- В чем дело? – Плавт сразу берет быка за рога. – Неужто понтифик храмовый вам отказал? Надо было мне с вами идти.
- В прямую речь о том, что нам там места нет, не шла. Будут узнавать волю богов, - плюнул на землю от сглаза бывший раб.
Одежда аристократа, а повадка быдловата. Много таких, вылезут из грязи, ходят важные, гордые, а потом придет новый диктатор Сулла, и сразу они на брюхо падают, обратно в навоз, и ноги его целуют. Ты наше все!
- Завтра на заре священным храмовым голубям предложат жертвенный корм. Быстро склюют – будет нам место, а пренебрегут – значит, мы богам в храме неугодны, - высказался по существу проповедник Петр.
- Нормальный ход, - оживился Гней. – Кто тут любит жареных голубей? Сколько их там, в Пантеоне?
- Дюжина, - ответил Ромео.
- Прекрасно. Сейчас у нас есть все для небольшой постановки в духе старины Овидия. Золотой голубь или римский водевиль. Развлечемся.
И все понеслись. Наших ветеранов разбили на четыре группы. Первая сразу ушла к храму на разведку. Вторая на птичий рынок, голубей в клетках покупать, точь-в-точь таких, как в птичнике храма. Другие за снаряжением пошли. Лестницы штурмовые, веревки, черная ткань. Решили еще пару портних купить, не нам же из ткани накидки шить. Деньги Ромео выдал, у него всегда с собой запасец есть. Давно мне не было так весело. Со вчерашнего вечера. Кажется, мне повезло. Я люблю этот город, на его улицах сбываются мечты. Просил чудо – получи.
Потихоньку план обретал конкретные черты. Начинать решили сразу после заката. Сытых птиц из голубятни вытаскиваем, голодных на насест усаживаем, перелазим обратно через стену на улицу и идем жарить добычу.
Утром приходим в храм и наблюдаем за волей богов. Здорово, только до вечера еще долго. Можно не торопясь пообедать.
- Чудеса надо тщательно подготавливать, - сказал мой спаситель.
Петр и Ромео понимающе ухмыльнулись. Они в тени виноградной беседки обсуждали отвары трав, которые силу мужскую укрепляют. Им без этого никак и никуда. Меня такой взгляд на религию не взволновал. В окружении отца уже год сирийская делегация на заднем фоне присутствовала. Скрытая угроза жрецам Юпитера и Марса. Захочет цезарь, и отдаст предпочтение другому богу, заморскому. Еще не шантаж, но намек на него. Плебс всегда подражает знати. Пойдут трибуны и сенаторы в храм Весты, и народ туда же потянется вслед за ними. И закончатся щедрые приношения жрецам, а жрец-то, он от слова «жрать». Чего на алтарь положили, то он и съел.
Ромео сидит рядом с Гнеем, возведение в степень осваивает и проверяет счета за поставку зерна. Как они сошлись быстро, можно подумать, что старые друзья. Бегают за моим варваром хвостиком. В это время с накидками закончили. Примерили мы их, и ветераны заворчали. Почему раньше никто не догадался? Лица сажей мазали, она в глаза сыпется, налокотники бронзовые пачкает, а тут накинул тряпку сверху, и скользи темной тенью среди ночи.
- Попрыгали, - скомандовал варвар.
Забрякали ножны и браслеты боевые с шипами. Подтянули ремни, еще попрыгали. Тихо. По-другому стали смотреть на нашего нового спутника. Знает, что делает, был вынесен вердикт солдатского сообщества. Ходил ночами в разведку.
Хлебнули за удачу похода по чаше вина годовалого и скользнули призраками на улицы. Боги империи, я люблю этот город.
До Пантеона дошли удачно. Никто ногу не подвернул и помоями из окна никого не облили. Вокруг храма площадь давно каменными плитами замощена, идти стало легче, но и народу здесь больше. Уличные торговцы, паломники, проститутки и проституты, их сутенеры и ворье всякое, карманники и любители рвать корзины из рук, дезертиры и влюбленные, все, кому ночью не спится.
