Ультиматум Борна

перекрестье лучей прожекторов. – Взрывы – бомбы! Их сбросили бомбардировщики с воздуха!

– Идиотка, – крикнул в ответ полковник. – Если бы это был воздушный налет, за нашими белопольскими истребителями уже не было бы видно неба!.. Взрывы идут из земли, огонь – из-под земли, это подземные газы… – Эта ложь была последним, что этот советский офицер произнес в своей жизни.

Из теней стоянки вырвалась автоматная очередь и скосила русского, его прошитое пулями тело сразу обмякло, свалилось с крыши будки и стукнулось о землю за будкой. И без того взволнованная толпа буквально взбесилась; ряды «американских» солдат были сломлены, и если раньше царил хаос, то теперь всецело властвовала нигилистическая жажда свободы. Узкий, огороженный вход в тоннель был взят штурмом, бегущие фигуры сталкивались, падали, лезли друг через друга, прорываясь ко входу в подводный тоннель. Джейсон оттащил молодого тренера в сторону от панических орд, ни на мгновение не отрывая взгляд от затененной стоянки.

– Ты умеешь обращаться с механизмами тоннеля? – прокричал он.

– Да! Каждый из управляющего персонала умеет, это часть работы!

– И с железными воротами, о которых ты мне говорил?

– Конечно.

– Где находятся эти механизмы?

– В будке.

– Проберись туда! – проорал Борн, доставая из кармана одну из трех оставшихся шашек и передавая ее Бенджамину. – У меня осталось еще две таких и две гранаты… Когда увидишь одну из моих шашек, проберись через толпу, опусти ворота с этой стороны – только с этой, понятно?

– Зачем?

– Мои правила, Бен! Сделай это! Потом зажги эту шашку и выбрось ее из окна, чтобы я знал, что ты это сделал.

– А потом что?

– Кое-что, что тебе не захочется делать, но придется… Возьми автомат у мертвого полковника и заставь толпу отступить, загони ее стрельбой обратно в улицы – сделай все, что понадобится, даже если придется ранить некоторых. Это необходимо сделать любой ценой. Я должен найти его, изолировать, отрезать от всех, кто пытается выбраться отсюда.

– Ты чертов маньяк! – перебил Бенджамин, на его лбу выступили вены. – Я же могу убить «некоторых» – и даже больше, чем некоторых! Ты псих!

– В данный момент я самый рационально мыслящий человек, которого ты когда-либо видел, – грубо и быстро перебил его Джейсон. Паникующие постоянные сотрудники Новгорода ломились мимо. – Ни один здравомыслящий генерал Советской армии – той самой армии, что отстояла Сталинград, – не сможет не согласиться со мной… Это называется «оценка потерь», и есть очень веская причина для этой гадкой формулировки. Она просто означает, что ты платишь гораздо меньше за то, что получаешь сейчас, чем заплатил бы потом.

– Ты просишь слишком многого! Эти люди – мои товарищи, мои друзья; они русские. Ты бы стал стрелять в толпу американцев? Одно неверное движение рук – хоть на дюйм, хоть на два – с «калашником» – и я изувечу или убью с полдюжины людей! Риск слишком велик!

– У тебя нет выбора. Если Шакал пройдет мимо меня и я его узнаю – я брошу гранату и убью хоть двадцать человек.

– Ты сукин сын!

– Не сомневайся, Бен. Где Карлос, там я сукин сын. Я не могу больше позволить ему уйти – мир не может его больше терпеть. Действуй!

Тренер по имени Бенджамин плюнул Борну в лицо, потом развернулся и стал пробиваться к будке и невидимому за ней трупу полковника. Почти бессознательно Джейсон вытер лицо тыльной стороной ладони, сосредоточив все внимание на огороженной стоянке, быстро переводя глаза от одной тени к другой, пытаясь сфокусироваться на месте, откуда были выстрелы, при этом зная, что это бессмысленно; Шакал давно уже сменил позицию. Он пересчитал остальные машины на стоянке, кроме цистерны; там было девять припаркованных вдоль забора машин: два больших фургона, четыре седана и три маленьких фургона, все американского производства – или подделанные под таковые. Карлос прятался за одним из них или, возможно, за грузовиком, что маловероятно, поскольку грузовик стоял дальше всего от открытых ворот, через которые можно было выйти к будке и, следовательно, к тоннелю.

