– Я тогда был в шоке, от которого не вполне оправился до сих пор. Что именно вас интересует?
– Несколько дней назад случился еще один трагический инцидент. В Нью-Йорке. Опять были убиты ни в чем не повинные люди, но погиб и тот человек, на жизнь которого покушались террористы. Я очень любил его.
– Я вынужден повторить, Холкрофт: что вас интересует?
– Трагедия в Нью-Йорке очень похожа на лондонскую, не правда ли? МИ-5 ничего не известно про случай в Нью-Йорке, зато относительно лондонской бойни у разведки есть весьма определенное мнение. Сопоставив обе трагедии, я пришел к весьма тревожным выводам: между ними есть связь. Что вам известно о лондонской трагедии?
Теннисок весь напрягся.
– Поосторожнее, пожалуйста, – сказал он. – Британцы слишком далеко зашли. Что вам от меня надо? Какими еще способами вы собираетесь дискредитировать меня?
– Хватит молоть чепуху! – повысил голос Ноэль. – Что случилось тогда в метро?
– Я был
– Я не знал… Англичане мне об этом ничего не говорили. Им неизвестно, что вы были тогда в метро.
– А вы попросите их, пусть проверят. Думаю, регистрационную запись в одной из лондонских больниц найти будет не трудно. – Теннисон возмущенно покачал головой. – Простите, я не должен был сердиться на вас. Вы тут ни при чем. Это все англичане – для них все средства хороши.
– Может, они действительно не знали.
– Наверное. Из того поезда извлекли сотни раненых. Десятки лондонских больниц были переполнены пострадавшими, и в ту ночь врачам было, конечно, не до имен. Однако МИ-5 вполне могла бы разыскать меня, если бы захотела. Я пролежал в больнице несколько дней. – Теннисон резко оборвал свою речь. – Вы говорили, что в Нью-Йорке убили какого-то человека, которого вы очень любили? Что произошло?
Ноэль рассказал, как все было и о том, какую версию происшедшего выдвинул Дэвид Майлз. Он не видел никакого смысла скрывать что-либо от человека, на чей счет он, оказывается, так сильно заблуждался.
В конце концов оба они пришли к единодушному мнению.
Ноэль, рассказав Теннисону все, почувствовал огромное облегчение, чему весьма способствовала и манера Теннисона слушать собеседника. Сосредоточенный взгляд его серых в крапинку глаз ни на минуту не отрывался от лица Холкрофта.
– Вот все, что я знаю, – завершил Ноэль свой рассказ, ощущая себя совершенно опустошенным.
Теннисон кивнул:
– Наконец-то мы нашли общий язык, не правда ли? Мы должны были рассказать друг другу, что у каждого на уме. Каждый из нас думал о другом как о враге, и оба мы ошибались. Теперь нам есть чем заняться.
– Как давно вы знаете о Женеве? – спросил Холкрофт. – Гретхен сказала мне, будто вы поведали ей о человеке, который придет однажды поговорить о странном договоре.
– О Женеве я знаю с детства. Мама говорила мне, что в этом городе спрятаны огромные деньги, которые должны быть использованы для большого дела – искупления тех страшных злодеяний, что вершились во имя Германии людьми, недостойными зваться истинными немцами. Правда, это все, что мне известно. О подробностях я не знаю.
– Значит, вы не знакомы с Эрихом Кесслером?
– Имя припоминаю, но очень смутно. Я тогда был еще ребенком.
– Кесслер вам понравится.
– Если он такой, каким вы мне его описали, то я уверен, что так оно и будет. Вы сказали, он приедет в Женеву с братом. Разве это дозволяется?
– Да. Я обещал позвонить ему в Берлин и сообщить даты.
– Почему бы вам не дождаться до завтра или до послезавтра? Позвоните ему из Сен-Тропез.
– Бомонт?
– Бомонт, – процедил сквозь зубы Теннисон. – Я думаю, нам нужно встретиться с нашим безвольным поросенком. Ему есть что сказать нам. Например, о том, на кого он работает в последнее время. Кто послал его на женевский вокзал? Кто платил ему – или кто его шантажировал – за слежку в Рио-де-Жанейро или в Нью-Йорке? Когда мы узнаем это, нам станет ясно, откуда взялся незнакомец в черной кожаной куртке.
Ноэль взглянул на часы. Почти шесть. Они беседуют с Теннисоном более двух часов, но обсудить еще предстоит массу вопросов.
– Не хотите ли вы отобедать со мной и с вашей сестрой? – предложил Холкрофт.
– Не могу, друг мой. Мы продолжим беседу по пути в Сен-Тропез. А сейчас мне нужно позвонить кое- куда и еще заглянуть в свое досье. Мне нельзя забывать о том, что я журналист. Где вы остановились?
– В отеле «Георг V». Под именем Фреска.
– Я позвоню вам вечером, – сказал Теннисон, протягивая на прощание руку. – Встретимся завтра.
– До завтра.
– И кстати, если мое благословение для вас что-либо значит, то считайте, что вы его получили.
Иоганн фон Тибольт стоял у перил террасы, обдуваемый холодным вечерним ветром. Глянув вниз, он увидел, как Холкрофт вышел из подъезда и зашагал по тротуару прочь.
Все оказалось предельно просто. Тщательно продуманная и мастерски исполненная оркестровка лживых измышлений, россыпи благодарностей вперемежку с беспардонными обвинениями и внезапными откровениями достигли своей цели: Холкрофт поверил. Старик из Рио будет поднят по тревоге; Тибольту есть что ему сказать. В архиве лондонского госпиталя скоро появится соответствующая история болезни, даты и записи которой будут полностью соотноситься с трагическим инцидентом, происшедшим пять лет назад на станции метро «Чаринг-Кросс». И если все пойдет по плану, то в вечерних газетах будет опубликовано сообщение еще об одной трагедии. Морской офицер вместе с супругой пропали без вести, выйдя на прогулочном катере в Средиземное море.
Фон Тибольт улыбался. Все идет так, как было запланировано тридцать лет назад. Теперь даже «Нахрихтендинст» будет не в силах остановить Теннисона. Через пару дней «Нахрихтендинст» кастрируют.
Наступает время Тинаму.
Глава 30
Ноэль стремительно вошел в вестибюль отеля «Георг V». Он горел желанием поскорее добраться в свой номер и увидеться с Хелден. Женева теперь совсем близко. А завтра, когда они встретятся в Сен-Тропезе с Бомонтом и выведают у того всю правду, до Женевы и вовсе будет рукой подать.
Холкрофту не терпелось также узнать, звонил ли Буоновентура. Альтина обещала сыну, что будет держать Сэма в курсе всех своих дел. Майлзу известно лишь то, что мать Ноэля вылетела из Мехико в
