— Короче, разберитесь, Мартин, с этим человеком. Возьмите мою машину и одного… нет, двух полицейских. В первую очередь выясните, имеет ли он отношение к интернированным немцам. Раз он утверждает, что его обворовали в гостинице, поезжайте туда и узнайте, действительно ли этот господин снял там номер и если да, то под каким именем зарегистрирован. Если он действительно провел эту ночь в отеле, значит, к нашим туристам и вправду не имеет отношения. Тогда постарайтесь выяснить, что у него за проблемы с пропажей документов. Все. Давайте следующего!
Уловив слово «хотэль», Алекс догадался, что его собираются везти на опознание в гостиницу. Этого следовало избежать любыми средствами, да, собственно говоря, он и не знал в Треллеборге не только ни одной гостиницы, но и ни одной улицы. Единственное, что ему удалось выяснить по дороге в этот город, — это отсутствие здесь британского консульства.
Алекса усадили на заднее сиденье министерского «бьюика» с флажком на капоте, зажав с обеих сторон полицейскими в длиннополых шинелях. Сотрудник МИДа, относительно еще молодой человек с доброжелательным лицом, в плаще, шляпе и очках, о котором Алекс знал только, что зовут его Мартин, устроился впереди.
— В какой гостинице вы остановились? — обернувшись, спросил он по-английски.
— Ах, если бы я помнил название! — расстроенно пробормотал Шеллен. — Столько неприятностей за одни только сутки! У меня ведь пропали и деньги, а второго числа мне нужно уже быть в Стокгольме, на улице Королевы, 14. Что я скажу своему начальству…
Машина тем временем выехала за кольцо оцепления, которое оказалось тройным. Внешние кордоны, расставленные на перекрестках, не пропускали к пристани горожан, многие из которых были не просто зеваками, желающими поглазеть на столь одиозное для Швеции мероприятие, но и выразителями протеста. Они толпились вдоль тротуаров с плакатами поверх пальто и изредка что-то выкрикивали. Здесь же с фотокамерами в руках скучали и не допущенные на «церемонию» журналисты.
«Что же делать?» — лихорадочно соображал Алекс. Казалось бы, первая часть его авантюрного плана удалась: он смог заморочить «трибунал», восседавший за столом на пристани, и даже вырваться за оцепление. Но что с того, если он по-прежнему оставался под усиленной охраной и с него требовали дальнейших, причем немедленных объяснений. Алекс, конечно же, не рассчитывал, что его тут же отпустят, принеся извинения, но все-таки надеялся, что рядом окажется какой-нибудь представитель от западных союзников, который проявит интерес и за которого можно будет зацепиться, как за спасательный круг, поведав истинную историю своих приключений. Но такового не оказалось. Он просчитался.
— И все-таки, где вы остановились? — снова спросил Мартин. — Ну хотя бы как выглядит отель? Здесь их не так много, я сам, например, поселился в «Эксельсиоре» на Рювигсгатан.
— Да? Постойте-постойте, знакомое название (этих «Эксельсиоров» по всему миру…). Что ж, поедем туда, — Алекс хватался за соломинку. — А кто ваши соседи по этажу. Может, я кого-нибудь вспомню.
Внезапно его внимание привлекла небольшая вывеска, мимо которой проехал их «бьюик». Сначала он толком и не понял, что именно, но по прошествии нескольких секунд вдруг заорал диким голосом:
— Стой!!!
Шофер нажал на тормоза, и машина, дернувшись вправо, с визгом остановилась возле тротуара. Полицейские на всякий случай вцепились в Алекса мертвой хваткой с двух сторон.
— Давай назад! — закашлявшись, почти прохрипел Алекс. — Вон к той конторе.
На желтом фоне вывески, обрамленной черным геометрическим орнаментом в греческом стиле, было начертано «Судовая компания 'Сканцикас'».
