круглая.
Тетя Люся, зло шаркавшая шваброй в холле, увидев его, от удивления не выдержала. Впрочем, задержки в комментариях у нее никогда не наблюдались.
– Ну, срань господня.
– Здравствуй, теть Люсь. Петрович у себя?
– А то. Прямо вместе с мылом.
– С каким мылом? – не понял Павел.
– Которым зад смазывают, когда его наказывают.
Он понял, что сельская идиллия закончилась. Наступили московские будни.
– Я у тебя сумку оставлю?
– Бросай. А мыльце там можешь взять, – показала она на ведро с грязной мыльной водой и мутной пеной поверху.
– Даже так?
– А ты как хотел? Всухую?
– Поконкретнее нельзя?
– Да куда уж, е-мое, конкретнее? По самые помидоры! – Тетя Люся вздохнула, что должно было означать глубокую печаль, и тяжело, с надрывом, закашлялась. С расстояния выплюнув харкотину точно в центр ведра, пояснила: – Ухожу я отсюда. Все. Шабаш!
– И куда?
Он знал, что старая зэчка тут не просто работает – живет. Другого угла у нее не было.
– Да плевать! Забодали, – ответила та с надрывом. – Вали уже. За котомкой пригляжу, не очкуй. Крысятничать еще девкой отучили.
– Я не...
– Паша! Не напрягай. В каптерку сам положи; руки грязные.
После общения с «конкретной» уборщицей уверенно-победное настроение как-то улетучилось. Отчего- то захотелось обратно, к отцу Николаю и его хлебосольному столу. И чего он приехал? Воевать? Каяться? Что-то доказывать?
Издалека все казалось проще, а сам он сильнее.
Он с усилием вспомнил пещеру и ощутил в руках и губах тепло. И улыбнулся.
– Вот это правильно, – прокомментировала уборщица. – Наш девиз: 'Не ссать'.
В приемной он сделал то, чего до этого момента никогда себе не позволял. Он одним взглядом обездвижил секретаршу, пригвоздив ее к месту в той позе, в какой застал, – с поднятой к прическе одной рукой и зеркальцем в другой. Она так и сидела, уставившись на дверной проем, который Павел уже миновал. В кабинет Горнина он вошел тоже понахалке – без стука.
– Явился? – спросило пространство голосом маг-директора. Его самого видно не было. Появился он только секунду спустя, выпрямившись в кресле. Оказалось, он просто наклонился, копаясь в нижнем ящике своего антикварного стола. – Ну и зачем ты это сделал?
– Вы же меня искали, кажется? – ощетинился Павел.
– Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – зло сказал Горнин.
– Даже не собирался. Пожалуйста, уточните, что вы имеете в виду, – с оскорбительной вежливостью проговорил отлученный маг. – Присесть позволите?
– Вот так, значит, решил? Хорошо. Зачем ты убил парня?
Павел, не дождавшись разрешения, шагнул, отодвинул стул и сел, положив руки на стол.
– Вы имеете в виду Илью, как я понимаю? Так вот, я его не убивал.
– Экспертиза показывает твой след с вероятностью около восьмидесяти пяти процентов.
Павел кивнул, показывая, что услышал эту цифру. Это было много. Или все же не очень?
– А остальные пятнадцать? – спросил он, рассматривая лицо человека, который еще недавно был его наставником. Ему казалось, что за то небольшое время, которое они не виделись, тот здорово сдал. Постарел или, может, просто устал.
– Не увиливай. Я не знаю, что ты там придумал, но финт тебе не удался. Квалифицированные эксперты утверждают, что это твоих рук дело.
– Вы – в том числе?
Горнин уперся в него гневным взглядом.
– Мальчишка!
Возразить на это всегда трудно. Вместо этого Павел побарабанил по столу пальцами правой руки, и маг-директор невольно посмотрел на его руку. Павел, уловив этот взгляд, слегка хлопнул ладонью по поверхности стола, показывая, что ладонь его пуста, перевернул ее вверх, сжал кулак – крепко, до побеления, – чуть разжал, потом еще, еще – распахнул ее, и с ладони выпорхнула синица. Сделав полукруг по кабинету, уселась на люстру, чирикнула тоненьким голосом, задрала хвост и нагадила на стол, как раз между Павлом и Горниным.
Обалдевший маг-директор озадаченно посмотрел на белое пятнышко птичьего помета перед собой и произнес с осуждением:
– Не ожидал от тебя такого.
Павел смутился. Вообще-то он тоже не предполагал, что выхваченная им из-за окна пичуга начнет с того, что нагадит чуть ли не на голову маг-директору. Шевельнув пальцами, он заставил синицу исчезнуть, вернув ее в то пространство на улице, где она находилась за минуту до этого.
– И дерьмо тоже, – сварливо велел маг-директор, с почти комичной брезгливостью рассматривая растекшуюся на столе мутную каплю.
Его недавний подопечный повиновался, но не смог удержаться от того, чтобы результат птичьей жизнедеятельности растекся по оконному стеклу директорского кабинета. Правда, с наружной стороны. Горнин этого не заметил.
– Ну и что ты этим хочешь сказать? – осведомился он.
– Я не убивал.
– Для этого совсем не обязательно срать мне на стол! – взорвался маг-директор. – И вообще, это уже не мое дело.
– А чье? – с упорством обреченного спросил Мамонтов.
– Через два часа, – Горнин посмотрел на часы, – два часа и семнадцать минут будет заседать комиссия. Придешь?
– Куда?
– Институт в Зеленограде, – посмотрел на листок перекидного календаря перед собой и уточнил: – МИЭТ. У входа будет встречать человек с табличкой 'Конференция'.
– Не жирно.
– Тебе сразу Дворец съездов подавай! Размечтался. И так пришлось посуетиться. Рановато тебе еще нос-то задирать.
– А что, и там собирались?
– Я тебе вопрос задал!
– Приду, конечно. Так что по поводу Кремля? – спросил Павел. Он вдруг почувствовал уверенность. Или наоборот – слабость визави. А то, может, и намек – «рановато». Если сегодня рановато, то завтра может быть в самый раз. Значит, не все еще кончено.
– Все нормально. Хоть Белый дом, – Петрович вздохнул. Ведь он действительно устал. – Так как ты все это объяснишь? Если не ты, то кто?
– Не знаю. Пока не знаю. Но попробую узнать. Я пойду?
– Не опаздывай.
– Конечно.
Павел уже дошел до двери, когда маг-директор сказал ему в спину:
– Ты хоть там-то птичек не показывай.
– Спасибо.
Лидочка так и сидела, с одной рукой у прически, а другой держа зеркальце и таращась на закрытую дверь. Статуя. Павел не предполагал, что его заклятие окажется настолько сильным и продолжительным.
