Развернув одно, сложил пополам в длину, сделав мягкую подстилку.
Поднял Валонию и уложил на нее. Девушка оказалась куда легче, чем я ожидал. Опустил ей веки, подержал несколько мгновений большими пальцами. Сложил руки на груди, правую на левую.
Развернул второе одеяло, сложил, как и первое, накрыл им Валонию Фонтель, которая так и не стала знаменитой. Или печально известной.
Туман перебирался через порог, привлеченный теплом рубки. Я вышел из нее, закрыл дверь.
Выбросил пистолет Бирди Хопкинс за борт.
Постоял на мостиковой палубе, глядя на ту часть океана, которую открывал туман.
За какие-то полчаса я убил троих мужчин и женщину… но я никого не убивал. Убеждал себя, что нашел некую зону между моральным и аморальным.
Поскольку штурвал никто не держал, волны начали крутить буксир.
На синем озере неугасимой надежды солнце грело, ветерок ласкал, а будущее просилось в грезы.
Подо мной океан не радовал синевой, и никакой надежды я в нем не видел, но с океаном приходилось считаться.
Глава 40
На озере Мало Суэрте, около Пико Мундо, мне приходилось водить большие катера, но я никогда не стоял за штурвалом такого большого судна, как буксир. Да и в открытом океане корабль я вел впервые в жизни.
Впрочем, пульт управления не слишком отличался от катера. Включение муфты сцепления правого и левого двигателей слева, штурвал по центру, ручки управления двигателей справа. Под ручками кнопка «ВЫКЛЮЧЕНИЕ ДВИГАТЕЛЕЙ». Приборный щиток: давление масла, температура воды, вольтметр, тахометры, уровнемеры топлива и трюмной воды.
Буксир оснастили навигатором джи-пи-эс и большим монитором с картой, так что у меня отпала необходимость сверяться с компасом. Вот и сейчас я видел на карте положение буксира, также соответствующую часть калифорнийского побережья по мою правую руку, потому что волны тащили буксир на север.
Я посмотрел на экран радара, который продолжал надрывно пикать. Увидел те же точки, что и раньше. Ни одна не приблизилась, а одна, яхта «Июньский лунный свет», продолжала удаляться.
Утгард то ли выключил глубиномер, потому что хорошо знал эти воды, то ли вообще им не пользовался. Мне сонар мог потребоваться лишь в конце моего короткого путешествия, но я все равно его включил.
Старался не думать ни о мертвой женщине, которая лежала рядом, ни о трех других трупах на борту. Сосредоточился на стоящей передо мной задаче: доставить атомные бомбы в такое место, где никто не смог бы добраться до них раньше заслуживающих доверия сотрудников компетентных органов.
Буксир шел на север. Заброшенная шлюпочная мастерская к югу от Рустер-Пойнт, где ждали грузовики, чтобы развезти бомбы по далеким мегаполисам, находилась к северу от Магик-Бич.
Когда я начал разворачивать буксир на юг, раздались знакомые ноты «Оды радости»: зазвонил мобильник, оставленный на приборном щитке.
Скорее всего, мобильник Утгарда. К этому моменту он наверняка должен был сообщить кому-то на берегу, что атомные бомбы перегружены с «Июньского лунного луча» и он направляется к оговоренному месту встречи, шлюпочной мастерской.
Я сомневался, что в устроенной мистером Синатрой паранормальной буре Хоссу Шэкетту досталось сильнее, чем Утгарду. Так что звонил, скорее всего, чиф.
К тому времени, когда я развернул буксир на юг, звонивший уже оставлял сообщение на голосовой почте, но после короткой паузы позвонил вновь. Я вновь не стал ему мешать оставить сообщение.
Заговорщики на берегу уже знали: что-то пошло не так.
Поскольку я поменял курс на 180 градусов, изменилась картинка и на мониторе джи-пи-эс. Теперь большую его часть занимала бухта Магик-Бич.
