Со всех копыт помчался на нас, а самки, само собой, тут же последовали за ним.
Я не мог резко взять вправо, чтобы избежать столкновения. Когда я надавил на педаль тормоза, колеса «Эксплорера» врылись в снег, нашли подстилку из опавших иголок и шишек, и их сцепление с поверхностью значительно улучшилось. Автомобиль притормозил, но в следующее мгновение оказался на льду. С заблокированными колёсами мы заскользили навстречу стаду.
Олени были прекрасны, грациозны. Казалось, они летят над землёй, не прикасаясь к ней копытами, словно призраки во сне.
Я очень надеялся, что столкновения не будет, и не потому, что мне ужасно не хотелось стать причиной гибели хотя бы одного из них. Просто весили они сотни фунтов и при столкновении с «Эксплорером» могли сильно его повредить.
И произошло невероятное: мы разминулись. Создалось ощущение, будто «Эксплорер» и стадо находились в разных реальностях. Мы словно прошли друг сквозь друга. Мгновение, и испуганное стадо осталось позади. Как мне показалось, их бока отделяли от бортов нашего автомобиля считанные дюймы.
Хотя олени убежали, колеса оставались заблокированными. Я не мог управлять «Эксплорером» ни вращая руль, ни нажимая на педаль тормоза.
Спуск стал неконтролируемым, мы скользили по льду, прикрытому лишь тонким слоем снега. Лёд трещал, наша скорость увеличивалась.
И прямо перед собой в свете фар я видел ствол свалившегося дерева, который перегораживал нам дорогу. Дерево это упало так давно, что иголок уже не осталось, как и маленьких ветвей. Я видел лишь ствол диаметром в четыре фута, покрытый мхом и лишайниками.
Лорри тоже увидела ствол, но не вскрикнула, приготовилась к неминуемому столкновению.
Мы врезались в ствол передним бампером. Удар не пошёл «Эксплореру» на пользу, но оказался не таким уж и сильным, как я ожидал. Нас приподняло с сидений, ремни безопасности прошли ещё одну проверку на прочность, но, пожалуй, наверху, когда мы врезались в сугроб, нас бросало вперёд с большей силой.
Упавшее дерево изнутри основательно подъели черви и жучки, так что от сердцевины, прячущейся под корой, осталась одна труха.
Столкновение не превратило «Эксплорер» в груду искорёженного железа. Слои коры наматывались на переднюю ось, ошмётки барабанили по днищу, падали под колеса, замедляя нашу скорость.
При этом нас начало разворачивать. Рулевое колесо ничем помочь не могло. Вертелось в моих руках, никак не влияя на траекторию нашего движения. Нас развернуло на сто восемьдесят градусов, и теперь фары освещали уже проделанный нами путь. Потом нас потащило вниз, задним бортом вперёд, в лощину. Случилось то, чего я так боялся, что могло произойти на самом верху, если бы «Хаммеру» удалось столкнуть нас с дороги.
Глава 30
К счастью, скользили мы не так долго, чтобы вновь набрать приличную скорость. Очень скоро левая часть заднего бампера стукнула о дерево, нас чуть развернуло, и теперь уже правая часть заднего бампера нашла соседнее дерево. По инерции «Эксплорер» чуть втиснуло между деревьями, заскрипел металл, и мы остановились.
— Отличная работа, — сухо прокомментировала Лорри.
— Ты в порядке?
— Беременная.
— Схватки?
— Терпеть можно.
— Все ещё нерегулярные? Она кивнула.
— Слава богу.
Я выключил фары. Идти по оставленному нами следу не составляло труда, но я не видел смысла в том, чтобы облегчать поиски нашему таинственному врагу.
Здесь, под кронами сосен, царила кромешная тьма. Хотя мы спустились на какие-то четыреста ярдов, создавалось ощущение, что мы на глубине тысяч фатомов[45] от уровня шоссе и нет никакой надежды на то, что нам удастся выбраться на поверхность и вновь увидеть небо.
Потом я заглушил двигатель, пусть не чувствовал запаха бензина, из чего следовало, что ни бак, ни топливные магистрали не пробиты, и понимал, что в кабине должно быть тепло. По шуму работающего двигателя стрелок мог найти нас с той же лёгкостью, что и по включённым фарам.
Я хотел, чтобы он сам при спуске воспользовался фонарём и обнаружил своё местоположение.
Ему не оставалось ничего другого, как спускаться ни своих двоих. Если бы решился съехать вниз, даже «Хаммеру», возможно, не удалось бы забраться на этот склон. Во всяком случае, в разреженном воздухе среднегорья. Он бы не пошёл на такой риск.
— Закрой за мной дверцы, — сказал я.
— Куда ты идёшь?
— Хочу его удивить.
— Нет. Давай убежим.
— Ты не сможешь.
На её лице отразилась печаль.
— Это ужасно.
Моя ободряющая улыбка определённо не удалась.
— Должен идти.
— Люблю тебя.
— Гораздо больше мангового заварного крема, — ответил я.
Когда я выходил из машины, под потолком зажглась маленькая лампочка-предательница, но потухла, едва я без лишнего шума захлопнул дверцу.
Лорри нажала на консоли кнопку центрального замка, заблокировав все дверцы.
Я задержался на короткое время, чтобы убедиться, что деревья удержат «Эксплорер» от дальнейшего спуска. Действительно, они так сильно обжали борта, что протиснуться между огромными стволами и покатиться дальше внедорожник никак не мог.
Темноту я воспринимал не просто как отсутствие света, а некой субстанцией, которую мог пощупать. Причину, полагаю, следовало искать во влажности, холоде, но прежде всего в моём страхе.
