— Хосе, посмотри, пожалуйста, что сейчас пишет Октавий. Какой год? — попросил Иосиф.
Молодой монах заглянул через плечо Октавия.
— Последняя запись — седьмое июня 800 года!
— Господи Иисусе! — воскликнул Иосиф. — Отец и сын связаны между собой.
Все четверо переглянулись. На лицах плясали тени, отбрасываемые свечами на полу.
— Я знаю, о чем вы все думаете, — первой нарушила молчание Магдалина. — Но я никогда не соглашусь!
— Откуда тебе знать, Магдалина, если я сам не знаю, что думать! — ответил Иосиф.
— Прислушайся к своему разуму, Иосиф, — скептически заметила настоятельница. — Уверена, ты уже слышишь его голос.
Паулин возмущенно всплеснул руками.
— Хватит говорить загадками! Может быть, и нас посвятите? О чем разговор?!
Иосиф медленно поднялся, чтобы не закружилась голова.
— Давайте оставим мальчика наедине с Октавием. Ненадолго. Ничего страшного не произойдет. Я хочу, чтобы мы поднялись наверх, помолились и все спокойно обсудили.
В скриптории было теплее и уютнее, чем в сырой келье. Иосиф попросил всех сесть за письменный стол. Сам он устроился напротив Магдалины, а Паулин — напротив Хосе.
Аббат вспоминал о ночи, в которую родился Октавий, и о каждом значимом событии в жизни мальчика, чтобы удостовериться, что все присутствующие в курсе мельчайших подробностей. Затем он перешел к описанию биографии Примия вплоть до последних дней.
— Кто-нибудь из вас усомнился в том, что нам Богом предопределено сохранить священные манускрипты? Не ведаем мы их истинного предназначения, но Бог вверил нам, слугам своим из Вектисского монастыря, чудесные писания. Он наделил юношу Октавия, рожденного при странных обстоятельствах, даром — нет, обязанностью — записывать в хронологическом порядке, когда приходят на землю человеческие души и когда возвращаются к Создателю. Судьба человека — словно раскрытая книга. Манускрипты — доказательство могущества и всеведения Бога, и мы должны радоваться любви и заботе, которой он одаривает детей своих! — Слеза скатилась по щеке Иосифа. — Октавий — особенный, но все же смертный человек. Мы все думали: как и кем продолжится его работа? Теперь ответ известен… — Он замолчал, все кивнули в подтверждение его слов. — Я умираю.
— Нет, что вы! — воскликнул Хосе с волнением, будто сын, услышав о смерти отца.
— Да. Вы и сами понимаете… Стоит лишь взглянуть на меня. Я уже одной ногой в могиле, — продолжал Иосиф. Паулин положил ладонь на запястье друга. Магдалина в отчаянии заломила руки. — Паулин, ответь мне, разве ты не видел на одном из пергаментов запись об Иосифе с острова Вектис?..
— Видел, — еле слышно прошептал Паулин запекшимися губами.
— Ты, конечно же, знаешь дату моей смерти.
— Знаю.
— Скоро?
— Да.
— Надеюсь, не завтра? — пошутил Иосиф.
— Нет.
— Ну вот и хорошо. Я обязан позаботиться о будущем не только монастыря, но и Октавия, и библиотеки тоже. Хочу, чтобы вы знали: сегодня вечером я отправлю гонца к епископу с мольбами, чтобы после моей смерти он назначил сестру Магдалину аббатисой Вектисского монастыря, а брата Хосе — настоятелем. А тебя, брат Паулин, прошу служить им так же преданно, как мне! — Магдалина низко склонила голову, чтобы никто не увидел ее улыбки. Паулин и Хосе молчали, убитые горем. — Я должен сказать вам еще кое-что. Сегодня вечером мы создадим новый орден внутри Вектисского монастыря. Тайный орден, чтобы защитить и сохранить библиотеку. Мы четверо станем его основателями. Он войдет в историю как орден имен. Помолимся, дети мои!