Джейсон лег и пополз вперед; он достиг невысокого забора. За спиной у него оглушительно бушевал кромешный ад. Каждый мускул, каждый сустав в его ногах и руках ныл от боли; по всему телу пробегали судороги. Не думай о них, не признавай их. Ты слишком близок, Дэвид! Не останавливайся. Джейсон Борн знает, что делать. Доверься ему!

Аахх! Он перекатился через забор; рукоятка его штыка в ножнах впилась ему в почку. Боли нет! Ты слишком близко, Дэвид-Джейсон. Доверься Джейсону!

Прожекторы – кто-то что-то нажал, и они сошли с ума, описывая резкие, ослепительные круги, без контроля! Куда пойдет Карлос? Где он спрячется? Лучи беспорядочно проникали повсюду! Вдруг откуда-то выехали две полицейские машины, визжа сиренами. Из всех дверей повыскакивали люди в форме и, вопреки всем его ожиданиям, стали пробираться к забору позади автомобилей и фургонов, один за другим перебегая от одной машины к другой к открытым воротам, которые вели к будке и тоннелю.

И тут случился пробел в пространстве и во времени. В людях! Последние четыре человека, вышедшие из второй машины, неожиданно остались втроем – и всего через мгновение появился четвертый, но он изменился – форма была другой! На ней появились оранжевые и красные пятна, офицерская фуражка с козырьком перетянута золотой лентой, а сам козырек был слишком длинным для американской армии, а кокарда – слишком остроконечной. Что же это было?.. И тут Борн неожиданно понял. Из закоулков его памяти всплыли фрагменты многолетней давности, из Мадрида или Касавьехи, когда он пытался проследить контракты Шакала с фалангистами. Это была испанская форма! Точно! Карлос пробрался через испанский комплекс, и поскольку по-русски он говорил свободно, он использовал форму высокопоставленного офицера, чтобы выбраться из Новгорода.

Джейсон вскочил на ноги и, подняв автомат, побежал через площадку, доставая левой рукой предпоследнюю шашку. Он выдернул чеку и швырнул шашку вверх над машинами, за забор. Бенджамин не мог увидеть это из будки и принять за условленный сигнал к тому, чтобы закрыть ворота тоннеля; этот сигнал тоже скоро будет – может, через несколько секунд, – но в тот момент было еще рано.

– Это срочно! – воскликнул один из бегущих.

– Скорее! – крикнул другой, обгоняя трех своих спутников и направляясь к открытой секции забора. Прожекторы продолжали свой безумный танец. Борн насчитал семь фигур, когда они один за другим прошли через ворота, вливаясь в толпу у входа в тоннель. Восьмой не появился; офицерской испанской формы не было видно. Шакал оказался в ловушке!

Сейчас! Джейсон выхватил последнюю шашку, зажег ее и изо всех сил бросил над головами бегущих людей в сторону будки. Действуй, Бен! – молча крикнул он, доставая из кармана предпоследнюю гранату. Действуй немедленно!

Словно в ответ на его лихорадочную молитву, громогласный рев донесся со стороны тоннеля – истерические вопли протеста, визг и крики бушующего хаоса. Две быстрые, оглушительные очереди из автомата, затем непонятные русские команды по громкоговорителям… Еще одна очередь, и тот же голос продолжил, еще громче, даже более властно, и толпа ненадолго, но ощутимо притихла, чтобы тут же возобновить вопли с прежней силой. Борн оглянулся и с удивлением увидел сквозь слепящие лучи вращающихся прожекторов фигуру Бенджамина, который теперь стоял на крыше бетонной будки. Молодой тренер кричал что-то в мегафон, призывая толпу следовать его указаниям. И, какими бы эти указания ни были, им подчинились! Толпа постепенно, приняв общую направленность, начала двигаться в противоположную сторону – подобно единому войску, двинулась назад, на улицу! Бенджамин зажег свою шашку и помахал ею, указывая на север. Он слал Джейсону свой собственный сигнал. Не только был закрыт тоннель, но и толпу удалось прогнать, никого не застрелив из «АК-47». Он нашел для этого способ.