Откроем охоту здесь. Загоним этих сволочей в угол. Поймаем их и раздавим. Я буду их мишенью, и, когда они придут за мной, вы возьмете их.
– Необходимый для этого объем прикрытия, вас и доктора Панова, выходит за рамки моих возможностей, мистер Конклин, – твердо заявил директор.
– Можно работать и без прикрытия, сэр. – Алекс переводил взгляд от Кассета к Валентино. Внезапно он повысил голос: – Мы сможем провести все спокойно и тихо, если вы двое будете слушаться меня и позволите мне заняться организацией дела.
– Мы находимся в несколько затруднительном положении, – заметил Кассет. – Вообще-то это международное дело, но отвечаем за него мы. Надо бы привлечь к этому Бюро…
– Ни за что! – яростно выкрикнул Конклин. – Только те, кто находится в этой комнате, и все!
– Перестань, Алекс, – просительно произнес Валентино, покачивая головой. – Ты в отставке. Ты не можешь тут командовать.
– Отлично! – Конклин уже не сдерживал себя. Поднимаясь со стула, он чуть не упал, но вовремя оперся о трость. – Следующая станция – Белый дом, кабинет некого председателя АНБ по имени Мак-Алистер!
– Сядьте! – приказал ему директор.
– Я в отставке! Вы не можете мной командовать!
– Я и не думал. Я просто беспокоюсь за ваши жизни. Насколько я понял, ваши рассуждения сводились к тому, что тот, кто стрелял в вас вчера вечером, промахнулся специально, выбрав жертвой первого попавшегося человека. Все это весьма противоречиво и основано лишь на том, что вам удалось скрыться в суматохе после выстрела. Но мои предположения…
– Мои предположения основаны на паре дюжин операций, в которых я принимал участие за время службы здесь, и в Отделе военно-морской разведки, и еще в местах, названия которых вы вряд ли сможете произнести, да и знать вам о них не нужно.
Руки директора лежали ровно на подлокотниках кресла, ладони крепко сжимали дерево. Голос его стал жестким, командным.
– К вашему сведению, мистер Конклин, я не являюсь каким-нибудь тепличным адмиралом из наследственного клана, по случайности поставленным руководить разведкой. Я достаточно долго прослужил во флоте, ходил на подлодках с диверсионными группами в Кесонг, а потом в Хайхонскую гавань. И я знал нескольких ублюдков из «Медузы». Я до сих пор не могу вспоминать о них без того, чтобы мой палец не начал чесаться, так сильно мне хочется всадить им пулю в голову! А теперь вы утверждаете, что вот есть один такой, пришедший из «Медузы», и что вы превратили его в «Джейсона Борна», и вы готовы голову себе свернуть, но вытащить его из-под огня Шакала… Давай начистоту, Алекс. Ты хочешь работать со мной?
Конклин медленно опустился обратно на стул. Его губы постепенно растянулись в улыбку.
– Я говорил вам, что без труда определил, кто вы такой, сэр. Тогда это была только интуиция, а теперь я знаю, на чем она была основана. Вы настоящий полевик… Я буду работать с вами.
– Отлично, – сказал директор. – Мы разрабатываем систему вашей охраны и будем уповать на господа в надежде, что ваше предположение, что вы с Пановым нужны им живыми, верно. Потому что все дыры я заткнуть все равно не смогу. Так что вам лучше с самого начала оценить степень риска.
– Я понимаю. Но две наживки в банке с пираньями лучше одной, поэтому я собираюсь позвать Мо Панова.
– Ты не можешь просить его принять участие в этой игре, – отрезал Кассет. – Он не наш человек. Почему ты так настойчиво добиваешься его участия?
