Завещание Холкрофта

– Я всего лишь часть Тинаму. Пол-Тинаму. Лучшая, конечно, половина, но не более того. Многие годы я готовил для этой роли другого. Он замещает меня в боевых операциях. И хотя все навыки его – результат муштры, а лоск – чисто внешний, он лучший на земле – после настоящего Тинаму – специалист в своей области.

Ученый муж удивленно уставился на блондина. Во взгляде Кесслера читался благоговейный трепет.

– Он – один из нас? Дитя Солнца?

– Нет, конечно! Он наемный убийца. Зарабатывает столько, что может позволить себе любые капризы и аппетиты. Чем он, собственно говоря, в основном и занимается. Но при этом знает, что в один прекрасный день может заплатить за безбедное свое существование самую высокую цену. И он к этому готов. Ибо он – профессионал.

Кесслер поглубже устроился в кресле и ослабил воротничок:

– Должен признаться, что ты не перестаешь меня изумлять.

– Я еще не все сказал, – перебил его Теннисон. – Скоро в Лондоне состоится международное совещание на высшем уровне. Более удобного случая невозможно вообразить. Там Тинаму и будет схвачен.

– Тинаму… Что ты сказал?!

– Что слышал, – улыбнулся Теннисон. – Тинаму будет схвачен на месте преступления. При нем окажется винтовка нестандартного калибра с характерными приметами – та самая, из которой уже застрелили троих несчастных. Тинаму будет пойман и убит человеком, выслеживавшим его почти шесть лет. Этот человек из соображений личной безопасности откажется от всех почестей, попросит, чтобы его имя не предавали огласке, и предупредит обо всем высшие эшелоны разведки той страны, что стала для него второй родиной. Этот человек – Джон Теннисон, европейский корреспондент газеты «Гардиан».

– Боже мой! – прошептал Кесслер. – Как ты это сделаешь?

– Этого не дано узнать даже тебе. Но операция принесет нам доходы, сравнимые с самой Женевой. В газетах появятся сообщения о том, что Тинаму вел личное досье на своих заказчиков, которое, однако, обнаружить не удалось. По всей видимости, кто-то выкрал записи. Похитителями окажемся, естественно, мы. Таким образом, Тинаму будет работать на нас и после смерти.

Кесслер восхищенно покачал головой:

– У тебя потрясающий дар – способность мыслить нестандартно.

– Один из многих, – походя заметил блондин, как о чем-то само собой разумеющемся. – В свете всего сказанного наш новый альянс с МИ-5 может оказаться чрезвычайно полезным. Быть может, есть разведслужбы и поизощреннее, но МИ-5 лучше всех. – Теннисон хлопнул ладонью по подлокотнику, как бы закрывая тему. – Итак, вернемся к нашему неопознанному врагу, – сказал он. – Я уверен, что разгадка кроется в словах, которые он произнес в том переулке. Я их сам слышал!

– По-моему, мы уже исчерпали все возможности.

– А по-моему, мы только приступаем к решению, – возразил блондин и придвинул к себе лист бумаги и карандаш. – Итак, начинаем сначала. Запишем все его слова, а также то, что тебе удастся вспомнить.

Профессор вздохнул:

– Ну что ж, начнем. Холкрофт утверждает, что первые слова незнакомца касались убийства во Франции, а именно того, что Холкрофт не колеблясь выстрелил…

Кесслер рассказывал, Теннисон слушал, изредка перебивая его и заставляя повторять отдельные слова и фразы. Так прошло сорок минут.

– Все, я больше не могу! – взмолился Кесслер. – Мне больше нечего сказать.

– Ну-ка еще раз про орлов, – довольно резко оборвал его Теннисон. – Повтори дословно эту фразу.

– Про орлов?.. Пожалуйста. «На этот раз остановить орлов не удастся». Может, он имел в виду люфтваффе? Или вермахт?

– Непохоже. – Теннисон пробежал глазами исписанные листы и ткнул пальцем в какую-то фразу. – Вот. Ваш «Вольфшанце»; он говорит, что «Вольфшанце» наш, а не их.

– О чем ты? – удивился Кесслер. – Мы ведь и есть «Вольфшанце». Все люди «Вольфшанце» набираются из «Детей Солнца».

