Шломо плюхнулся в джакузи. Я – следом. Долгая нервная ночь обернулась тихим утром любви. Я лежала и смотрела, как на вершинах гор и спокойном, как зеркало, сине-зеленом море появляются необыкновенные ярко-розовые тени.
– Шломо, расскажи мне о твоем прошлом!
– Ты не боишься? Зачем тебе знать?
– Уже не боюсь. Сам посуди, чего мне теперь бояться? – хмыкнула я ядовито. – Поздно пить боржоми!
– Ладно… Я был крупным бизнесменом в конце восьмидесятых – начале девяностых. Тогда это автоматически означало связь с преступным миром.
– Сейчас это означает ровно то же самое, – прошептала я, ныряя с головой в ванну.
– Не настолько! Деньги были шальные, они валились отовсюду. Я покупал себе «мерседесы», костюмы по двадцать тысяч долларов, дома в разных странах мира. Мы купались в бассейнах из шампанского. У меня были любые женщины, которых я хотел! И я не знал, на что еще можно потратить эти проклятые доллары! Это становилось навязчивой идеей. Я снимал стресс, участвуя в автомобильных гонках. Мне уже тогда было не страшно разбиться.
– И тогда зачем тебе сейчас я? – надула я губки. – Тоже для снятия стресса?
– Ты ничего не поняла! Тогда мы не знали, как потратить деньги. Несколько раз мы с партнерами собирались на берегу Москвы-реки и просто их жгли. Ты знаешь, как дико смешно, когда в костре пачками горят доллары? Тысячи долларов?
Сотни тысяч? Это было очень занятно. Мы катались от смеха по земле.
– Не представляю… И не понимаю совсем, если честно! Это попахивает безумием.
– Возможно. Я был дурак. В последние дни я думал, что было бы, если бы наши отношения начались тогда. А потом понял: в той жизни просто ничего бы не было! Я бы тебя не увидел, не понял, не оценил! Я был не способен на это. У меня были совсем другие приоритеты и ценности. Возможно, чтобы сказать тебе это сегодня, мне надо было пройти все, что я прошел за последние годы.
– Что же изменилось? – спросила я. – Говорят, люди не меняются.
– Это чушь собачья. Изменилось все! Я купил один из крупнейших алюминиевых комбинатов в России, за который шла жестокая война. Этого мне не простили. Я оказался за решеткой и лишился почти всего, что заработал. У меня просто отобрали недвижимость, имущество, бизнес.
– Ты действительно сидел? – похолодела я.
– Более того, я был коронован. Перед тобой известный вор в законе, криминальная кличка – Терновый.
– Как ты это выдержал?
– Трудно, врать не буду. Я сидел три года, должен был семь. Несколько раз мне предлагали побег, однажды уже и вертолет наготове был. Но я понимал, что тогда буду точно обречен. Меня застрелят при попытке к бегству. Слишком многим я перешел дорогу… Хотя и помогал – многим! Не один человек поднялся рядом со мной. Но в беде большинство предпочли сделать вид, что не знают меня.
– Что ты делал в тюрьме?
– Думал и читал в основном. Ни до, ни после я не читал столько книг. Именно в камере я лучше узнал историю еврейского народа и Израиля, заинтересовался ею. Кстати, в тюрьме я тоже впервые узнал, что блатная феня, арго, во многом состоит из исковерканных еврейских слов на идише и иврите.
– Например?
– Знаешь, во сколько проводился обыск в одесской тюрьме?
– Нет! – удивленно покачала головой я. – А это тут при чем?
– А при том! В восемь вечера! – торжественно изрек полковник. – А восемь на иврите – шмоне.
– Шмон! – сообразила я. – Классно!
– Точно! Что я еще в тюрьме делал? Сочинял музыку, правда, в голове все больше. Ленился записывать. Может, когда-нибудь вернусь к этому.
– И как ты оказался в Израиле?
– