Ультиматум Борна

– Я понял, что у тебя на уме…

– Выполняй!

Борн побежал по коридору и вздрогнул, увидев пару, лежащую на ковре; оба двигались и стонали. Их одежда была запятнана кровью, но они все-таки шевелились! Он повернулся и прокричал Алексу, ковылявшему в обход опрокинутого столика:

– Вызови сюда помощь! – указывая на выходную дверь прямо по коридору. – Они живы! Пусть воспользуются этой дверью – и только этой!

Охота на киллера началась. Не требовалось особого воображения, чтобы догадаться, что за закрытыми дверями по обеим сторонам коридоров люди панически звонили на вахту, когда близкие выстрелы прогремели в коридорах. Стратегия Крупкина с переодетой в гражданское ударной группой КГБ была сметена первыми же выстрелами из оружия Шакала.

Куда он делся? В конце коридора, в который вступил Джейсон, был еще один выход на лестницу, однако до него оставалось еще пятнадцать-восемнадцать дверей в номера по сторонам. Карлос был не дурак, а раненый Карлос призовет на помощь любые уловки, которым успел научиться за свою долгую жизнь, полную жестокости и борьбы за выживание, хотя так и не дожил еще до одного убийства, которого желал даже больше самой жизни… Борн вдруг осознал, насколько точен его анализ, – ведь он описывал сам себя. Что сказал старый Фонтейн на острове Транквилити, в том далеком магазине, откуда они смотрели вниз на процессию священников, зная, что один из них был куплен Шакалом? «…Два стареющих льва охотятся друг на друга, не заботясь о погибших в их перекрестном огне», – таковы были слова Фонтейна, человека, который пожертвовал своей жизнью ради другой, которую он едва знал, только потому, что его собственная жизнь закончилась, потому что женщины, которую он любил, не стало. Осторожно шагая по коридору к первой двери слева, Борн подумал, способен ли сам на такое? Он отчаянно хотел жить – с Мари и их детьми, – но если бы ее не стало… если бы их не стало… стоило бы жить тогда? Сможет ли он отказаться от своей жизни, если распознает в другом человеке что-то от самого себя?

«Некогда. Предавайся размышлениям в свое время, Дэвид Вебб! Мне от тебя никакой пользы, ты, слабый, мягкий сукин сын. Прочь от меня! Я должен совершить то, о чем мечтал тринадцать лет! Его когти остры как бритва, и он убивал слишком часто, слишком много, и теперь он хочет непременно убить меня – то есть и тебя. Прочь от меня!»

Кровь. На скучном, темно-коричневом ковре – влажные, поблескивающие в неясном свете пятна. Борн присел и коснулся их пальцами; они были влажными; они были красными – кроваво-красными. Не прерываясь, они вели мимо первой двери, потом мимо второй, оставаясь слева, – потом пересекли коридор, их узор сменился со сплошного на прерывистый, словно рану обнаружили и пытались сдавить рукой. След прошел мимо шестой двери справа, потом мимо седьмой… потом неожиданно яркие красные капли оборвались – нет, не совсем! Он заметил капельку слева, еле видимую, и снова, через коридор – вот они! Слабый мазок красным прямо над ручкой восьмой двери слева, не более чем в двадцати футах от выхода на лестницу. Карлос был за этой дверью, взяв в заложники находившихся внутри.

Теперь точность превыше всего: каждое движение, каждый звук должен быть направлен на то, чтобы захватить или убить его. Ровно дыша, расслабив на некоторое время напряженные мышцы, сведенные по всему телу спазмами, Борн бесшумно вернулся назад шагов на тридцать от восьмой двери слева и развернулся, неожиданно услышав приглушенный хор рыданий и возгласов, исходивший из-за закрытых дверей вдоль гостиничного коридора. Издалека донеслись приказы в выражениях, типичных для указаний Крупкина: «Пожалуйста, оставайтесь в ваших комнатах. Никого к себе не впускайте. Наши люди ведут расследование». Всегда были «наши люди» – не «милиция», не «власти»; эти слова несли панику. А именно о панике думал Дельта Один из «Медузы». Паника и отвлекающие маневры, вечные составляющие человеческой западни, пожизненные союзники во взведенной ловушке.

