же миру, что и Лазурный Берег, Ист-Хэмптон, Позитано и другие фешенебельные курорты. То были ее истинные соседи. Она не имела никакого отношения к геополитической территории, известной как Ближний Восток, за исключением чисто случайной географической близости. Здание спроектировала команда архитекторов из Лондона, Парижа и Нью-Йорка; ресторанами заведовал испанский шеф-повар с мировой известностью; даже администраторы и дежурные по этажу были англичанами, хотя, разумеется, они владели всеми основными европейскими языками.
Присев на оттоманку в углу, обитую темно-синей тканью, Белнэп достал сотовый телефон и сделал один звонок, на этот раз настоящий. Соединение было установлено в считаные мгновения. Белнэп еще помнил те времена, когда международные переговоры неизменно сопровождались булькающими искажениями и тресками статического электричества, словно можно было действительно услышать шум подводных течений, омывающих трансокеанские кабели. Теперь же сигнал поступал в любую точку земного шара кристально- чистым – больше того, чище, чем при внутреннем телефонном разговоре в какой-нибудь Нигерии. Белнэп тотчас же узнал голос Мэтта Гомса, снявшего трубку, и Гомс, в свою очередь, мгновенно узнал звонившего.
– У нас поговаривают, – сказал младший офицер ОКО, – что вы с Диким Биллом Гаррисоном здорово наорали друг на друга, брызжа слюной. Когда такое происходит, нам кажется, что идет дождь.
– В каждой жизни время от времени должны идти дожди, – ответил Белнэп. – По-моему, о чем-то таком упоминал в своем творчестве певец Пэт Бун.
– Пэт Бун? А как насчет неотмывающихся чернильных брызг, дружище?
– Малыш, мне нужна от тебя одна услуга, – сказал Белнэп, обводя взглядом вестибюль. Русалка продолжала выписывать невыносимо ленивые круги в широком, мелком аквариуме, вне всякого сомнения, мысленно подсчитывая почасовой гонорар. Сквозь блаженную улыбку у нее на лице начинало проглядывать напряжение.
– Для обеспечения качества связи все разговоры могут прослушиваться, – небрежным тоном предупредил Гомс.
– Ты хоть представляешь себе, сколько тысяч миль магнитной ленты с цифровой записью уже накопилось? Записывать просто, потому что делается это автоматически. Главное – прослушивать записанное, а вот с этим уже возникают проблемы, поскольку людей вечно не хватает. Придется рискнуть, понадеявшись на то, что никто не проявляет к тебе особого интереса.
– Рискнуть кому – мне или тебе? Потому что стoит мне только подумать о тебе, как начинается новый ливень.
– От тебя мне нужно только то, чем занимался Пэт Бун: прикрой меня.
– Ты даешь слово, что все это не выходит за рамки официально разрешенной операции? – в голосе Гомса прозвучали веселые искорки.
– Ты буквально выхватил слова у меня изо рта, – сказал Белнэп. После чего изложил Гомсу, чтo тот должен сделать. Младшему офицеру можно было не напоминать о том, в каком он перед ним долгу.
Во всех отелях, принадлежащих к международным гостиничным сетям, обязательно есть человек, который сотрудничает с американскими разведслужбами. В случае необходимости именно он оказывает услуги определенного рода. Сотрудничество это является взаимовыгодным. По самой своей природе гостиницы предоставляют временный кров десяткам тысяч путешественников, среди которых встречаются и преступники, и даже террористы. В обмен на информацию конфиденциального характера ЦРУ, также неофициально, предоставляет гостиницам данные на потенциально опасных клиентов.
Гомс не стал связываться напрямую ни с кем из «Палас-отеля»; вместо этого он позвонил в Чикаго, в руководство холдинговой компании, которой принадлежала гостиница. Оттуда уже перезвонили в Дубай, в администрацию «Палас-отеля». Через пять минут в кармане у Белнэпа беззвучно завибрировал сотовый телефон. Это был Гомс. Он назвал фамилию помощника управляющего, которому только что было дано распоряжение оказать всяческое содействие специальному агенту Белнэпу.
