Наступила пауза, которую нарушало только ровное дыхание Шэна.
– И вы знаете, кто я?
– Я знаю только имя, которое ни о чем не говорит мне. Но зато оно очень многое говорит кое-кому еще, кто, как оказалось, знал вас еще много лет назад. Этот человек хочет поговорить с вами.
– Что? – закричал Шэн. – Это измена?
– Нет, ничего подобного нет, но на вашем месте я бы выслушал его. Он сразу все понял из моего рассказа, который я изложил американцам. Другие не поняли этого, но он понял.
Борн взглянул на Мак-Алистера, находившегося рядом с ним. Тот кивнул, как бы подтверждая, что Борн может говорить дальше по заранее обусловленному сценарию.
– Он только раз взглянул на меня и сразу уяснил, что к чему. Но потом тот самый человек, оригинал, которого прихватил с собой Француз, был убит.
– Вы понимаете, что вы наделали?
– Как мне кажется, я сделал большое одолжение вам, и, надеюсь, что вы его хорошо оплатите. Вот здесь, рядом со мной, находится ваш друг, он будет говорить по-английски. – Борн протянул трубку аналитику, который заговорил без промедления.
– Говорит Эдвард Мак-Алистер, Шэн.
– Эдвард?.. – Ошеломленный, Шэн Чжуюань не смог даже договорить.
– Этот разговор не санкционирован и никакая запись его не ведется. Мое местонахождение не зарегистрировано и неизвестно официальным службам. Я говорю исключительно в своих собственных интересах и, разумеется, в ваших.
– Вы… удивляете меня, мой старый друг, – медленно проговорил министр, стараясь оправиться от испуга.
– Вы прочтете обо всем происшедшем в утренних газетах и, несомненно, услышите в сводках известий радиостанции с Гавайев. Консул высказал пожелание, чтобы я «исчез» на несколько дней, с целью исключить лишние вопросы, а я не возражал против этого, поскольку уже знал, с кем я хотел «исчезнуть».
– Что произошло и как вы…
– Сходство двух этих людей, их появление здесь были слишком очевидными, чтобы это можно было принять за простую случайность, – резко перебил его помощник Госсекретаря. – Я предполагаю, что де Анжу хотел выжать из этой легенды все, что только можно, поэтому старался создать образ, как можно более похожий на оригинал, и, на мой взгляд, ему это удалось. Правда, после трагического исхода на Виктория Пик лицо настоящего Джейсона Борна было с трудом узнаваемо, и никто из присутствующих не смог заметить сходства между этими людьми. Никто, кроме меня.
– Кроме вас?
– Это я убрал его из Азии, и я один из тех, кого он явился убить, предполагая оставить на месте убийства труп наемника. Но, к несчастью для него, наш общий партнер сумел вовремя вывернуться и сунуть его под пули морских пехотинцев.
– Дорогой Эдвард, информация так стремительно растет, что я не успеваю осмыслить ее. Но кто же вернул Борна назад, в Азию?
– Естественно, это сделал Француз. Он жаждал мести за предательство в делах и знал, где найти того, кто поможет ему, своего коллегу по «Медузе», настоящего Джейсона Борна.
– «Медуза»! – прошептал Шэн с явным отвращением. – И что же привело вас к такому нелепому заключению, что у меня может быть что-то общее с человеком, которого вы называете «наемником»…
– Ну, пожалуйста, Шэн, – перебил его аналитик. – Сейчас уже поздно «заявлять протест». Мы уже говорим. Но я все же отвечу на ваш вопрос. Заключение было сделано на основании анализа нескольких убийств. Началось же все с убийства вице-премьера и четырех других людей, которое произошло на набережной Тсим Ша Тсуи. Все они были врагами, вашими врагами, Шэн. Затем ночной инцидент в аэропорту Кай Так, где в составе китайской делегации были двое ваших оппонентов из Пекина. Затем было многое-многое другое… Разговоры о контактах между Макао и Гуандуном, слухи о всесильных людях в Пекине, особенно об одном из них… И наконец это досье… Все силуэты сложились в один, ваш силуэт, который теперь стал отчетливой фигурой.
