Еще я хотел бы попросить 'представителей рериховских организаций' подумать над тем, почему же их движение, как будто возвещающее свободу и самостоятельный, творческий поиск истины, так стремительно идет по пути превращения в банальную тоталитарную секту с культом непогрешимого лидера. Всем ли рериховцам известно, как они должны смотреть на своего лидера? 'Николай Рерих, а вслед за ним и Людмила Шапошникова - это высочайший пример, сочетающий в одном лице крупнейшего мыслителя и радикального деятеля. Ее образ в жизни красноречиво подчеркивает цитата из ее же письма: 'Мы живем в МЦР как на фронте. Все время воюем'. Несгибаемый борец, настоящий духовный лидер, творец и носитель нового мышления, ставший для многих главным авторитетом нашей смутной эпохи, Людмила Шапошникова неустанно зовет в будущее, вдохновляет и вооружает нас на этом пути'. Так возглашает В. Черняев, руководитель пресс-центра МЦР[394]. Должен заметить, что аттестуемый такими словами 'крупнейший мыслитель' является автором только одной научной работы: в 1954 г. Людмила Шапошникова защитила кандидатскую диссертацию на тему 'Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении накануне Второй мировой войны (1934- 1939)'.
Из цитируемого В. Черняевым письма его начальницы видно, что разговоры о миролюбии и безграничной терпимости рериховцев - также из области мифов для внешне-пропагандистского употребления. На деле 'мы все время воюем'.
Вышеприведенное 'Обращение' показывает, с кем именно 'все время' воюет Л. Шапошникова. Мне даже как-то неудобно, что жизнь этой почтенной дамы и ее окружения я превратил в нечто 'фронтовое'... Надеюсь, что элементарные бытовые удобства в усадьбе Лопухиных, где разместился рериховский центр, оборудованы более комфортно, чем фронтовые приспособления, описанные Ремарком в книге 'На Западном фронте без перемен'.
Вообще, кем я выгляжу в глазах Л. Шапошниковой, - для меня загадка. То она заявляет, что я полный невежда (как, например, в этом 'Обращении'). То ее представление обо мне становится более позитивным, и я возвожусь до уровня человека 'полуграмотного' ('На его же полуграмотные оценки гуманистической деятельности нашего великого соотечественника трудно было отвечать' [395]). А иногда я даже кажусь ей ученым ('Ученые богословы, ринувшиеся в атаку, называли создателей нового планетарного мышления 'сатанистами''[396]).
Но в любом случае представление обо мне, сложившееся у г-жи Шапошниковой, кажется мне не вполне соответствующим действительности. Да, я могу согласиться с тем, что мою фигуру нельзя назвать изящной, но все же, сколько я ни смотрю на себя в зеркало, - признать ее 'злобной' я не могу. А вот Л. Шапошникова при взгляде на меня видит 'злобную, недружелюбную безнравственную фигуру'. Спорить всерьез с такого рода оценками было бы просто глупо. Нельзя же доказывать, будто я 'добр, дружелюбен и высоконравствен'... Однако со стороны 'крупнейшего мыслителя' доводы такого рода все же звучат весьма странно. На 'фигуру' оппонента указывают только в том случае, если рациональных и научных аргументов более нет.
Так вот, не собираясь спорить с г-жой Шапошниковой по поводу своей фигуры, я готов оспорить другое ее утверждение. Л. Шапошникова приписывает мне 'лживое заявление о том, что он является доверенным представителем Госдумы'. И в самом деле, - увидев рериховскую агитацию в Госдуме, я поинтересовался, на каком основании они позволяют себе такие действия и через какие именно думские кабинеты они получили разрешение на использование парламентских помещений. И эти свои вопросы я задал не как христианин, раздосадованный тем, что вместо его Церкви проповедует какая-то другая организация, а как член Экспертно-консультативного совета по вопросам свободы совести при Комитете по делам общественных организаций и религиозных объединений Государственной Думы Российской Федерации. Если это сложное титулование, приведенное мною, г-жа Шапошникова не смогла запомнить и свела его к короткому: 'Доверенный представитель Госдумы', то это - проблема ее памяти, а не моей 'лживости'.