Закончив страстную молитву, все поднялись из-за стола. Иосиф прикоснулся к костлявому плечу Магдалины.
— После вечерней службы мы сделаем то, что должны, сестра. Ты согласна?
Разволновавшись, сестра зашептала молитву Богоматери. Иосиф терпеливо ждал ответа.
— Согласна, — услышал он наконец.
Отслужив вечерню, Иосиф удалился в свою келью поразмыслить. Он представлял, что сейчас должно произойти, но не хотел видеть этого своими глазами. Иосиф знал, что, когда он склонит голову в молитве, Магдалина вместе с Хосе поведет Марию из странноприимного дома по тропинке к скрипторию. Она будет тихо плакать. Иосиф знал, что ее плач перерастет в рыдания, а затем в крик, когда Паулин откроет дверь в келью Октавия, а Хосе силой затолкает девушку внутрь и задвинет щеколду.
13 ЯНВАРЯ 1947 ГОДА
Остров Уайт, Великобритания
Реджи Сондерс кувыркался — как он сам это называл — с Лорел Барнс, полногрудой женой подполковника авиации Джулиана Барнса, на супружеской кровати с пологом и четырьмя столбиками. Реджи сам себе завидовал. Шикарный загородный дом, огромная спальня, миленький камин и благодарная Лорел Барнс, которая привыкла обходиться во время войны без мужа.
Реджи был крупным розовощеким парнем с пивным животиком, детской улыбкой и невероятно широкими плечами. Такое сочетание обычно прельщает женщин, и Лорел Барнс не стала исключением. За ее наивностью, разговорчивостью и любезностью скрывался сломанный нравственный компас, стрелка которого показывала только одно направление — Реджи Сондерс. Парень всегда считал себя хозяином жизни, весь мир принадлежит ему, а судьба благоволит. Невредимые глаза, руки, ноги и гениталии после Второй мировой войны — не это ли доказательство уникальности? Благодарная страна обязана удовлетворять все его потребности — финансовые и сексуальные. Законы Королевства и общественные устои были в его представлении ценностями весьма относительными.
Его военная служба началась отвратительно — с должности штаб-сержанта восьмой армии Монтгомери, пытавшейся выбить Роммеля из Тобрука. Проторчав долгое время в пустыне, в 1944 году Реджи получил перевод из Южной Африки в освобожденную Францию — в полк, который занимался восстановлением и составлением каталогов разграбленного нацистами культурного наследия.
Начальником Реджи стал милейший джентльмен, кембриджский профессор, который не отдавал приказы, а вежливо просил подчиненных о помощи. Удивительно, как удачно подобралось место в армии для майора Джеффри Этвуда — здесь профессор археологии мог реализовать свои способности с большей пользой для страны, чем где-нибудь в штабе, вооруженный картой, биноклем и тяжелой артиллерией.
Сондерс командовал молодыми парнями, которые вытаскивали тяжеленные деревянные ящики из подвалов при транспортировке в безопасные районы. Он не разделял общего возмущения нацистскими грабежами — кто бы на их месте поступил иначе? Сондерс и сам пару раз менял вверенные ему безделушки на несколько фунтов стерлингов. После войны он работал то там, то здесь, по большей части на восстановлении разрушенных зданий, перебираясь на другое место всякий раз, как очередная подружка становилась слишком настойчивой. Когда Этвуд предложил небольшое приключение на острове Уайт, Реджи как раз сидел без работы.
— С вами — хоть на край света!
А теперь Реджи утопал в розовом теле, пахнущем тальком и лавандой. Хозяйка дома тихонько что-то ворковала, и воспоминания уносили Реджи в голубятник ботанического сада Кью-Гарденз, куда его часто водили в детстве. Реджи заставил себя вернуться в реальность. Приближался самый ответственный момент. Как любил повторять дедушка Реджи: «Если уж взялся за дело, выполни его достойно». Вдруг раздался механический рокот.
