– Так же, как и я. Я достану их, я расколю их…
– Что ж, мы будем постоянно следить за тобой.
– Нет! Это должно быть сольное выступление. У них есть то, что ты называешь аппаратурой. Повсюду «жучки» и скрытые камеры. Буду действовать самостоятельно. Смысл моей игры будет заключаться вот в чем – пусть поверят в то, что меня можно заставить уйти из политики.
– Это противоречит тому, что они видели и слышали о тебе. Не сработает, Кендрик. Вот что я хочу сказать.
– Сработает, если я им кое-что поведаю.
– Что именно?
– Скажу, что отправился в Оман исключительно в своих собственных интересах. Объясню, что надумал снова сделать большие деньги. Это то, что они поймут обязательно.
– Неубедительно. Закидают тебя вопросами, и ты проколешься.
– Исключено! На каждый вопрос я дам убедительный ответ. Попытаюсь им внушить, что деньги для меня – все. Скажу, что поэтому у меня великолепные отношения с самыми могущественными людьми в султанате и полная защита правительства. Пусть проверят у Ахмата. Он с удовольствием все подтвердит. Я даже в тюрьме не прокололся. Захотел получить информацию о Махди и добился.
– Я убежден, есть бреши, которые чреваты проколами, – сказал Пейтон, делая пометки, которые он позже порвал.
– Проколов не будет! Ни одного! И только это и имеет значение. Пленка европейца многое объясняет. У них миллиарды, чтобы закрепиться на следующие пять лет, и они не ослабят свой статус-кво ни на йоту. Они воспринимают меня как угрозу себе, и я обязан усыпить их бдительность.
– Подлинный Савонарола.
– Никакого фанатизма! Просто я чертовски зол. Я для них являюсь угрозой их благополучию.
– Ну да! Не позволишь запустить лапу в карман налогоплательщика.
– Правильно. Они хотят убрать меня, и я постараюсь убедить их, что готов уйти из политики, но, мол, у меня проблема.
– Какая?
– Я прежде всего бизнесмен, инженер-строитель по образованию и профессии. А пост вице-президента вынесет меня на мировой уровень, тогда как я намереваюсь вернуться в частный сектор. Как вы думаете, какова будет реакция Боллингера и его советников?
– Надо подумать! По моему мнению, они предложат тебе финансовое обеспечение.
– Правильно! Но мне нужны гарантии, и немедленно, с тем чтобы я мог твердо отказаться от занесения меня в списки по выборам президента и вице-президента.
– Они не поверят тебе.
– Я предложу им обсудить это на встрече с их лидерами. Раскрою свои планы. Если они сумеют убедить меня, что им можно доверять, буду действовать соответственно. Думаю, они будут очень стараться, но к тому времени это уже будет неважно.
– Что ж, разумно! – согласился Пейтон. – Ты хотя бы будешь знать, что они собой представляют. Должен сказать, Эван, что это подходяще, просто замечательно подходяще.
– Хорошая деловая практика, Митч, вот и все.
– Думается все же, они ни за что не поверят, что ты собираешься обратно на Ближний и Средний Восток. Ситуация там неустойчивая.
– Я не скажу, что собираюсь обратно на следующей неделе, я скажу «в будущем». И конечно, я не упомяну о Средиземноморье. Буду говорить об Эмиратах и Бахрейне, Кувейте и Катаре, даже об Омане и Саудовской Аравии. Словом, о государствах Персидского залива, где работала «группа Кендрика». Я возвращаюсь обратно в частный сектор, вот и все.
– Ну ты смотри! Ты даже меня убедил.
– А я и на самом деле бизнесмен, Митч. Деловой человек, стало быть. Поэтому и собираюсь к ним.
– Когда?
– Через пару минут позвоню Боллингеру. Думаю, он откликнется.
– Маловероятно! Узнает Лэнгфорд Дженнингс, накрутит Боллингеру хвост.
– Не узнает. Я дам ему фору. Пусть соберет свое стадо, для этого нужно время. Попрошу о встрече во вторую половину дня.
– Лучше вечером, – посоветовал начальник Отдела спецопераций. – После работы. И пожалуйста, никакой двусмысленности. Скажи, что хочешь воспользоваться черным ходом, чтобы избежать встречи с его людьми и прессой. Это объяснит твое поведение.
– Отлично, Митч!
– Просто хорошая деловая практика, конгрессмен.
Капитан-лейтенант ВМС Джон Демартин, в джинсах и футболке, поливал обивку переднего сиденья чистящей жидкостью, пытаясь удалить пятна крови. «Ни черта не получается!» – сокрушался он. Придется сказать детишкам, что пролил вишневую шипучку, когда возвращался домой с аэродрома.
Демартин прочитал статью в утренней газете, в которой упоминалось его имя и утверждалось, будто смерть раненого неизвестного, которого он подобрал, связана с наркотиками. Однако это не убедило пилота. Он никогда не общался с наркоторговцами, однако предполагал, что наркодельцы, в случае, если они смертельно ранены, впадают в панику и не способны так любезно держаться и оставаться такими вежливыми.
Нажимая на обивку сиденья, Демартин усердно работал щеткой. Неожиданно костяшки пальцев коснулись чего-то твердого. Это оказалась записка, сложенная вчетверо. Он вытащил ее и прочитал, разбирая слова сквозь пятна крови:
«Сроч. Макс. секр. Контакт 3016211133 с – ликв.».
Последние буквы плыли, как если бы уже не было сил, чтобы дописать их. Джон Демартин прикрыл дверцу машины и поспешил домой. Войдя в дом, он проследовал в гостиную и поднял телефонную трубку. Он знал, кому звонить. Через несколько секунд секретарша ВМС соединила его с шефом разведки авиабазы.
– Джим, это Джон Демартин.
– Привет! Читал о том происшествии прошлой ночью. Чего только летчики не сделают ради травки… Ты берешь меня на рыбалку в субботу?
– Джим, я звоню тебе по поводу минувшей ночи.
– Да? А что такое?
– Джим, не знаю, кто тот парень, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к наркотикам. Кроме того, несколько минут назад я нашел записку в сиденье, на котором он сидел. Она в крови, но уж ты позволь мне прочитать ее.
– Валяй! Я взял карандаш.
Демартин озвучил слова, буквы и цифры.
– В этом есть какой-то смысл? – спросил он, кончив читать.
– Наверное, есть, – произнес шеф разведки. – Джон, опиши-ка поточнее, что случилось прошлой ночью. Заметка в газете довольно поверхностная.
Демартин сразу сказал, что раненый говорил на отличном английском, но с акцентом. А закончил сообщением, что раненый упал перед ларьком с фруктами и умер.
– Как ты думаешь, он понимал, что тяжело ранен? – спросил Джим.
– Если он не понимал, то понимал я. Я не хотел останавливаться, когда он сказал, что ему надо позвонить. Но он настаивал – я имею в виду, он умолял. Не столько словами, сколько глазами… Я долго не забуду их.
– Но ведь ты не сомневался, что он вернется обратно.
– Ни капельки. Думаю, ему было очень надо кому-то позвонить. Даже когда он падал, все тянулся к телефону на прилавке.
– Оставайся на месте, я скоро перезвоню тебе.
Летчик положил трубку, подошел к дальнему окну, выходящему на внутренний дворик с бассейном. Двое его детей плескались и кричали друг на друга. А жена, лежа в шезлонге, читала «Уолл-стрит джорнэл».
