центов».
В ящике консоли обнаружилась пачка чистых бумажных салфеток. И две запечатанные пачки влажных, в алюминиевой фольге.
Хотя в её положении это было не так-то легко, Лорри удалось нагнуться и пошарить рукой под передним сиденьем, в надежде найти хоть что-нибудь, скажем, отвёртку. Если отвёртку, почему не револьвер? Если револьвер, то почему не волшебную палочку, которая при появлении стрелка превратила бы его в жабу?
Она не нашла ни волшебной палочки, ни револьвера, ни отвёртки, не нашла ничего. Только пустоту.
Из темноты перед «Эксплорером» появился мужчина, дыхание паром вырывалось из открытого рта. В руках он держал автоматическую винтовку, и это был не я.
Её сердце болезненно сжалось, на глазах навернулись слезы, ибо появление стрелка говорило о том, что я убит или как минимум тяжело ранен.
Суеверная мысль пришла ей в голову: если она не будет скорбеть обо мне, значит, я цел и невредим А вот если она примет мою смерть, тогда смерть эта станет настоящей.
Она не дала воли слезам. Загнала их обратно. Туман, застилавший глаза, исчез.
Когда мужчина подошёл ближе, Лорри увидела, что у него какие-то необычные очки. Догадалась, и, как потом выяснилось, правильно, что это очки ночного видения.
Направляясь к передней дверце со стороны пассажирского сиденья, мужчина снял их и сунул в карман дублёнки.
Попытавшись открыть дверцу, обнаружил, что она заперта. Мужчина улыбнулся Лорри сквозь стекло, помахал рукой, постучал.
Она никогда раньше не видела этого мужчину, и всё-таки черты его широкого лица показались ей знакомыми.
Он наклонился к самому окну, дружелюбно поздоровался: «Привет». Голос, пусть и приглушённый стеклом, слышался отчётливо.
Юной девушкой, в поисках хоть какого-то порядка и мире змей и торнадо, Лорри прочитала знаменитую книгу Эмили Пост[49] о правилах этикета, но содержимое этого толстого тома никоим образом не подготовило её к встрече со странным незнакомцем.
Он вновь постучал по стеклу.
— Мисси?
Интуиция подсказывала, что она не должна заговаривать с ним, должна воспользоваться правилом, которому учат детей на случай, если какой-нибудь незнакомец предложит им конфетку: «Ничего не говори, ничего не бери, развернись и убегай». С убежать не получалось, а вот отказаться поддерживать разговор — пожалуйста, это она могла.
— Будьте так любезны, откройте дверцу, мисси. Она смотрела прямо перед собой, не поворачиваясь к нему, продолжая молчать.
— Маленькая леди, я проделал долгий путь, чтобы повидаться с вами.
Её пальцы так сильно сжались в кулаки, что ногти впились в ладони.
— Роды начались? — спросил он.
При упоминании о ребёнке сердце Лорри резко ускорило и без того быстрый бег.
— Я не собираюсь причинять вам вред, — заверил он её.
Она оглядывала окружающую «Эксплорер» темноту, в надежде что я появлюсь из неё, но я не появился.
— Мне от вас ничего не нужно, кроме ребёнка, — добавил он. — Мне нужен ребёнок.
Глава 34
Мешок для мусора, лосьон для рук, жевательная резинка, леденцы, гигиеническая помада, кошелёк с мелочью, бумажные салфетки, две пачки влажных, упакованных в алюминиевую фольгу…
Даже испытывая страстное, неудержимое желание стать машиной для убийства, Лорри не могла найти смертоносное орудие среди обнаруженного в кабине. Простая верёвка могла бы послужить гарротой. Ту же вилку можно использовать и для еды, и для убийства. Но не было у неё ни верёвки, ни вилки, а гигиенической помадой человека не убить, сколько ни мажь ему губы.
В голосе находящегося за окном мужчины не слышалось ни ненависти, ни угрозы, ни враждебности. Его глаза весело поблёскивали и улыбались.
— Вы должны мне одного упитанного малыша, аккуратненького, крепкого ребятёнка.
И пусть мужчина ничем не напоминал гнома, он определённо повредился душой и разумом, отчёт Лорри видела в нём Румпельштильцхена. Он пришёл чтобы заставить её выполнить условия какой-то жуткой сделки, заключённой ею в прошлом.
Когда она вновь не ответила ему, он двинулся к переднему бамперу «Эксплорера», и Лорри поняла, что его цель — водительская дверца.
Этот Румпельштильцхен не собирался научить её ткать лён так, чтобы он превращался в золото, поэтому она точно знала, что её первенца ему не видать как своих ушей.
Перегнувшись через консоль, она включила фары.
Они осветили заросший деревьями склон, толстые стволы, иглы нижних ветвей, всё казалось нереальным, сценической декорацией.
Залитый светом, Румпельштильцхен остановился перед капотом «Эксплорера», всмотрелся в Лорри сквозь ветровое стекло. Улыбнулся. Помахал ей рукой.
Малая часть снежинок всё-таки прорывалась сквозь переплетение сосновых ветвей в вышине. Они кружились, как праздничное конфетти, вокруг этого улыбающегося, машущего ей рукой мужчины.
Никогда ещё смерть не выглядела такой радостной.
Лорри не знала, видны ли включённые фары с Хоксбилл-роуд. Скорее всего, нет, решила она. В ясную погоду возможно, но в такой снегопад точно не видны.
Она наклонилась к рулевому колесу и нажала на клаксон. Дала длинный гудок. Потом второй.
Румпельштильцхен печально покачал головой, словно Лорри его разочаровала. Выдохнул облако пара и продолжил путь к водительской дверце «Эксплорера».
Лорри жала и жала на клаксон.
Когда увидела, что мужчина поднял винтовку, подалась назад, вернулась на своё сиденье, отвернулась, защищая лицо.
Он разбил стекло прикладом винтовки. Осколки разлетелись по кабине.
Мужчина поднял стопор, открыл дверцу, сел за руль, оставив дверцу открытой.
— Вот этого я как раз и не планировал. — Мужчина выключил фары. — Похоже, это один из дней, заставляющих верить в дурной глаз.
Когда он положил автоматическую винтовку как на консоль, так и на колени Лорри, та от страха подалась к дверце и вжалась в спинку сиденья.
— Успокойтесь, маленькая леди. Успокойтесь. Разве я уже не сказал, что не причиню вам вреда?
Несмотря на то что он провёл много времени на ветру и морозе, пахло от него виски, сигаретным дымом, порохом и болезнью дёсен.
Он включил лампочку под потолком.
— Впервые за долгое время в моём сердце ожила надежда. И это такие приятные ощущения.
С неохотой она повернулась к нему.
Доброе и радостное выражение его лица никак не вязалось с мукой в его глазах. Казалось, что улыбку эту просто приклеили к лицу. Душевная боль струилась из каждой поры, тревога не покидала его ни на секунду Очень уж он напоминал загнанное в угол животное, хотя всячески пытался скрыть это сходство.
Почувствовав, что она видит страдание в его сердце, мужчина на мгновение позволил лицу
