Но Сильвия все еще находилась за тысячу миль отсюда, вспоминая день, когда они поймали Адама Райкера. Психологи из ФБР предупреждали полицию, что Райкер может неадекватно среагировать, если его загнать в угол. Они опасались самоубийства.
Они не очень-то хотели привлекать местного психолога, но Сильвия начала понимать психологию Адама, чувствовала, что его раздражает. Мысли о нем преследовали даже во сне. Полицейские восприняли всерьез ее предупреждение, что не следует брать Райкера, когда он в кругу семьи. Но до федералов эта информация почему-то не дошла. Когда двое агентов пришли к нему домой, он сдался без сопротивления, но попросил разрешить его беременной жене и четверым детям спокойно позавтракать. Через полчаса полиция получила шесть новых трупов, причем пятерым из них еще не исполнилось двенадцати.
Все это пронеслось в голове за секунду, и тут голос Кристин Палмер вернул ее в настоящее:
— Что с вами?
Снова вспомнились слова Пола Лэнга.
Змеи и серийные убийцы. И те, и другие нападают, если их загнать в угол.
Палмер теряла терпение от затянутости их беседы. Сильвия чувствовала ее кипучую энергию. Настал момент, когда следовало что-то предпринять, они обсуждали это на утреннем совещании.
Сильвия изобразила легкое смущение. Она скрестила ноги, потом выпрямила.
— Вы знаете историю о китайской наложнице? Это случилось несколько тысяч лет назад, она умерла от разрыва мочевого пузыря, потому что наложницам не позволялось выходить, когда император говорил. — Она встала с виноватой улыбкой, действительно чувствуя себя не очень хорошо. — Прошу прощения, слишком много выпила чаю. Я скоро вернусь.
Хупай шумно сглотнул. «Кареглазка» только что ушла из-за стола.
Свитхарт полностью сосредоточился на мониторе. Оставшись одна, Палмер вроде бы заинтересовалась уличной сценкой — под большим тополем играют дети, бродячая собака переходит дорогу.
Спецагент Симмонс за соседним столиком старательно отводила взгляд от Палмер, но старалась не упустить ни единого ее жеста.
Кристин Палмер допила кофе и поставила чашку буквально в паре сантиметров от стакана Сильвии.
— Что это она задумала? — прошептал Хупай. — Не собирается же она…
Свитхарт вспомнил слова датской исследовательницы, описывающей последствия палмеровских попыток отравления: «Она продолжала расспрашивать, как я себя чувствую… требовала деталей… Болит ли у меня живот, кружится ли голова. Какие симптомы появились первыми…»
Палмер двигалась так естественно, что никто из агентов не среагировал, когда она сунула руку в карман.
Внимание Свитхарта привлекла как раз неподвижность Палмер.
— Что это, что там происходит? — пробормотал он.
Палмер вытаскивала из кармана маленький пакетик.
— Можете сделать изображение почетче, разглядеть, что там у нее? — спросил Свитхарт, обращаясь к агенту во втором фургоне наблюдения в двадцати футах от них.
Из динамика донесся голос спецагента Уивера.
— Это бумага, нет, фольга, — сказал он. — Кажется, самодельная упаковка. Теперь она прячет его из виду, слишком осторожная и аккуратная. Разворачивает.
— Не может быть, — резко сказал Свитхарт.
Хупай проворчал:
— Сам посмотри, вон, разворачивает.
— Она пока ничего не сделала, — бросил Свитхарт. — Сидит, не двигаясь.
— Не двигается, — повторил Хупай в микрофоне.
Палмер окинула взглядом патио, посмотрела на спецагента Симмонс и трио велосипедистов, поджидающих официантку.
— Бог мой, у нас получится отличная запись, — выдохнул Хупай.
— Слишком уж отличная, — ответил Свитхарт. Каждая клетка его тела тревожно вибрировала. — Она нас дразнит, это очевидно.
— Вы говорили, она самовлюбленная особа. Может, она настолько самоуверенна, что считает, ей все сойдет с рук? — возразил Хупай.
В это время Палмер шевельнула рукой, наклонила пакетик и непринужденно высыпала немного серого порошка в стакан с чаем, стакан Сильвии.
— Твою мать, — выдохнул Хупай. — Насыпала. Глазам своим не верю.
— И не верь, — сказал Свитхарт. Время тянулось невыносимо медленно. Свитхарт, а может, и все они думали: «Это смешно. Она же не дура. Ну не могла же она… а если могла?»
— Ну и как нам теперь быть?
— Пусть уйдет, — прошептал Свитхарт, — проведем анализ содержимого.
Взгляд Хупая не отрывался от монитора.
— Если мы дадим ей уйти, то потеряем последнюю возможность арестовать ее.
— У нас есть видео, — сказал Свитхарт, — если анализ выявит токсин.
— А если он испарится раньше, чем попадет в лабораторию? Тогда она сорвется с крючка, мы не сможем обвинить ее… Черт подери!
Палмер уже убрала руку от стакана и сделала вид, что тянется за солонкой.
— Что будем делать? — донеслось настойчивое шипение из динамика, вопрос от спецагента Уивера из второго фургона.
— Ничего не будем, — сказал Свитхарт, — она с нами играет.
— Мы не знаем, что за дрянь она туда подсыпала. Вы хотите рискнуть?
— Ждите до последнего, — ответил Свитхарт, — я вам говорю, это уж слишком напоказ.
— Я не могу рисковать, — заявил Хупай.
— Не глупите. Подождите шестьдесят секунд, посмотрим, что…
— Я ответственный за эту оп…
— Ждите, черт подери! — скомандовал Свитхарт.
Сильвия вышла из кафе и направилась к Палмер и отравленному стакану. Она села за столик.
— Так на чем мы… — она изумленно примолкла.
Рядом со столиком выросла спецагент Симмонс.
Сильвия увидела, что Кристин Палмер смотрит на Симмонс, затем повернулась к улице и заметила двух федералов в голубых кепках и куртках с надписью ФБР. Они направлялись к кафе.
Палмер перевела взгляд на Сильвию. На ее лице отразились одновременно разочарование и триумф, в глазах таилось нечто более глубокое, но она ни в малейшей степени не удивилась. И не испугалась.
— Нет, — прошептала Сильвия, — это ошибка…
Палмер подняла руки, протянула их вперед ладонями вверх.
Но спецагент Симмонс уже стояла рядом с Кристин Палмер, полная решимости сохранить улику. Спокойная, серьезная, собранная, она сказала:
— ФБР. Положите руки на стол, доктор Палмер.
За доставку Кристин Палмер в кабинет федерального маршала[26] в здании окружного суда Альбукерка отвечало ФБР. Джеффа Хесса, старшего спецагента, назначили главным по допросам, он должен был сделать все, чтобы Палмер не ускользнула от суда. Сильвия и
