вытрясет. Я всегда была супер. А однажды поняла, что вся эта компания — пустая, никчёмная. Не было у нас никакой дружбы, всем скучно друг с другом и тошно. Тогда села на героин. Опустилась. Раньше у меня была самая мажорная туса, а стала наркотская. Потом стала целенаправленно со всеми подряд спать — за дозу. Работала на трассе. Однажды ко мне подошла Наташа. Ты её видела, та, что алкоголичкой была, помнишь? Они ходили тогда вдоль дороги, где мы стояли, и свидетельствовали о Боге. Я их сначала послала, они ушли, а мне так пусто стало — хоть плачь, и вдруг у меня как началась истерика дикая, я прямо там на асфальт упала и орала как резаная. Наш секьюрити подбежал и бить меня по щекам начал, думал, я с ума сошла. Хотели меня везти на хату, где мы жили — десять человек в двухкомнатной квартире. А я ору, реву, сопротивляюсь — тут менты вмешались. Ну, хоть они и купленные были, но всё-таки людьми оказались. Говорят, девку мы забираем в отделение. Забрали. Вышла через пятнадцать суток и стала искать этих христиан, что ко мне подходили, молилась как умела. Но это, конечно, не молитва была, а так… Просто взывала к Богу, просила о помощи. И вдруг, это не объяснить, какая-то благодать на меня снизошла! Смотрю, а в урне валяется бумажка с приглашением посетить христианское собрание, бесплатное кафе… Я голодная была. Пошла, конечно. Там Наташу увидела. И осталась. Пастор убедил меня с родителями повидаться. Но они мне такими чужими показались, когда я приехала. Я им всё честно рассказала, а мать истерику устроила, порвала мою библию, сказала, что никуда я не поеду, а останусь дома и буду у психиатра лечиться. Я пыталась им свидетельствовать о Боге, говорить, что Христос совершил чудо, что я избавилась от наркотиков и у меня даже ломок не было. Но они как будто не слышали. И я убежала. Теперь братья и сёстры — моя единственная семья… Вот ты видела Вальку? У неё такое было в жизни…
Аня не слушала Иру. Впрочем, той это было и не нужно. С упоением рассказывая собственную историю, та вся светилась счастьем от сознания собственной избранности. Как же! Ради неё одной сам Господь взял и совершил чудо!
Кодирование
Долли и нервный, издёрганный Степан сидели в коридорчике НИИ резервных возможностей человеческого организма.
— Скоро уже? — спросил Стива у жены. — А ты уверена, что всё нормально будет? Может, он мне внушит сейчас, что я ему десять штук баксов должен.
— Заткнись! — шикнула на мужа Дарья.
Послышался шум воды, спускаемой в унитазе. Открылась дверь, и оттуда боком выплыла Лидия Вениаминовна.
— А! Пришли? Ну что ж вы… — она кивнула на Стиву. — Подождите здесь, пока мы с вашей супругой уладим некоторые формальности.
— А… А можно его с нами? — Долли занервничала.
— Да не сбегу я! Можешь не волноваться! — зло огрызнулся Облонский.
— Мужчина, что вы так нервничаете! — неожиданно истерично взвизгнула Лидия Вениаминовна. — Прямо невозможно с вами работать! У вас, в конце концов, проблема, избавиться от которой в ваших же интересах. Пойдёмте, — корова взяла под руку Дарью и повела её в свой кабинет. Пропустив Облонскую в дверь вперёд себя, Лидия Вениаминовна обернулась и бросила на Стиву взгляд, полный презрения.
— Ф-у-ух… — выдохнул Облонский. — Ну и стерва… Такую бы из помпового ружья и добивать прикладом. Нашла же жена моя контору! Профессор, интересно, такая же сволочь или ещё хуже?
Стива огляделся по сторонам: облезлые стены, вдоль плинтуса не торопясь прогуливается таракан…
— Да-а-а… — ещё раз вздохнул Стива.
— Облонский, пройдите, пожалуйста, в пятый кабинет! — на пороге появилась Лидия Вениаминовна, которая разом стала до невозможности похожа на служащую загса. — Эрнст Петрович Либих, профессор и доктор медицинских наук, сейчас проведёт с вами уникальный сеанс гипноза, после которого вы полностью излечитесь от пагубной тяги к алкоголю.