«Сканцикас»! Вот что зафиксировал сначала его правый глаз, а затем, проанализировав, отдал приказ голосовым связкам мозг. Объяснив, что здесь они могут кое-что выяснить, Алекс, сопровождаемый Мартином и обоими полицейскими, вошел в двери под вывеской. Звякнул небольшой корабельный колокол. В тесном помещении за старинной конторкой сидела немолодая женщина. Алекс вежливо поздоровался и поинтересовался, правильно ли они зашли, действительно ли это офис компании «Сканцикас». Женщина, хорошо понимавшая по-английски, подтвердила.
— А не могли бы мы в таком случае увидеть управляющего?
Шеллен понятия не имел, что скажет управляющему, как начнет разговор и что из этого выйдет. Он вообще не был уверен, что эта контора имеет отношение к тому, о ком он подумал.
— Вам придется подождать, — ответила женщина, — господин управляющий уехал в морской порт, но должен скоро вернуться.
— Скажите, мадам, а кто владелец компании? — взмокнув от волнения, спросил Алекс и ослабил узел галстука.
— Теодорус Сканцикас, — был ответ.
— А вы не знаете, у господина Теодоруса имеется сын? — Алекс еще более ослабил галстук.
— У него четверо сыновей и две дочери.
— Даже так? А сына по имени Сотириус у него… нет? — Алекс затаил дыхание.
Женщина подумала.
— Нет. Сына с таким именем у него нет. Пока нет.
Вероятно, в лице посетителя отразилось нечто такое, что заставило женщину раскрыть лежавшую перед ней тетрадь и прочитать:
— Леонидас, Матеос, Панадиотакис, Спиридон, Марианна и София. Это названия судов и одновременно имена всех детей господина Сканцикаса.
— Мм-да, — Алекс свесил голову. — И даже крохотного суденышка с названием «Сотириус», стало быть, нет.
— Ну почему же крохотного? — возразила женщина. — Теплоход «Сотириус» будет самым крупным в нашей компании, только он еще недостроен. Сотириус Сканцикас — это брат владельца. Как я уже говорила, он должен явиться с минуты на минуту…
Алекс сорвал с себя галстук и принялся расстегивать верхние пуговицы рубашки.
— Подождите, а он разве не летчик? — спросил Шеллен голосом простуженного покойника.
— Он был летчиком, но сразу после войны…
За окном скрипнули тормоза, хлопнула автомобильная дверца, и через несколько секунд дверной колокол возвестил о приходе слегка расстроенного рослого молодого человека в светлом расстегнутом плаще, несшего в одной руке фетровую шляпу, а в другой — папку с бумагами. Увидав стоявшего с открытым ртом Алекса, он бросил на находившееся поблизости кресло шляпу, преспокойно положил на конторку папку и широко улыбнулся:
— Шеллен! Жив, чертяка германская!
После чего принялся его шумно обнимать.
— А говорили, что ты заделался бомбарем, свалился к джери[23] и куда-то пропал.
— Все так, все так. А ты? Сбил свой пятый?
— А, — махнул рукой Сотириус, отстраняясь и стаскивая с себя плащ, — потом расскажу. Он оглянулся на полицейских и мидовца: — Это с тобой? Тогда прошу.
Сотириус распахнул дверь кабинета, пропуская всех четверых вперед.
— Итак, я — весь внимание, джентльмены, — английский Сотириуса за годы войны стал намного лучше.
— Нам сказали, что ты только что из порта? Видал, что там творится? — спросил Алекс.
— Кошмар! Кошмар! У меня там «София» под погрузкой, но все остановлено из-за русского теплохода. Немцы могли бы и подождать, а вот слабомороженая свинина в такую теплую погоду ждать не станет. Они передают их там по одному в час по чайной ложке, как будто нельзя было все эти чертовы бумажки проштамповать еще в лагере и теперь грузить всех скопом колонной по три.
— А ты знаешь, Сотириус, что меня тоже хотят загрузить на этот теплоход и отправить в Россию?
— Тебя? — удивился грек. — Тебя-то за что?
— За то, что я немец, я думаю.
— Постой, какой же ты немец?
— Такой же, по-видимому, какой ты — грек.
Алекс коротко поведал Сканцикасу свою историю о том, как ранним утром он случайно оказался в зоне
