Протокол «Сигма»

узкую насыпь и промчался мимо полицейской машины. «Рено», везущий его преследователей, исчез!

Бен остановил машину сразу же за каменным мостом и, расслабившись всем телом, оперся затылком на подголовник. Испытывая шок и чувствуя себя совершенно изнуренным, он ждал, когда же появится Polizei. Прошла минута, потом другая. Вытянув шею, он обернулся и взглянул на отрезок дороги, где только что чудом спасся от смерти.

Но полицейский автомобиль тоже уехал. О помятом «СААБе», скорее всего, забыли.

Он был один, тишину нарушали только чуть слышное урчание мотора и громкий стук его собственного сердца. Он достал из кармана свою «Нокию», вспомнил разговор со Шмидом и принял решение. Они могут задержать тебя на двадцать четыре часа без какой-либо причины, сказал тогда ему Хови. Шмид недвусмысленно это подтвердил – он искал предлог, чтобы именно так и сделать. Нет, Polizei он вызовет позже. Ему надо передохнуть, иначе он совсем потеряет способность четко и разумно мыслить.

По мере того как адреналин в крови убывал, паника уступала место чувству глубокой усталости. Ему было совершенно необходимо отдохнуть, поесть и хорошенько все обдумать.

Он поехал дальше на своем полуразбитом «Опеле»; двигатель выл от напряжения, колесные диски громко скрежетали о мостовую. После пяти миль такой езды по продолжавшей подниматься на холмы и спускаться в низины дороге Бен въехал в город, который на самом деле оказался деревней, Dorf. По сторонам узких улиц стояли старинные каменные дома – от крошечных полуразвалившихся строений до больших зданий с первым каменным и вторым деревянным этажами. Почти все окна темные, лишь кое-где горел свет. Улица была замощена неровно, подвеска автомобиля чуть не упиралась в дорогу и то и дело стукалась и скребла о булыжник.

Узкая дорога довольно скоро перешла в главную улицу. Большие каменные дома с острыми крышами и дома поменьше, крытые черепицей и шифером. Бен выехал на просторную, замощенную булыжником площадь с надписью «Ратхаусплатц», над которой возвышался древний готический собор. Он оказался в деревне семнадцатого века, построенной на руинах, относившихся к куда более ранним временам; ее здания являли странную смесь архитектурных стилей.

Напротив собора, на другой стороне площади, находилась усадьба из выветрившегося камня, тоже семнадцатого века, с небольшой деревянной вывеской. Надпись гласила «Altes Gebaude», «Старый дом», хотя здание выглядело гораздо более новым, чем большая часть построек городка. Из множества окошек на фасаде бил яркий свет. Это была таверна – место, где можно поесть, выпить, отдохнуть и подумать. Он поставил свою развалину бок о бок со старым фермерским грузовиком, почти полностью закрывшим «Опель» от взглядов со стороны дороги, и, еле держась на дрожащих, подгибающихся ногах, вошел в дом.

Внутри оказалось тепло и уютно, помещение освещалось мерцающим пламенем огромного каменного очага. В воздухе витали запахи древесного дыма, жареного лука и мяса – замечательные, приглашающие к трапезе запахи. Все выглядело именно так, как и полагалось выглядеть классическому швейцарскому ресторану в старинном стиле. Один из круглых деревянных столов был явно Stammtisch – местом, зарезервированным для постоянных посетителей, которые каждый день приходят сюда пить пиво и часами играть в карты. Пятеро или шестеро мужчин – по облику фермеры и сельскохозяйственные рабочие – враждебно и подозрительно взглянули на него, когда он вошел, а потом вернулись к своим картам. Остальные сидели за столиками по одному, по двое за едой или выпивкой.

Только сейчас Бен осознал, насколько он голоден. Он поискал глазами официанта или официантку, никого не увидел и присел за свободный столик. Когда появился невысокий пухлый толстячок-официант, Бен заказал типично швейцарские блюда, тяжелые и питательные: Rasti – жареную картошку и Geshnetzeltes – куски телятины в сливочном соусе, и еще Vierterl – полулитровый графин местного красного вина. Через десять минут официант вернулся, ловко держа все тарелки в одной руке. Бен обратился к нему по-английски:

– Где тут можно переночевать?

Официант нахмурился и молча поставил блюда на стол. Затем отодвинул в сторону стеклянную пепельницу и красный коробок спичек с логотипом «Altes Gebаude» и налил ярко-красное вино в бокал с высокой ножкой.

– Ландгастхоф, – произнес он с сильным романшским акцентом. – Это единственное место на двадцать километров в округе.

Пока официант объяснял дорогу, Бен жадно набросился на Rasti. Картошка оказалась восхитительной – поджаристой, хрустящей, с привкусом лука. Он ел с волчьим аппетитом, осторожно поглядывая в частично запотевшее окно на автостоянку снаружи. Рядом с его машиной встал другой автомобиль, загородив ему обзор. Зеленый «Ауди».

Какая-то мысль, связанная с этим автомобилем, промелькнула в его мозгу.

Не этот ли зеленый «Ауди» довольно долго ехал за ним по дороге А3 от самого Цюриха? Он вспомнил, что видел его и сначала опасался преследования, но потом посчитал это плодом слишком разыгравшегося воображения.

Бен отвел взгляд от «Ауди» и тут краем глаза заметил, что на него кто-то смотрит. Или показалось? Он оглядел помещение, но никто не смотрел в его сторону, даже мельком. Бен поставил бокал. Что мне сейчас нужно, так это черный кофе, – подумал он, – хватит пить вино. Мне уже начинает мерещиться то, чего нет на самом деле.

Почти весь свой обед он съел в рекордно короткое время. Теперь все это тяжело улеглось в желудке – свинцовая масса жирной картошки и сливочного соуса. Он поискал глазами официанта, чтобы заказать себе крепкого кофе. И снова испытал бросающее в дрожь чувство, что за ним кто-то наблюдает. Он обернулся налево, большинство обшарпанных столов с той стороны были пусты, но какие-то люди сидели в темных кабинках – глубоко в тени, возле длинной, покрытой вычурной резьбой стойки, тоже темной и пустой. Единственным предметом, стоящим на стойке, был старомодный белый телефон с вращающимся диском. Один человек сидел в своей кабинке в полном одиночестве, пил кофе и курил. Среднего возраста в теплой кожаной куртке «пилот», длинные седеющие волосы собраны в хвост. «Я его уже видел, – подумал Бен, – точно, я его уже видел. Но где?» Мужчина в кабинке тем временем поставил локоть на стол, наклонился вперед и оперся виском на ладонь.

Этот жест был слишком нарочитым. Человек пытался спрятать лицо, причем делал это настолько явно, что на случайность это не походило.

Бен вспомнил высокого мужчину в деловом костюме, с желтоватым лицом и длинным седым хвостиком волос. Но откуда? Он тогда мельком взглянул на этого человека и подумал, проходя мимо, как это нелепо и старомодно – бизнесмен с волосами, собранными в хвостик. Как в… восьмидесятые.

Банхофштрассе.

Пешеходная зона, многочисленные магазинчики. Мужчина с хвостиком был там, среди толпы. А сразу же после того, как Бен его заметил, появился Джимми Кавано. Бен был точно в этом уверен. Этот мужчина находился возле отеля «Сен-Готард», потом он ехал вслед за Беном в зеленом «Ауди», теперь он здесь, причем без всякой видимой причины, кроме одной.

«Господи боже, он тоже меня преследует, – подумал Бен, – пасет меня с самого полудня». Он снова почувствовал боль в желудке.

Кто это и почему он здесь? Если он, как и Джимми Кавано, хочет убить Бена – по той же причине, что и покойный Кавано, – то почему он этого до сих пор не сделал? Ведь возможностей для этого у него было больше чем достаточно. Кавано стрелял из пистолета при ярком дневном свете на Банхофштрассе. Почему бы Конскому Хвосту не подстрелить его в почти пустой таверне.

Он подозвал официанта, тот торопливо подошел и вопросительно взглянул на Бена.

– Можно мне кофе? – спросил Бен.

– Конечно, сэр.

– И еще, будьте любезны сказать, где у вас здесь туалет?

Официант показал рукой на слабо освещенный угол помещения, где едва виднелся небольшой коридорчик. Бен указал в ту же сторону, подтверждая, что понял, где расположен туалет, причем сделал этот жест как можно более заметным.