Завещание Холкрофта

вас.

– Конечно, господин генерал. – Блондин кивнул головой. – Евреи Хар Шхаалаф.

Слова были произнесены тихо, но они словно хлестнули старика по ранам.

– Нет!..

– Да, – сказал фон Тибольт. – «Убей меня – на мое место встанет другой. Убьешь того – его заменит третий». Евреи Хар Шхаалаф. Впитавшие идеи «Нахрихтендинст» так глубоко, что стали ее частью. Уцелевшие осколки Аушвица.

– Вы зверь… – Тело Фалькенгейма сотрясалось в болевых судорогах.

– Я член «Вольфшанце», настоящей «Вольфшанце», – сказал блондин, поднимая «люгер». – Вы не знали, что евреи пытались убить американца и потому умрут сами. В течение недели Хар Шхаалаф исчезнет, а с ним и «Нахрихтендинст». «Вольфшанце» одержит победу.

Пистолет замер на уровне головы старика. Фон Тибольт выстрелил.

Глава 35

Слезы текли по щекам Хелден. Она качала на руках тело Клауса Фалькенгейма, не смея взглянуть на его голову. Наконец опустила его на пол и отползла в сторону, испытывая ужас и… вину. Свернувшись, Хелден лежала на полу, пытаясь сдержать рыдания. Превозмогая боль, она добралась до стены и, прижавшись к ней, дала волю слезам. Постепенно Хелден начала сознавать, что ее никто не услышит. Она одна очутилась посреди ужасной сцены со следами ненавистной ОДЕССЫ везде: свастика была нацарапана на деревянных поверхностях, изображена мылом на стекле, нарисована кровью Фалькенгейма на полу. Кроме этого омерзительного символа в комнате остались следы разрушений. Разорванные книги, сломанные полки, исполосованная мебель. Маньяки оставили после себя руины.

И все-таки что-то осталось… не в доме. Снаружи. В лесу. Хелден оперлась руками о пол и, держась за стену, поднялась, отчаянно силясь вспомнить слова Полковника, произнесенные им всего лишь пять дней назад: Если что-нибудь случится со мной, не надо паниковать… Иди одна в лес, туда, куда ты водила меня на прогулку. Ты помнишь? Когда я стоял у дерева и попросил тебя нарвать букет лесных цветов. Я тогда еще показал тебе дерево, сучья которого образовали идеальную букву V. Иди к нему. В ветвях ты найдешь небольшой контейнер. Внутри лежит записка, которую ты должна прочитать без свидетелей…

Хелден нашла небольшой цилиндрический контейнер, сорвала с верха резинку. Внутри лежал свернутый кусочек бумаги. К нему было пришпилено несколько ассигнаций, каждая стоимостью в десять тысяч франков. Она отстегнула деньги и прочитала послание:

«Моя дражайшая Хелден!

Время и нависшая над тобой опасность не позволяют сообщить тебе то, что ты должна знать. Три месяца назад я устроил твой приезд сюда, потому что считал, что ты орудие врага, с которым я жду схватки уже тридцать лет. Мне посчастливилось узнать и полюбить тебя и с огромным облегчением удостовериться, что ты не являешься частичкой того ужаса, который вновь может охватить весь мир.

Я буду убит, если меня обнаружат. И это означает приближение катастрофы. Приказ должен дойти до тех мужественных мужчин, которые будут сражаться на последних баррикадах.

Ты одна, повторяю, одна должна поехать в Швейцарию к Невшательскому озеру. Не позволяй никому следить за тобой. Я знаю, ты сможешь. Ты обучена. В деревне Пре-дю-Лак найдешь человека по имени Вернер Герхард. Передай ему слова: „У монеты Вольфшанце две стороны“. Он знает, что делать.

Ты должна выехать немедленно. Времени очень мало. Еще раз предупреждаю: никому ни слова. Не поднимай шума. Своим сослуживцам и друзьям скажи, что у тебя дела в Англии, чему есть логическое объяснение, поскольку ты жила там более пяти лет.

А сейчас поспеши, моя дражайшая Хелден. К Невшательскому озеру, в Пре-дю-Лак. К Вернеру Герхарду. Запомни имя, записку сожги.