Теннисон пропустил слова Кесслера мимо ушей:

– Фон Штауфенберг, Ольбрихт, фон Фалькенхаузен и Хепнер. Роммель называл их «истинными орлами Германии». Это заговорщики, которые организовали покушение на фюрера. Всех, кроме Роммеля, расстреляли, тот покончил с собой. Вот о каких орлах говорил незнакомец в кожаной куртке. Эти орлы и есть их «Вольфшанце».

– И что из этого следует? Ради бога, Иоганн, я уже ничего не соображаю!

Теннисон исписал с десяток страниц. Сейчас он тасовал их, подчеркивая некоторые слова и обводя кружками отдельные фразы.

– Знаешь, твоих сведений может оказаться достаточно, – сказал он, оторвавшись от бумаг. – Смотри, вот здесь… на этой странице. Он говорит: «Мясники, клоуны», и далее – «орлов вам не остановить»… Уже потом, через несколько секунд, Холкрофт объясняет ему, что счет может быть заморожен, что для получения денег необходимо выполнить особые условия… «Деньги заморозят, закопают обратно в землю», – говорит Холкрофт. Незнакомец повторяет фразу «закопают обратно в землю» и признает, что они допустили промах. Однако тут же добавляет, что хотя бы «выжженной земли» больше не будет. «Выжженная земля». «Выжженной земли… на этот раз не будет».

Теннисон внезапно напрягся. Он откинулся на спинку стула, его безупречное, словно изваянное из мрамора лицо сосредоточилось, взгляд холодных глаз сконцентрировался на листе бумаги.

– Не может быть!.. – прошептал он наконец. – Прошло столько лет… План «Барбаросса»! «Выжженная земля» Барбароссы! О боже мой… Это «Нахрихтендинст»! «Нахрихтендинст»!

– Что ты мелешь? – спросил Кесслер. – «Барбаросса» – это первая операция Гитлера. Вторжение на север, завершившееся блестящей победой.

– Он считал это победой. А в Пруссии «Барбароссу» восприняли как величайшее бедствие. Пиррова победа, добытая морем крови. Неподготовленные войска гибли целыми дивизиями… «Мы захватили земли», – говорили генералы. «Нам досталась никчемная, выжженная земля Барбароссы», – говорили другие. Те, кто стал основателем «Нахрихтендинст».

– Что это такое?

– Служба разведки. Подразделение, целиком состоявшее из утонченных аристократов и юнкеров- дворян. В разгар войны кто-то пытался посеять вражду между русскими и Западом; многие считали, что это дело рук Гелена. Ничего подобного. Операция была разработана людьми из «Нахрихтендинст». Они презирали Гитлера; эсэсовцев величали не иначе как «отбросами»; ненавидели офицеров люфтваффе. Все они были для «Нахрихтендинст» «мясниками и клоунами». Сами же аристократы были выше войн и партий. Они служили только Германии. Своей Германии.

– Объясни, наконец, что ты имеешь в виду! – не выдержал Кесслер.

– «Нахрихтендинст» жива. Ее люди вмешиваются в наши дела. Они хотят провалить Женеву. И они не остановятся ни перед чем, чтобы убить Четвертый рейх еще в зародыше.

Глава 27

Ноэль стоял на мосту Понт-Нев, любуясь мерцающими, словно мириады свечей, огнями вечернего Парижа. Днем он позвонил Хелден в «Галлимар», и она согласилась встретиться с ним на этом месте после работы. Холкрофт пытался уговорить ее поехать в гостиницу, в Аржентёй, но Хелден отвергла его предложение.

– Но ты обещала, что, если я тебя попрошу, ты будешь со мной дни и недели, – напоминал ей Ноэль.

– Я обещала это нам обоим, любимый. И у нас эти дни будут непременно. Но только не в Аржентёй. Я все объясню тебе при встрече, – ответила Хелден.

И вот Холкрофт ждал ее на мосту. На часах было всего четверть шестого, но над Парижем уже опускалась зимняя ночь, и с реки повеяло пронизывающей прохладой. Холкрофт поднял воротник поношенного пальто и еще раз взглянул на часы: стрелки не сдвинулись. И немудрено. Ведь прошло не более десяти секунд.

Ноэль вдруг поймал себя на том, что похож на юношу, поджидающего в летнюю ночь подружку, с