То, что Л. Шапошникова называет 'акультурным поведением
Никаких 'провокационных воззваний' в раздаваемых мною материалах не значилось. Там вообще не было призывов. Вся моя листовка состояла из цитат (из работ Блаватской и Рерихов), которые вполне ярко говорили сами за себя: 'Пчелы и муравьи были принесены Великим Учителем с Венеры в назидание человечеству. Пшеница была принесена Изидою с Венеры' (Письма Елены Рерих 1932-1955. - Новосибирск, 1993, с. 159), 'На Венере совсем нет насекомых и хищников. Там настоящее царство полетов, летают люди, летают птицы, и даже рыбы. Причем птицы понимают человеческую речь' (там же, с. 334), 'Змей - величайший Свет в нашем плане' (Блаватская Е. Тайная Доктрина. - Рига, 1937, т. 2, с. 269), 'Именно сатана является Богом нашей планеты и
Думаю, что даже этих строк достаточно, чтобы понять, что теософия не является ни научным мировоззрением, ни мировоззрением, совместимым с христианством. Зная такие места из теософской литературы, теософию нельзя назвать иначе, как 'сатанизм'. Моя книга, кстати, называется 'Сатанизм для интеллигенции', а не 'Сатанизм и интеллигенция' (как ошибочно сообщает 'Обращение').
Как верно (опять же - к моему удивлению верно) говорится в 'Обращении', эти 'провокационные воззвания' я раздавал 'до и после лекции'. Прежде в изложении г-жи Шапошниковой это выглядело иначе: 'Я не буду голословной и расскажу вам о диаконе Кураеве. Такие, как он, позорят Церковь, потому что они выступают против национальной культуры. Представьте, что в этом же зале идет лекция о Рерихе, о том, что он собой представляет, каково мировоззрение Рериха. Нигде не сказано, что это антигуманное, сатанинское, злое учение. Но появляется диакон Кураев и начинает перед лекцией раздавать листовки. Вы представляете: ученый читает лекцию, а один из его оппонентов начинает раздавать листовки! Затем тот же Кураев начинает кричать: 'Кто вам разрешил читать такие лекции в Государственной Думе?' Диакон был крайне агрессивен, что не должно быть свойственно представителю Церкви. На его же полуграмотные оценки гуманистической деятельности нашего великого соотечественника трудно было отвечать'[397].
Здесь создается представление, что, именно в то время как 'ученый читает лекцию', появляется полуграмотный диакон Кураев и начинает раздавать листовки прямо в зале на глазах изумленного, но смиренного докладчика, который терпеливо продолжает свой научный труд. Кроме того, этот текст создает опять же ложное впечатление, будто имел место диалог: диакон, мол, агрессивно нападал, а докладчик (то есть сама г-жа Шапошникова) пытался отвечать, но это было сделать трудно из-за моего невежества и агрессивности. На самом деле, вновь повторю, со стороны рериховцев не было предпринято даже попытки ответа, даже попытки вступить со мною в разговор. В течение же лекции я просто сидел, слушал доклад г- жи Шапошниковой и листал купленный тут же рериховский журнал. Что же в этом такого, что подпадает под суровое определение: 'Акультурное поведение во время лекции'?
Теперь о том, что моя книга 'унижает достоинство и покрывает грязью интеллигенцию'. Я приведу
'Интересно, что мышление современных российских интеллигентов, столь яростно боровшееся против казарменного коммунизма, столь ценящее плюрализм и многообразие, неповторимость и индивидуальность во всех областях жизни, - в религии мечтает всех загнать в казарму 'единой мировой религии'. Ну чем для вас так нестерпимо своеобразие христианства, что вы так стараетесь растереть его в буддизм?.. Мода на религиозный синкретизм - это именно фундаменталистское движение. Все должны быть единомысленны и