С богом

Полковник».

Хелден прислонилась к дереву, взглянула в небо. Клочья легких облаков легко уносились к востоку; дул сильный ветер. Ей захотелось улететь на этих облаках, чтобы не метаться от одного пункта к другому, поскольку любой шаг связан с риском и в каждом человеке она видела потенциального врага.

Ноэль как-то сказал, что все это скоро кончится и ей не придется больше бежать.

Он ошибался.

* * *

Холкрофт по телефону умолял ее не ехать, по крайней мере в ближайшие дни, но Хелден не сдавалась. Из издательства ей сообщили, что личные вещи сестры ждут ее: надо договориться об их просмотре.

– Я позвоню тебе в Женеву, дорогой. Ты остановишься в «Д'Аккоре»?

– Да.

Что случилось? Она была так счастлива, в таком приподнятом настроении каких-то два часа назад. Сейчас – вся в напряжении; слова отчетливы, голос неестествен.

– Я позвоню тебе послезавтра или на днях. Под именем Фреска.

– Может, мне поехать с тобой? Я необязательно должен быть в Женеве до завтрашней ночи. Кесслер прибудет туда после десяти вечера, твой брат еще позже.

– Нет, дорогой. Это печальная поездка. Мне лучше быть одной. Иоганн сейчас в Лондоне… Я попытаюсь с ним связаться.

– Здесь твоя одежда.

– Платье, пара брюк, туфли. Мне удобнее заглянуть к… Полковнику… и взять кое-что, более подходящее для Портсмута.

– Что значит удобнее?

– Это по пути в аэропорт. Мне все равно надо туда заглянуть. Паспорт, деньги…

– У меня есть деньги, – перебил ее Ноэль. – Я думал, что ты сейчас у него.

– Пожалуйста, дорогой. Не будь занудой, – голос Хелден стал резким. – Я говорила тебе, что остановилась в офисе.

– Нет, ты не говорила этого. Ты сказала только, что у тебя есть новости. – Холкрофта охватило беспокойство; она поступала неразумно. Уединенный коттедж Полковника находился не по пути в аэропорт Орли. – Хелден, что происходит?

– Я люблю тебя, Ноэль. Завтра вечером позвоню. Отель «Д'Аккор», Женева. – И положила трубку.

Холкрофт отодвинул телефон. Звуки ее голоса еще слышались в ушах. Вполне возможно, что она летит в Лондон, но он сомневался в этом. Куда она собралась? Почему не сказала правду? Черт возьми! С ней что-то неладно? Что произошло?

Оставаться в Париже не имело смысла. И, поскольку ему придется добираться до Женевы самостоятельно, пора в путь. Он не хотел испытывать судьбу в самолете или поезде. Невидимые люди могут вести слежку, и ему придется от них избавляться. Заместитель менеджера отеля «Георг V» даст напрокат машину на имя Фрески. Кратчайший путь будет помечен на карте. К утру он будет в Женеве.

Альтина Холкрофт взглянула в иллюминатор и внизу, по крылом самолета, увидела огни Лиссабона: через несколько минут самолет приземлится. У нее куча дел, которые следует завершить в предстоящие двенадцать часов, и она молила бога, чтобы он дал ей силу. Мужчина следил за ней в Мексике, она засекла его. Но в аэропорту он исчез. Видимо, ее передали под присмотр другого.

В Мексике ей не повезло. Она не сумела отделаться от преследователей. В Лиссабоне же она должна исчезнуть, ей нельзя больше терпеть неудачу.

Лиссабон.

О боже, Лиссабон!

Здесь, в Лиссабоне, все начиналось. Осуществление дьявольски задуманной лжи. Какой же глупой она была, и что за представление устроил тогда Генрих!

Сначала она отказалась встречаться с ним в Лиссабоне – слишком сильным было ее отвращение к нему. Однако пришлось согласиться, так как последовала недвусмысленная угроза: ее сын Ноэль Холкрофт никогда не обретет покоя, ибо Ноэль Клаузен – единственный сын известного нациста – будет преследовать его всю жизнь.