Оккультизм в православии

'Матушка говорила: 'Психических заболеваний нет, есть духовные, одержимые разными духами злобы... Бесы проникают в человека с воздухом при дыхании, живут в крови'. Часто после приема святой воды бывают рвоты, так Матушка говорила: 'Это хорошо, они с рвотой выходят'' [288]. Странно, что настойчивые советы 'блевать' после принятия Святыни издателям не показались кощунственными.

Впрочем, в житийной литературе (даже той, что вошла: в Четий Минеи) встречаются рассказы об успешных действиях колдунов против христиан (то есть о 'порче'). Но не есть ли это тот случай, о котором говорил митрополит Платон: 'В повестях (церковных) зело много басней, небылиц и безместностей'? Что сказалось в этих житийных эпизодах (например, в 'Житии' преподобного Макария Египетского повествуется о том, как колдун превратил некую христианку в лошадь, а в 'Житии' святителя Киприана - о том, как он сам, в бытность свою колдуном, превращался в птицу)? Эти эпизоды написаны в соответствии с учением Церкви или навеяны народным восприятием 'духовной брани'? Вновь повторю: в церковно-учительной литературе, в творениях святых богословов такое понимание 'духовной брани' отсутствует. У подвижников благочестия не было веры в то, что колдун, на кого хочет, на того и нашлет свою 'порчу' и, во что хочет, в то и превратится.

Сегодня некоторые православные писатели (правда, не могу сказать, что по делу) упоминают библейский стих о том, что 'создал Бог зверей земных по роду их' (Быт. 1, 25), как аргумент для полемики с теорией эволюции и развития животных видов. Но если в этом стихе видеть отрицание того, что из одного животного может появиться другое, - то не тем ли резче этот стих отвергает возможность 'перевоплощения' человека в лошадь или птицу? Так что у меня вопрос к духовным академиям и к Синодальной богословской комиссии: обязан ли православный христианин, почитающий жития святых как одно из свидетельств церковного предания, верить во все, что в них написано, - в том числе и в оборотней? Если обязан, - то не дополнить ли Символ веры соответствующей формулировкой? 'Верую в оборотней, в 'сглазы', в суккубов и инкубов'...

Второе пришествие апокрифов 6

Очень многое в нашу церковную жизнь приходит минуя цензуру богословского разума. Приходит, обживается. И спустя несколько поколений уже начинает казаться частью Предания (скажем, убеждение в том, что нельзя есть арбуз в день усекновения главы Иоанна Предтечи, или уверенность в том, что страшный грех - передавать свечку через левое плечо). Здоровое чувство церковного консерватизма требует найти духовный смысл и оправдание любой подробности церковного быта. И уже не от своего опыта, а под давлением некоего 'авторитета' человек говорит: 'Да, пожалуй, раз это встречается в церковных рассказах, то в этом есть смысл...' Именно такая интонация все же мелькает у двух оптинских подвижников, когда они касаются темы народной веры в 'порчу'. Они ссылаются на то, что им представляется частью подлинного церковного предания. Так, преподобный Амвросий Оптинский пишет: 'От очес призора, от ревности и зависти и от невидимых духов молится священник избавить родительницу и новорожденного. Значит, сомневаться в дурном глазе нельзя'[289]. А преподобный Макарий Оптинский свое согласие с существованием 'порчи' обосновывает ссылкой на три житийных рассказа[290].

Но у агиографической литературы долгая и сложная история. Нельзя просто так ссылаться на жития (в тех случая, когда они говорят о вещах, не подтверждаемых Писанием и учением древних отцов), не задаваясь вопросом о том, когда и кем было написано это житие, какие оно имеет варианты, когда и кем оно правилось... То же можно сказать и о чинопоследованиях наших треб и служб.

Когда и кто составил именно тот вариант молитвы 'В первый день внегда родити отроча', на который ссылается преподобный Амвросий? В 'Требнике' митрополита Петра Могилы, изданном Киево-Печерским монастырем в 1646 г., это прошение читается так: 'Ей, Господи, от недуга и язвы, от рвения и зависти и от очесного негодования...' Имеет ли отношение это 'очесное негодование' именно к магии, или же это просто синоним зависти?