Сдернули с лестниц чехлы, приставили их к стене наружной и пошли на приступ. Шутки кончились. За святотатство коллегия жрецов приговор один знает – смерть. Ну, мне не привыкать. Когда утром встаешь, всегда знаешь – до вечера можешь и не дожить. С этой мыслью и вино слаще и еда вкуснее. Вдруг это твоя последняя трапеза?
Наших птичек, чтоб не шумели, мы слегка напоили. А священных, жирненьких голубей брали сразу жестко. Раз, и голову набок. Такова воля цезаря, моя, то есть. Я не тварь дрожащая, я право имею. И меч, его отстоять, если кто не согласен.
Храмовые птички с золотыми кольцами на лапах. Плавт их расстегивает, на наших подменышей одевает и в голубятню, на жердочку их пристраивает.
- Перемена судьбы, - шепчет.
- Это точно. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе, - отвечает ему Гней.
До чего варвары пошли в наше время ехидные, прямо спасу нет. Закончили, наконец, обратно на улицы выбрались. Тряпки, чехлы и накидки, свернули, в заплечные котомки убрали, лестницы к обелиску прислонили, пусть думают, что их мойщики оставили до другого раза, отошли на два квартала, битую птицу компании бродяг кинули, не будем же мы их ночью щипать, а эти их в глине запекут, и съедят за милую душу. И никаких следов не останется. Словно и не было похода цезаря на храм и выходки дерзкой.
Домой вернулись и прямо на террасе спать залегли. С зарей надо было обратно бежать, наблюдать, как птички будут зерно клевать.
Забавно было наблюдать за перекошенной рожей жреца, когда из приоткрытой двери голубятни полезли, теряя в давке перья, голодные сизари. То-то он запрыгал, когда они на корм кинулись. Плавт его за руку взял и в храм повел.
- Вот между этими колоннами пусть он свое распятие и поставит, лампадку зажжет и кружку прикрепит для сбора денег. Никого не потеснит, пусто здесь, - говорил он служителю храма, тихо его потряхивая.
Тот, зубами лязгая, головой мотал, то ли от рывков центуриона, то ли соглашаясь во всем с каждым словом. Оставили мы Петра и Ромео в Пантеоне, а сами решили в императорский дворец наведаться, а то давно меня там не видели, так и забыть могут.
- Эй, дядя, ты для солидности говори всем желающим, что лично вашего бога знал, и несешь слово истины по его повелению. Глядишь, на хлеб заработаешь, - посоветовал проповеднику варвар.
- Но ведь это не так! – возмутился христианин.
- Мысль изреченная есть ложь, а низких истин нам дороже, нас возвышающий обман, - легко парировал его возражения странный посланец ночи.
Кинув напоследок эту парфянскую стрелу, мы помахали ему на прощание и удалились.
- Надо будет через неделю сюда зайти, проверить, приживется ли, - вздохнул Плавт.
- Не надо, - твердо сказал варвар, - у него все будет замечательно. – Плавт, тебя как полностью зовут?
- Плавт Макрин из дома Север, - отчеканил тот.
Варвар оценивающе взглянул на него.
- Будь предельно осторожен на второй год, - посоветовал он. – И держись подальше от Гелиогабала. А лучше отруби ему голову.
Все имеет свой конец, в том числе и путь домой. Мы дошли до дворца и воспользовались калиткой в парке для свободного входа. Ее мало кто знал, и охрану там днем не ставили. Идем мы, не шумим, никого не трогаем, как вдруг мой новый приятель замирает. Огляделся я, цветы розовые, листья зеленые, у фонтана моя невестка Фульвия, голая, по своему обыкновению. Лежит по сирийской моде на солнышке, зачем, непонятно. Римской красоты в ней нет, одни кости кожей обтянуты, и волосы цвета спелой пшеницы гривой висят до ягодиц. Стоит на коленях, живот свой впалый демонстрирует. А Гней от нее глаз оторвать не может. Дикарь, что с него взять. Может, он ее съесть хочет? Надо помочь. Одной родственницей меньше будет.
- Пошли, представлю, - предлагаю и иду сам к фонтану.
Приблизились к невестке, она на нас с интересом смотрит, жизнь у нее скучная, на нее даже никто не покушается, ни на жизнь, от нее ничего не зависит, ни на честь, тут и бесчестных и на все согласных дам