Поскольку я на собственном опыте убедился, что сотрудники Портового департамента наглые, грубые и не чураются убийств, мне больше не хотелось иметь с ними никаких дел. В порт я возвращаться не собирался.
Под пронзительное пиканье радара и более грубое — сонара я прибавил хода и повел буксир на юг, словно знал, что делаю. Впрочем, об одном я мог не беспокоиться. Даже если бы сирены зачаровали меня, электроника подсказала бы, что прямо по курсу скалы.
Конечно же, я ничего не противопоставил бы Кракену или другим морским змеям огромных размеров, которые могли топить корабли и пожирать людей целиком, как сардин из банки. Но я собирался оставаться на борту не более пятнадцати минут и сомневался, что за это время буксир успеет попасть в щупальца осьминога, морского собрата Кинг-Конга, который утащит его под воду на двадцать тысяч лье.
Помимо радиопередатчика, на буксире был и радиотелефон, который стоял в рубке. Едва я повернул на юг, как раздался звонок по каналу 22 с катера Береговой гвардии, с которым ранее беседовал Джой.
Наверное, устоявшаяся процедура требовала, чтобы я принял звонок и идентифицировал себя.
Вместо этого я даже не посмотрел на радиотелефон.
Озабоченный судьбами нации, я порадовался тому, что Береговой гвардии свойственны ответственность и настойчивость. Информация, получаемая со спутников, вероятно, позволила им отследить встречу буксира и яхты «Июньский лунный свет».
И теперь они хотели знать, почему мы задержались на месте встречи после ухода яхты. Опять же, их наверняка интересовало, почему буксир плывет на юг, а не на восток, к порту и больнице.
Проведя в море немалую часть своей сознательной жизни, они наверняка поняли: что-то у нас не так.
Ранее, держа Джоя на мушке, я надеялся, что помощь находится достаточно близко, не в пятидесяти морских милях. Вот почему мне хотелось поговорить с Береговой гвардией. Но теперь обстоятельства изменились. Я не собирался рассказывать об атомных бомбах в открытом эфире, где нас мог подслушать кто угодно, включая чифа Хосса Шэкетта и его клонированной уменьшенной копии, мини-Хосса, если таковая существовала.
Но после того, как все более настойчивые запросы оставались без ответа, на катере отказались от попыток наладить радиоконтакт. Я предположил, что теперь капитан катера отдал приказ включить двигатели на полную мощность и они помчались к буксиру, чтобы перехватить его. Меня это полностью устраивало. Я точно знал, что к их прибытию уже покину буксир.
Вновь зазвучала «Ода радости». Теперь позвонили на мобильник.
Я вдруг всем понадобился. Впрочем, к популярности мне было не привыкать. Когда я работал поваром блюд быстрого приготовления, меня окружала масса поклонников, обычно с пятнами от горчицы на рубашках.
Поездка с Бирди Хопкинс при нулевой видимости стоила мне немалых волнений. Но я обнаружил, что в море (несмотря на наличие радара и навигатора джи-пи-эс, гарантировавших, что буксир ни во что не врежется) каждая секунда давалась мне тяжелее, чем все время, проведенное в автомобиле вдовы Фреда.
Возможно, меня нервировали сотни и сотни футов воды под килем. А может, вышеупомянутые атомные бомбы.
Буксир шел поперек волн, лениво катящихся к берегу, а не на них, так что качало его самую малость, но все равно сильнее, чем мне хотелось бы.
На карте, которая высвечивалась на мониторе, показывались все ориентиры, созданные как природой, так и человеком, в том числе и пирс Магик-Бич, где все и началось, когда я пришел туда, чтобы перекинуться парой слов с женщиной, появившейся в моем сне.
На полмили южнее пирса к морю выходил каньон Гекаты.
Поскольку речушка бежала по дну каньона не одно тысячелетие, область соединения каньона и моря