И этот человек действительно сделал все возможное. Его звали Ибрагим Хафез; это был невысокий, щуплый мужчина лет тридцати, хорошо образованный, по всей вероятности, сын человека, также занимающего высокое положение в гостиничном бизнесе Эмиратов. С Белнэпом он вел себя ни подобострастно, ни враждебно. Они встретились в небольшом кабинете, вдали от любопытных взглядов. Это оказалась очень уютная каморка, с письменным столом, на котором лежали аккуратные стопки конвертов и стояли два снимка, судя по всему, жены и крошечной дочурки Хафеза. Жена была стройной, с яркими черными глазами; она улыбалась в объектив фотоаппарата дерзко, но с некоторым смущением. Несомненно, для помощника управляющего она была обязательным напоминанием о том, чтo является реальным в этом царстве притворства.
Усевшись за компьютер, Хафез ввел номер телефона в Риме, на который звонили из гостиницы. Через мгновение на экране появились результаты поиска. На указанный номер звонили полдюжины раз.
– Вы можете сказать, из какого номера были сделаны эти звонки? – Девушка намекнула своим родителям, что находится в одном «милом местечке», что, разумеется, полностью соответствовало правде. Если она жила в «Палас-отеле», с ней обошлись просто по-царски.
– Из какого номера? – помощник управляющего покачал головой.
– Но…
– Каждый раз звонили из разных номеров. – Хафез постучал кончиком ручки по колонке цифр.
Но как такое возможно?
– Значит, девушка-итальянка снимала сразу несколько номеров?
Помощник администратора посмотрел на Белнэпа так, словно тот был непроходимо туп. Едва заметно покачал головой. Щелкнул курсором по нескольким цифрам, открывая файлы данных, в которых хранились фамилия постояльца и продолжительность его пребывания в гостинице. Все фамилии оказались разными, во всех случаях речь шла о мужчинах.
– Вы хотите сказать…
– А
Это был не вопрос, а утверждение, причем произнесенное не слишком вежливым тоном. Лючия Дзингаретти была проституткой – так называемым эскортом, и, учитывая то, как часто она бывала в «Палас-отеле», за свои услуги она брала весьма недешево. И если время от времени она делала международный телефонный звонок, скорее всего, отлучившись в ванную, ее клиенты вряд ли поднимали шум по поводу дополнительного счета.
– Вы можете назвать мне имена девушек, которые работают у вас в гостинице?
Хафез бросил на него непонимающий взгляд.
– Полагаю, вы шутите. «Палас-отель» не поощряет проституцию. Откуда у меня могут быть такие сведения?
– Вы хотите сказать, что закрываете на это глаза.
– Ни на что я глаза не закрываю. Богатые американцы и европейцы приезжают сюда развлекаться. Мы стремимся выполнять любые их пожелания. Вероятно, вы обратили внимание на то, что у нас в вестибюле установлен бассейн, в котором целый день плавает «шармута».
На арабском языке слово «шармута» служит для грубого обозначения шлюхи или проститутки, и Хафез буквально выплюнул его с нескрываемым отвращением. Его профессия требовала от него ублажать фантазии заморских гостей, но он даже не пытался сделать вид, что это доставляет ему удовольствие. Увидев, что Белнэп бросил взгляд на фотографию его жены, Хафез молниеносным движением положил снимок лицом на стол. И дело было вовсе не в том, что он оскорбился; посторонний мужчина не должен видеть лицо его жены. Белнэп вдруг понял, чем объяснялась тень смущения у нее на лице. Эта женщина могла появляться на людях только в парандже. И для нее, и для ее мужа снимок с открытым лицом и неприкрытыми волосами был нарушением закона, чем-то сродни нудистской фотографии. – Мы стираем после вас грязное постельное белье, моем туалеты, убираем грязные выделения ваших женщин в период месячных – да, мы делаем все это, да еще и улыбаемся. Но не просите нас получать от этого удовольствие. Позвольте нам сохранить чувство собственного достоинства хоть в этом.
– Благодарю вас за прочитанную фетву.[28] Но мне нужны фамилии.
– У меня их нет.