По поводу перевода этого неясного места из 'Требника' А. Г. Дунаев подготовил справку, которую уместно здесь привести:

'Для выяснения богословской и филологической значимости аргумента оптинского старца, ссылающегося на 'Требник' в доказательство существования 'порчи' и влияния ее на христиан, необходимо обратиться к оригинальному греческому тексту. Он гласит: '...??????????? ?????????'. Слово ????????? имеет два значения: первое 'волшебство', второе - 'зависть' (A Greek-English Lexicon, compiled by H.G.Liddell and R.Scott, revised by H.S.Jones with a Supplement. 1968, Oxford, impression 1994, s.v., p.310), которые были тесно связаны между собой. Например, в третьей книге романа Гелиодора 'Эфиопика' 'сглаз' объясняется передачей зависти по воздуху. В словаре G.W.H.Lampe'а (A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1961, impression 1995, s.v., р.293) - самом авторитетном лексиконе для перевода греческих отцов - засвидетельствованы эти же значения, только 'сглаз', 'волшебство' (evil еуе, bewitchment) встречается гораздо реже - приведен лишь один пример (у Евсевия Александрийского, 7-я гомилия, PG 86, со1. 356 В). Можно даже сказать, что значение 'волшебство', засвидетельствованное у Евсевия (да и то надо еще посмотреть, в каком контексте), чрезвычайно редко у святых отцов (и, значит, вообще не встречается в том смысле, который позволял бы говорить о каком-то 'сглазе' против христиан). Просмотрев множество святоотеческих текстов (около ста пятидесяти - вместе с контекстами!) по компьютерной версии Thesaurus linguae graecae (1993, CD-ROM), я не нашел ни одного примера употребления этого слова христианскими авторами в смысле 'волшебство' (за исключением приведенного ниже). У всех святых отцов слово раскста встречается в подавляющем большинстве случаев вместе со словом ?????? (зависть) и т.п., являясь его почти полным синонимом (у Игнатия Богоносца, Епифания Кипрского, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Палладия, Романа Сладкопевца, Иоанна Дамаскина и т.д.), однако без добавления 'очес'.

Единственный пример, привлекший мое внимание, надгробная речь святого Григория Нисского на кончину епископа Мелетия (Oratio funebris in Meletium episcopum, ed. A.Spira, Gregorii Nysseni opera, vol. 9.1. Leiden: Brill, 1967, pag. 447):

Перевожу: 'Жаль мне тебя, церковь! К тебе обращаюсь я, Антиохия (букв. град Антиоха). Жалею я о твоей столь внезапной перемене. Како обезобразилась красота? Како украдено украшение? Како внезапно опал цветок? Поистине 'изсше трава и цвет отпаде' (Ис. 40,7). Какой глаз лукавый, какая зависть злая (или: какой дурной глаз, какое злое волшебство) произвели нашествие (глагол ?????? значит 'принимать участие в священной процессии' (о вакхических или египетских мистериях), откуда более общие значения) на ту церковь? Как все изменилось! Иссяк источник, высохла река'. Ясное дело, святой Григорий в традициях греческой риторики создает картину горя Антиохии, потерявшей архипастыря. 'Дурной глаз' - в ряду кораблекрушения и проч. Тем самым расхожей выражение, связанное по своему происхождению с языческим волшебством (глагол подчеркивает эту аллюзию), превращается просто в литературный прием (естественно, святой Григорий не связывал смерть епископа с 'сглазом'!). Ведь и в русском языке 'положил глаз' означает иногда просто 'позавидовал'.

Теперь обращаемся к анализу 'Требника'. 'Призор' стоит сразу после 'зависти'. Эта позиция чрезвычайно напоминает большинство святоотеческих контекстов (см. выше) и дает довольно веский аргумент, чтобы понимать и второе словосочетание как синонимичную замену. С другой стороны, вроде бы мешаются 'глаза'. Приведенное место из Григория Нисского, как кажется, подчеркивает, что интересующее нас слово может принимать свое первое значение 'сглаз', если соединено с 'очесами'. Однако это же место из гомилии святого Григория доказывает и то, что