Он поднял «граз бурю», целясь в одну из богато украшенных люстр, висевших в коридоре, и выстрелил дважды, громко и яростно закричав одновременно с оглушительными выстрелами, сопровождаемыми звоном стекла, обрушившегося на пол с потолка:

– Вон он! В черном костюме!

Громко топая, Борн не скрываясь побежал по коридору к восьмой комнате слева, пробежал мимо нее, снова выкрикнув:

– Выход… выход!

Он резко остановился, выстрелив еще раз в другую люстру, чтобы грохот ее падения прикрыл отсутствие его шагов. В тот же момент развернулся и прижался спиной к стене напротив восьмой двери, оттолкнулся и вломился в дверь, сорвав ее с петель. Он влетел внутрь, упал на пол с поднятым оружием, готовый стрелять.

Он ошибся! Борн понял это сразу же – ответная ловушка! Он услышал, как где- то снаружи открылась другая дверь – или почувствовал это! Он с силой несколько раз перекатился направо, сбив ногами напольную лампу, которая упала к двери. Его панически бегающий взгляд заметил пару пожилых людей, обхвативших друг друга и забившихся в дальний угол.

Фигура в белом одеянии ворвалась в комнату, его автомат неудержимым оглушительным стаккато плевался смертью. Борн несколько раз выстрелил в белую массу, бросившись к левой стене, точно зная, что на какую-то долю секунды на его мушке было правое плечо киллера. Этого было достаточно!

Шакал был ранен в плечо – в правое плечо! Оружие выскользнуло из его хватки, он дернулся, его пальцы судорожно разжались от попадания из «граз бури». Не останавливаясь, Шакал развернулся, отбросил окровавленную длинную белую накидку, опустившуюся, подобно парусу, на пол, зажал большую кровавую рану левой рукой и с силой пнул ногой упавшую лампу в лицо Джейсону.

Борн снова выстрелил, но лампа почти ослепила его и ударила по пистолету – пуля прошла мимо. Снова прицелившись, он нажал на курок – только чтобы услышать парализующую законченность резкого металлического щелчка: обойма была пуста! Он присел и прыгнул к короткому, уродливому автомату, в то время как Карлос выскочил через дверной проем в коридор. Джейсон встал на ноги, но его колено отказало! Оно согнулось под его собственным весом. О боже! Он подполз к краю кровати и нагнулся к телефону – тот был уничтожен, Шакал разнес его на куски! Больной мозг Карлоса действительно призвал весь прошлый опыт, каждое контрдействие, когда-либо использованное им.

Еще звук! Громкий и резкий. Это щелкнула задвижка на двери, ведущей на лестницу, и дверь, распахнувшись от сильного удара, врезалась в бетонную стену проема. Шакал направился вниз по лестничным пролетам, в вестибюль. Если вахта послушалась Конклина, он в ловушке!

Борн взглянул на престарелую пару в углу. Его поразил тот факт, что старик прикрывает собой женщину.

– Все в порядке, – успокоил он их, понизив голос. – Я знаю, вы, наверное, не понимаете меня – я не говорю по-русски, – но вы теперь в безопасности.

– Мы тоже не говорим по-русски, – признался мужчина, англичанин, осторожным тоном, изогнув шею, глядя на Джейсона и пытаясь подняться. – Тридцать лет назад я бы уже стоял у той двери! Восьмая армия Монти, если знаете. Славно отличились в Эль-Аламейне – все мы, конечно. Но возраст берет свое, как говорится.

– Рад познакомиться, генерал…

– Нет-нет, всего лишь бригадир…

– Отлично! – Борн сел на кровать и проверил колено; что бы с ним ни произошло, теперь все было в порядке. – Мне нужен телефон!

– Честно говоря, больше всего меня разозлило это проклятое одеяние! – продолжал ветеран Эль- Аламейна. – Чертовски кощунственно, честное слово – прости, дорогая.

– О чем это вы?

– Белая роба, дружок! Она принадлежит Бинки – это пара через коридор, с которой мы вместе путешествуем, с замечательного Beau-Rivage [111] в Луизиане. Воровство, конечно, и так плохо, но для этой свиньи – уж совсем