Ультиматум Борна

он упал на верхнюю часть стены.

– Фонари! – закричал он. – Стреляй по фонарям!

Из «узи» рослого коммандос вырвались всполохи, и ряды фонарей по обеим сторонам тропинки, ведущей к часовне, начали взрываться. И опять сильные черные руки поставили его на землю уже с другой стороны стены. После этого появился луч желтого света, быстро обшаривающий окружающий лес; это был мощный галогеновый фонарь в левой руке коммандос. На тропинке лежало скорчившееся тело истекающего кровью старика в темном габардиновом костюме, ему перерезали горло.

– Стойте! Во имя Всевышнего, стойте, где стоите! – раздался из церкви голос Фонтейна; через наполовину открытую дверь проникал мерцающий свет электрических свечей. Они приблизились ко входу, держа оружие перед собой, готовые открыть огонь… но не готовые увидеть то, что увидели. Борн закрыл глаза, картина была слишком чудовищна. Старый Фонтейн, как и юный Измаил, был распят на аналое под выбитым витражом левой стены, из ран на лице текла кровь, а к его телу были прикреплены провода, тянувшиеся к нескольким черным коробочкам по обеим сторонам часовни.

– Назад! – закричал Фонтейн. – Бегите, идиоты! Меня привязали…

– О господи!

– Не горюйте обо мне, Monsieur Le Cameleon. Я с радостью воссоединюсь со своей женой! Этот мир слишком жесток даже для меня. Я больше не хочу в нем жить. А теперь бегите! Сейчас все взорвется – они следят за нами!

– Сэр, mon! Бежим! – заорал второй коммандос, схватил Джейсона за пиджак и потащил к стене, потом поднял на руки и перемахнул с ним через каменную кладку в густую листву.

Взрыв был мощный, ослепляющий и оглушающий. Ощущение было такое, словно в этот маленький участок маленького острова попала самонаводящаяся ракета с ядерной боеголовкой. Языки пламени поднялись в ночное небо, но быстро опали и превратились в горящие искры, которые унес ветер.

– Тропинка! – хриплым шепотом прокричал Джейсон, поднимаясь из листьев на ноги. – Быстрей туда!

– Вы неважно выглядите, mon…

– Я о себе позабочусь, а ты думай о себе!

– По-моему, я позаботился о нас обоих.

– Хорошо, ты получишь гребаную медаль, и я еще добавлю к ней много денег. А теперь веди нас к тропинке!

С трудом продираясь и пробиваясь сквозь заросли, ноги Борна уже передвигались, как неуправляемый механизм. Двое мужчин добрались до границы тропинки в тридцати футах от дымящихся руин церкви. Они залегли в листве, и через несколько секунд первый коммандос присоединился к ним.

– Они к югу среди пальм, – произнес он задыхающимся голосом. – Ждут, пока рассеется дым, чтобы посмотреть, остался ли кто-нибудь живой, но долго они там сидеть не будут.

– Ты был там? – спросил Джейсон. – С ними?

– Нет проблем, mon. Я же говорил вам, сэр.

– Что происходит? Сколько их там?

– Четверо, сэр. Я убил того, на чье место встал. Он был черный, так что в темноте не видно никакой разницы. Все прошло быстро и тихо. Я перерезал ему горло.

– А кто остался?

– Начальник по наркотикам с Монтсеррата, естественно, и двое других…

– Опиши их!

– Я не мог их хорошо разглядеть, но, по-моему, один был тоже черный, высокий и почти без волос. Третьего я совсем не смог рассмотреть, потому что он – или она – был одет в странную одежду, с накидкой на голове, типа женской шляпы от солнца или москитной сетки.

– Это была женщина?

– Возможно, сэр.

– Женщина?.. Им придется убираться оттуда – ему придется убираться!

