далеко, что до них было идти и идти. И трава здесь была какая-то странная — колосками, у них такая и не росла. Когда она шумела под ветром, казалось, кто-то ползает там.
— Провода! — только сейчас заметила Мира. — Они же и у нас есть. Они всегда через Стену тянулись, а мы и не спрашивали — откуда они?
Равнодушно взглянув вверх, Эви буркнул:
— Воспитатели придумали бы, что наврать.
— Ну да, врали, — вздохнула Мира. — А мы все равно их любим, правда?
Он с сомнением повторил:
— Любим?
— Раз вернуться хотим.
Мальчик пожал плечами:
— Не к ним же. Просто… Мы живем там.
— Жить и здесь можно.
Мира не очень верила в это, но ей хотелось поспорить. Но Эви не поддержал этот спор. Выждав, она предложила:
— Хочешь, посидим?
— Я домой хочу, — он всхлипнул и отвернулся.
— Ну, ты что?! — испугалась Мира и незнакомым для себя жестом притянула мальчика.
Он не отшатнулся и затих, уткнувшись ей в шею. Слезы у него текли по-настоящему, Эви не притворялся, и кожа у Миры сразу стала влажной. Поглаживая его по спине, она тихонько уговаривала:
— Мне тоже домой хочется, думаешь — нет? Захотим и вернемся! Но посмотреть ведь надо… У себя мы уже все облазили. Только посмотрим — и назад! Договорились?
— Да тут и смотреть нечего, — прошептал Эви, чуть приподняв голову.
— Что-нибудь найдется, — пообещала Мира. — У нас мир вон какой маленький, и то все время что- нибудь находится.
Громко шмыгнув, он отступил на шаг и сердито потер глаза. Потом спросил, уже не умоляюще и почти зло:
— Мы же долго не будем ходить?
— Да ну! Что здесь долго делать?
В мыслях она придержала и другой вариант: «Может, нам здесь так понравится, что возвращаться расхочется». Говорить этого Эви пока не стоило… Спохватившись, Мира вытащила из заднего кармана джинсов пакетик с печеньем:
— На-ка, пожуй! Раскрошилось немножко…
— Ты тоже пожуй, — он вернул ей мешочек и виновато улыбнулся. — Ну, пойдем?
Теперь Мира уже не торопилась. Она решила, что Эви запаниковал оттого, что стал задыхаться от быстрой ходьбы и почувствовал себя обессиленным. А еще, наверное, испугался, что уже вообще никуда не сможет идти — ни назад, ни вперед… Она понимала это.
Его никогда не тянуло ни бегать, ни лазить по деревьям, хоть Мира и представляла, что в будущем они все это станут делать вместе. Но Эви всегда больше нравилось просто усесться на какой-нибудь полянке и следить за птицами, которые, не пугаясь его, пролетали над самой головой. Мальчик смотрел, как легко работают их крылья, и видел, что им нравится перелетать с места на место — без особой цели, просто для удовольствия.
Это было здорово, но Эви не завидовал птицам и не мечтал стать таким, как они. Он понимал, что создан другим и не желал невозможного. Гораздо больше ему хотелось походить на Прата… Так же нарушать правила… Так же ловко играть в теннис… Так же быстро читать, то и дело увлекаясь действием сказки и начиная по-детски посмеиваться.
Эви всегда замечал, что Прат отличается ото всех взрослых. Он не был настолько углублен в себя, как Дрим. И не любил воспитывать, как Неда. Она делала это ласково, но все же воспитывала. И уж тем более, Прат никогда не одергивал ребят, как это делала Руледа…
Если бы Прат был чуть пониже ростом и у него было побольше морщин, он легко сошел бы за мальчишку, потому что все время возился с игрушками, которые сам вырезал из дерева. Никто не играл с ними, кроме Эви и Миры, но он продолжал делать новые. Они подозревали, что ему самому это ужасно нравится.
«Нечего о нем думать! — оборвал себя Эви. — Он тоже врал, как и все. Зачем они это делали? Почему нам нельзя было даже знать, что за Стеной совсем даже не пропасть?»
Он понял, что, когда они с Мирой вернутся, воспитателям уже некуда будет деться, и они все им объяснят. А может, они и сами догадаются еще раньше, ведь голова у Миры всегда хорошо работала. Так говорил ей Дрим, и она просто раздувалась от гордости, слыша это. Эви ничего не имел против. Он и сам считал, что Мира очень умная. И храбрая.
— А те люди, которые приезжали на машине, они совсем такие же были?
Мира посмотрела на него с недоумением:
— Ты уже сто раз спрашивал!
— Правда? — смутился он. — Я забыл… И что ты мне сказала?
— Конечно, они такие же!
— Почему это — конечно? Здесь все может быть по-другому. Вон траву зачем-то срезали и дом сделали. А вдруг там внутри кто-то живет?! — осенило Эви. — Надо было покричать.
Досадуя на то, что сама не додумалась до этого, Мира недовольно заметила:
— Мы и так громко разговаривали. Если б там кто-нибудь был, он бы услышал.
Мальчик упорствовал:
— А если он испугался? Подумал: вдруг мы обидим его? И лежал себе тихонечко.
— Теперь уже не узнаешь… Вот если будут еще травяные дома, то мы покричим погромче.
— Надо только сразу сказать, что мы ничего плохого ему не сделаем.
— Да уж скажем…
Через какое-то время Эви протяжно вздохнул:
— Эта дорога когда-нибудь кончится? Сколько мы уже идем?
— Не знаю. Час… Или три.
— Надо было стащить часы у кого-нибудь из воспитателей.
Мира так и ахнула:
— Что значит — стащить?!
— А что? У них там еще много часов осталось. В каждом доме на стене висят… А у нас совсем нет.
И мстительно добавил:
— У Дрима стянула бы…
— Ну да!
— Только не у него, ага?
Она огрызнулась:
— Вот и брал бы у Прата, раз без часов не можешь! Какая тебе разница, сколько мы идем? Идем и идем себе… Солнце еще не встало.
— Это я сам вижу. А когда оно встает? Знать бы, сколько осталось, как-то легче было бы.
— Встанет, никуда не денется. Всегда же вставало.
— Это там, — он вздохнул и умолк.
Бодрым тоном Мира пообещала:
— И здесь встанет, вот увидишь. Ты пока просто иди и ни о чем таком не думай.
— Я уже не могу идти, — признался Эви. — Давай посидим немножко, а потом снова будем идти и идти…
Свернув с дороги, они на всякий случай спрятались с обратной стороны сосны, что росла ближе других. Мира потрогала опавшую хвою: она была сухой и мягкой. Усевшись, они прижались друг к другу плечами и вытянули ноги, которые уже отказывались двигаться.
Эви слегка пошевелил пальцами. Они казались расплющенными тряпичными тапочками, и ему