– Именно потому, что он не наш человек. И мне лучше позвать именно его. Если я не сделаю этого, он запросто может подсыпать мне стрихнина в суп. Понимаете, он оказался в Гонконге почти по тем же причинам, что и я. Когда-то в Париже я чуть не застрелил своего лучшего друга, поскольку ошибочно считал, что тот предал нас, а в действительности он потерял память. Когда-то Моррис Панов, ведущий психиатр страны, врач, не выносящий всей этой столь популярной и модной тогда психиатрической чуши о подсознании и прочем, представил теорию о гипотетическом агенте, психически запрограммированном на сочетание определенных внешних факторов. Вообразите себе хитроумно законспирированного агента, эдакую ходячую бомбу с часовым механизмом, с особой программой в голове, готового к действию по внешнему сигналу в любое мгновение… Проводя в жизнь эту психиатрическую гипотезу, уже не гипотетический агент, а Джейсон Борн стал невинной жертвой правительственных опытов на нью-йоркской 71-й стрит. Когда пришло время бороться за психическое и физическое существование этого человека, Моррис Панов потребовал, чтобы возможность излечить сознание Борна была предоставлена ему. Он не мог простить себе содеянного. Скажите теперь, если бы вы были на месте Панова, то что бы вы сделали со мной, говори я вам то, что вы говорите мне?
– Подсунул бы тебе вместо таблеток от гриппа пакет со стрихнином, – ответил Де Соле. – А где сейчас Панов?
– В отеле «Брукшир», в Балтиморе, поселился там под именем Моррис, Филипп Моррис. Я звонил ему сегодня, он подцепил грипп.
– В таком случае приступаем к работе, – сказал директор, раскрывая перед собой широкий толстый блокнот в желтом переплете. – Между прочим, Алекс, настоящие полевики за работой обычно забывают звания и чины. По-настоящему можно доверять только тому, кого ты называешь просто по имени. Ты, наверно, знаешь, что меня зовут Холланд, Питер Холланд. Отныне мы с тобой будем друг для друга Питер и Алекс. Идет?
– Идет, Питер. Ты, наверно, там, в своем флоте, был еще тем сукиным сыном?
– Ну уж коли оказался здесь, не в этом кресле, конечно, а в Лэнгли, то, наверно, разбирался кое в чем.
– Вот это настоящий полевик – наш человек, – удовлетворенно проворчал Конклин.
– Теперь, когда мы отбросили всю эту дипломатическую шелуху, мешающую работе, вам следует иметь в виду, что я еще и строгий и упрямый сукин сын. Алекс, я хотел бы подвести под это дело профессиональную основу, чтобы избежать эмоциональных срывов. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Согласен, Питер, я тоже обычно работаю так. Посылки могут быть эмоциональными, но исполнение должно быть четким и строгим… Знаешь, ты, упрямый сукин сын, хоть я и не служил во флоте, но ведь я из Лэнгли, и это означает, что я – тоже профессионал.
Холланд усмехнулся. Эта улыбка могла принадлежать совсем молодому человеку, по ошибке природы убеленному сединами. Человеку, с удовольствием возвращающемуся в свою родную среду обитания, освободившемуся на время от гнетущих его условностей.
– Мы управимся с этим сами, – сказал директор и, отбросив последний налет начальственного имиджа, отложил в сторону трубку, вытащил из бокового кармана пиджака пачку сигарет, сунул одну в рот и аппетитно прикурил от зажигалки. После этого начал быстро писать в блокноте.
– Бюро мы посылаем ко всем чертям, – продолжил он, щурясь от сигаретного дыма. – Будем работать только с нашими людьми. Проверим под лупой каждую рожу, отирающуюся возле вас, Алекс.
Чарльз Кассет, стройный, всеми признанный наследник директорского кресла ЦРУ в Лэнгли, откинулся на спинку стула:
– Понять не могу, джентльмены, почему я сразу не догадался, что вы одного поля ягоды?
– Просто ты прирожденный аналитик, Чарли, вот и все, – ответил директор, не поднимая головы от блокнота.
Предстоящая операция вкратце сводилась к незаметному сопровождению двух свидетелей-приманок, при максимальном обеспечении их безопасности. Операция должна была раскрыть людей Шакала, действовавших около стрелкового зала и направивших телеграммы Алексу и Панову. Работая всю следующую ночь и большую часть дня, сотрудники ЦРУ в Лэнгли сформировали тщательно подобранную команду из восьми опытных агентов и строго выверили маршруты, по которым Конклин и Панов должны будут, вместе и по отдельности, передвигаться по городу в течение следующих двадцати четырех часов.
Все точки этих маршрутов прикрывались людьми из созданной бригады, перемещающимися по тем же маршрутам в соответствии со своим параллельным скользящим графиком. Необходимым условием плана являлось строгое соблюдение мест и времени заранее оговоренных рандеву вооруженных агентов и двух