– Досье? Что это значит, Эдвард? – спросил Шэн, стараясь сохранить внешнее спокойствие и продемонстрировать силу. – К чему эта неофициальная, незарегистрированная беседа между нами?
– Я думаю, что ты знаешь ответ.
– Ты умнейший человек, Эдвард, и должен понимать, что я не стал бы спрашивать, если бы знал. Нам ни к чему подобные танцы.
– Способный чиновник, которого всю жизнь держат в задних комнатах, ты это хотел сказать?
– По правде говоря, я ожидал услышать, что ты добился более значительных успехов, чем можно судить по твоему тону.
– Я подумываю об отставке, Шэн. Двадцать лет я отдал государственной службе, но я не хочу умереть за рабочим столом. Я не хочу попасть в засаду, не хочу быть пристреленным или разорванным на куски пачкой пластиковой взрывчатки. Я не хочу стать мишенью для террористов, здесь ли, в Иране или в Бейруте. Сейчас мне хочется сделать что-нибудь для себя, для своей семьи. Меняются времена, меняются и люди, а жизнь дорожает. Моя пенсия и мои перспективы очень мизерны по сравнению с моими заслугами.
– Я полностью согласен с тем, что ты говоришь, Эдвард, но какое отношение имеет все это ко мне? Мы с тобой больше не выступаем на арене для гладиаторов, и какое значение имеет факт, что мое имя упоминают шакалы из Гоминдана?
– Избавь меня от этих сентенций, Шэн. – Аналитик взглянул в сторону Борна. – Что бы ни говорил тебе наш общий партнер, эти слова принадлежат мне, Шэн. Твое имя никогда не упоминалось на Виктория Пик, и никаких китайцев с Тайваня не было при беседе с вашим человеком. Это я попросил его сказать именно так, с единственной целью: привлечь твое внимание. А что касается твоего имени, то оно предназначено для очень узкого круга людей. Оно и все, что с ним связано, находится в этом досье, о котором я уже упоминал. Этот материал заперт в моем кабинете в Гонконге. На нем стоит гриф «Совершенно секретно». Есть еще только одна копия этого досье, которая хранится в сейфе в Вашингтоне и может быть получена только мной. Правда, в случае, если со мной случится что-то непредвиденное, например, авиационная катастрофа, убийство или похищение, досье будет немедленно передано в Совет Национальной безопасности. Информация, собранная в нем, попади она в руки врагов, может вызвать внутренний кризис на всем Дальнем Востоке.
– Ты заинтриговал меня, Эдвард, своим искренним, но, может быть, все-таки не совсем полным и законченным признанием.
– Встреться со мной, Шэн, и захвати с собой деньги, много денег – конечно же, американских. Наш общий партнер подсказывает мне, что есть холмы в Гуандуне, куда на встречу с ним прилетали твои люди. Встречай меня там завтра, от десяти до двенадцати ночи.
– Нет-нет, так не пойдет, мой информированный друг. У меня нет достаточных оснований к подобным действиям.
– На это я могу только сказать, что в моей власти уничтожить обе копии этого досье, но прежде я составлю на его основании одну очень любопытную историю и переправлю ее на Тайвань, где соответствующие круги весьма заинтересуются ею и, проследив все изложенные мной факты, придут… к моему давнему партнеру по китайско-американским переговорам… Вот это и есть мое последнее завершающее дополнение, Шэн.
– Но ты так и не сказал, почему я должен слушать тебя?!
– Сын тайпина, тесно связанного с Гоминданом, должен бы знать ответ на этот вопрос. Человек, который завтра утром может быть разжалован, а возможно, даже и лишится головы, определенно должен знать его.
На этот раз пауза была длинной, тяжелое дыхание надолго заполнило линию. Наконец Шэн произнес:
– Холмы в Гуандуне. Он знает, где это.
– Там должен быть только твой вертолет, – сказал в ответ Мак-Алистер, – и только два человека, ты и