— Угу, — кивнул Стива, глядя исподлобья на Долли, которая показывала ему кулак, прошёл в кабинет и прикрыл за собой дверь.
— Ну-с… Здравствуйте, голубчик! Здравствуйте! — Эрнст Петрович Либих был сегодня в особенно белом халате, особенно голубой рубашке и с особенно блестящим фонендоскопом.
— Здрасте, — поздоровался Стива, с недоверием оглядывая маленькую комнатку, точь-в-точь такую, как в женских путяжных общагах.
— Сейчас я буду… — Эрнст Петрович сделал паузу, хитро улыбнулся и, нагнувшись к уху Стивы, заговорщицки прошептал: — ВАС ЛЕЧИТЬ.
Стива непроизвольно отодвинулся от чрезмерно приветливого старичка. Повисла пауза, Эрнст Петрович старательно пытался втиснуть свой взгляд в зрачки Облонского, но тот отодвигался всё дальше и дальше, пока не упёрся в дверь.
— Что же вы, голубчик? Боитесь меня, что ли?
— Нет! — тут же ответил Стива, выскользнул из-под Эрнста Петровича и снова встал посередине комнаты. — Ну что делать-то надо? Сесть? Лечь?
— Ну что ж, голубчик, вижу, что настроены вы очень решительно, — несколько обиженно ответил Эрнст Петрович. — Пройдёмте же тогда. — Либих сделал широкий жест рукой в сторону ширмы.
— Куда? За занавеску? Зачем? — у Стивы началось раздражённое волнение, этот старый козёл доктор уже стал его раздражать. «Мозги только парит!» — подумал Облонский. — «Деньги собирает с таких идиоток, как моя жена да эта… Как её? Лена, что ли? Может, уйти, пока не началось?» — Степан бросил тоскливый прощальный взгляд в сторону двери.
Либих посмотрел на Облонского поверх очков.
— Голубчик, — профессор сложил руки на своём круглом пузике. — Я вижу, вы мне не очень доверяете. Ну что ж, это ваше право. Думаю, в этом случае наше лечение будет довольно бессмысленным… Полагаю, что надо позвать вашу жену, и вы, — Эрнст Петрович сделал на этом акцент и ткнул в грудь Стивы пальцем, — ей всё сами объясните.
— Да что вы так сразу… Ничего я про вас плохого не думаю! Может человек растеряться в такой ситуации? Может! Всё-таки в первый раз…
Либих некоторое время изучающе смотрел на Облонского, как будто решая что-то для себя. Затем вдруг начал рыться в своих карманах.
— Чёрт… Ой, господи, прости… Где же моя книжечка? Подождите, голубчик, здесь, не уходите только никуда. — Эрнст Петрович несколько суетливо бросился к двери. — Лидия Вениаминовна! Лидия Вениаминовна!..
Стива тяжело вздохнул, понимая неотвратимость лечения.
— Что значит — не настроен?! — раздался в коридоре резкий голос Долли. — Я ему щас покажу! Где он?!
Дарья ворвалась в кабинет и отвесила Стиве звонкую пощёчину:
— Ты забыл? Забыл, как ребёнка собственного чуть не угробил? Я тебе сейчас устрою! Я уже деньги заплатила…
Стива отворачивался от брызжущей в него слюны и еле сдерживал желание дать жене по морде. Только вот проклятое чувство вины мешало.
— Ну ладно… Чё ты… Я же не сказал, что не буду. Буду, буду… Давайте уже к делу, доктор.
— Это как понимать, простите? — Эрнст Петрович нахмурился. — Вы мне что, позволяете, голубчик? То есть вы как бы не против? — в голосе Либиха ясно слышалось высокомерная ирония.
— Да вы не слушайте его! — вмешалась Долли, втиснувшись между Стивой и профессором. — Он сам не знает, что говорит! — Долли непроизвольно повертела пальцем у виска.
— Эрнст Петрович! Ну не отказывайте! Женщина-то чем виновата?! — заголосила вдруг Лидия Вениаминовна. — Ну, Эрнст Петрович! — молитвенно сложила руки на метровой груди колодообразная корова.
