Он рассказал ей все, что знал об остатках «Вольфшанце». Теперь уже не было смысла скрывать эти факты. Когда он закончил, она молчала. Он задумался над тем, не зашел ли слишком далеко. Не вовлекает ли он ее в конфликт, в котором она не хочет участвовать. Всего несколько дней назад она говорила ему, что если он не будет поступать так, как она велит, если он не тот, за кого себя выдает, то она уедет из Парижа и он никогда ее больше не найдет. Как она поступит теперь? Не окажется ли угроза «Вольфшанце» тем грузом, который она не захочет принять на себя?
– Та испугана? – спросил он.
– Это глупый вопрос.
– Мне кажется, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Да. – Она откинулась на спинку сиденья. – Ты хочешь знать, не сбегу ли я.
– Думаю, что да. Так как?
Несколько мгновений она молчала, он не настаивал. Когда она заговорила, в ее голосе – так похожем на голос ее сестры и так отличавшемся от него – зазвучала печаль.
– Я так же не могу убежать, как и ты. Не говоря о морали и страхе, это было бы просто непрактично. Они нас все равно найдут и убьют.
– Хорошенький конец.
– Это вполне реально. Кроме того, я устала убегать. У меня на это не осталось сил. «Возмездие», ОДЕССА, теперь еще «Вольфшанце». Трое охотников, подстерегающих и нас, и друг друга. Это должно кончиться. Полковник прав.
– Вчера вечером я пришел к тому же выводу. Я подумал, что, если бы не моя мать, мне пришлось бы спасаться бегством вместе с вами.
– Сын Генриха Клаузена, – задумчиво произнесла Хелден.
– И кого-то еще. – Он вернулся в реальность. – Мы не станем контактировать с Пэйтон-Джонсом?
– Согласна.
– МИ-5 проследит за нами. У них нет выбора. Они приставили к нам человека, они обнаружат, что он убит. Возникнут вопросы.
– На которые мы не сможем ответить. Нас преследовали, не мы.
– Интересно, кто они? Эти двое, – сказал он.
– «Возмездие», я думаю. Это их стиль.
– Или ОДЕССА.
– Возможно. Но немецкий, на котором говорил один из них, показался мне странным. Я не смогла узнать диалект. Он не из Мюнхена и точно не из Берлина. У него странное произношение.
– Что ты имеешь в виду?
– Оно очень гортанное, но при этом мягкое, если так бывает.
– Ты думаешь, они из «Возмездия»?
– Какая разница? Мы должны защитить себя от обоих. Ничего не изменилось. Во всяком случае, для меня. – Она дотронулась до его руки. – Но тебя мне жаль.
– Почему?
– Потому что теперь ты бежишь вместе с нами. Ты теперь один из детей – из verwunschte Kinder[19]. Из Проклятых. А у тебя нет опыта.
– Похоже, теперь я приобретаю его на ходу.
Она убрала руку.
– Ты должен ехать в Берлин.
– Знаю. Мы должны быстро двигаться. Нужно добраться до Кесслера и подключить его, он, – Холкрофт сделал паузу, – наш последний шанс.
Она печально улыбнулась этому слову.
– У нас есть ты и мой брат, вы оба все знаете и готовы действовать. Кесслер тоже должен быть готов… Цюрих – вот шанс. И разрешение столь многих проблем.
Ноэль посмотрел на нее. Было нетрудно угадать ее мысли. Цюрих – это безграничные средства, часть которых, безусловно, можно пустить на то, чтобы обуздать, а то и уничтожать фанатиков из ОДЕССЫ и «Возмездия». Холкрофт знал – ей известно, что он сам был свидетелем ужасов, которые они творят; в конце концов, одна треть голосов и так принадлежала ей. Ее брат тоже согласится.
– Мы подключим Цюрих, – сказал он, – и вскоре сможем остановиться. Мы все сможем остановиться.
Она задумчиво посмотрела на Ноэля. Потом придвинулась к нему и взяла за руку. Хелден опустила голову ему на плечо, и ее длинные светлые волосы упали ему на пиджак.
– Я позвала тебя, и ты пришел ко мне, – сказала она своим странным певучим голосом. – Мы чуть не погибли сегодня. Тот человек отдал свою жизнь за нас.
– Он был профессионалом, – ответил Ноэль. – Наши жизни для него ничего не значили. Он искал информацию и человека, который мог бы ее предоставить.
– Знаю. Я и раньше встречала таких людей, таких профессионалов. Но он хотя бы вел себя достойно; многие бы поступили иначе. Они слишком легко жертвуют другими во имя профессионализма.
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя нет опыта, ты бы поступил так, как он тебе велел. Он мог использовать тебя как наживку, вызвать огонь на тебя. Для него было бы проще подставить тебя, а потом – и меня под пули. Я для него ничего не значила. В суматохе он спас бы свою жизнь и заполучил бы нужного человека. Но он спас нас.
– Где мы остановимся в Париже?
– Не в Париже, – сказала Хелден. – В Аржантёйе. Там на берегу реки есть небольшая гостиница. Очень милая.
Ноэль снял левую руку с руля и дотронулся до волос, струившихся по его пиджаку.
– Ты очень милая, – сказал он.
– Я боюсь. Нужно прогнать страх.
– Аржантёй? – размышлял он. – Маленькая гостиница в Аржантёйе. Для человека, который во Франции всего несколько месяцев, ты знаешь слишком много.
– Необходимо знать места, где не задают лишних вопросов. Ты быстро учишься, тебя легко учить. Поезжай в сторону Бийанкура. И пожалуйста, побыстрее.
Комната выходила на Сену, балкончик со стеклянными дверьми висел прямо над рекой. Несколько минут они стояли на ночном воздухе, глядя на темную воду, он обнимал ее за плечи. Оба молчали; прикосновение успокаивало.
В дверь постучали. Хелден напряглась; он улыбнулся и успокоил ее.
– Расслабься. Пока ты мылась, я заказал бутылку бренди.
Она улыбнулась ему в ответ и снова задышала спокойно.
– Лучше бы ты предоставил это мне. Твой французский просто ужасен.
– Я могу сказать «Ремми Мартен», – ответил он, отпуская ее. – Когда я учился в школе, это было первое слово, которое мы выучили.
Ноэль пошел к двери.
Забрав поднос у официанта, Холкрофт минуту стоял, глядя на Хелден. Она закрыла двери балкона и вглядывалась в ночное небо. Скрытная, одинокая женщина, тянувшаяся к нему. Это он понимал.
Ему бы хотелось понять и другое. Она очень красива; это очевидно, и рассуждать тут было не о чем. Она не могла не отдавать себе отчета в своей красоте. И очень умна – это было столь очевидное свойство, что комментарий не требовался. А кроме того, она знала обычаи своего таинственного мира. Хелден была эффектной женщиной в широком смысле; она двигалась быстро и решительно. Она, должно быть, десятки раз использовала секс, чтобы чего-либо добиться, но он подозревал, что за этим стоял лишь холодный расчет: «К сведению покупателя, вы получаете только тело, мои мысли принадлежат мне, а не вам».
Она отвернулась от окна, ее взгляд стал мягким, теплым, но каким-то далеким, наблюдающим.
– Ты похож на нетерпеливого метрдотеля, ждущего возможности проводить меня к столу.
– Сюда, мадемуазель, прошу вас, – сказал Ноэль, направляясь к маленькому бюро в другом конце комнаты. – Не желаете ли леди занять столик у воды? – Он пододвинул стульчик к стеклянным дверям и