– Очень скоро они побегут к этой тропинке, а потом вниз на пляж, где спрячутся среди деревьев в бухте, пока за ними не придет лодка. У них нет выбора. Они не могут вернуться в гостиницу, потому что чужаков сразу заметят, и хотя мы сейчас далеко и вовсю играет оркестр, люди из наружного наблюдения наверняка слышали взрыв. Они доложат.

– Слушайте меня, – начал Борн напряженным охрипшим голосом. – Один из тех троих – тот, кто мне нужен, и он нужен мне лично! Так что сразу не стреляйте, потому что я узнаю его, только когда увижу. Мне плевать на остальных, их можно выкурить из бухты потом.

Из тропического леса раздалась неожиданная очередь, и со стороны еще недавно освещенного прохода за развалинами часовни послышались крики. Потом одна за другой на тропинку из густой растительности выбежали три фигуры. Первым за леску зацепился светловолосый полицейский офицер с Монтсеррата, натянутая на уровне пояса невидимая прозрачная нить опрокинула его в грязь и порвалась, словно тонкая, туго натянутая струна. Второй человек, худой, высокий, со смуглым лицом и небольшой щеточкой волос на лысой голове, подбежал к первому, поднял его на ноги и, повинуясь инстинкту или просто что-то заметив, открыл огонь из своего автомата, вычерчивая очередями арки, срезая нити над тропинкой, которая вела к обрыву и дальше на пляж. Появилась третья фигура. Это была не женщина. Это был мужчина в монашеском одеянии. Священник. Это был он. Шакал!

Борн вскочил на ноги и вышел из листвы на тропинку, сжимая в руках «узи»; это была его победа, его свобода, его семья! Как только облаченная в длинные одежды фигура достигла вершины примитивной лестницы в скале, Джейсон согнул указательный палец и не разжимал его, поливая врага очередями из «узи».

Силуэт монаха согнулся, потом он упал, и его тело стало катиться, кувыркаться и сползать по ступеням из вулканической породы, наконец оно достигло конца лестницы и распласталось на песке внизу. Борн, за которым следовали оба коммандос, побежал по неудобной лестнице со ступенями разной высоты вниз. Он спустился на пляж, бросился к трупу и откинул с его лица влажный капюшон. Джейсон с ужасом уставился на смуглое лицо Самюэля, священника острова Транквилити, Иуды, продавшего душу Шакалу за тридцать сребреников.

Неожиданно в отдалении послышался рев двух мощных двигателей, огромный катер выскользнул из затененной части бухты и помчался к проходу между рифами. Вспыхнул луч прожектора, высветив края скал, выступающие из бурлящей черной воды, и развевающийся вымпел правительственного подразделения по борьбе с оборотом наркотиков. Карлос!.. Шакал не был хамелеоном, но и он изменился! Постарел, похудел и полысел – он уже не походил на тот четкий, широкий и мускулистый образ с густой шевелюрой, который отпечатался в памяти Джейсона. Остались только неясные, смуглые латиноамериканские черты лица… лицо и непривычная загоревшая лысина. И вот он исчез!

Двигатели катера в унисон взвыли, когда судно преодолело предательский проход между рифами и вылетело в открытое море. А потом в тропической бухте эхом разнеслись слова на английском языке с сильным акцентом, усиленные далеким громкоговорителем до металлического оттенка:

– В Париж, Джейсон Борн! Приезжай в Париж, если посмеешь! Или, может быть, в один небольшой университет в штате Мэн, а, доктор Вебб?

У Борна окончательно разошлись швы на шее, он тяжело опустился в набегающие волны, и его кровь смешалась с морской водой.

Глава 18

Стивен Де Соле, хранитель самых сокровенных тайн Центрального разведывательного управления, с усилием поднял свое тяжелое тело с водительского сиденья. Он оказался на пустынной стоянке небольшого торгового центра в Аннаполисе, штат Мэриленд, где единственным источником света были неоновые лампы вывески закрытой бензоколонки, в витрине которой спала здоровенная немецкая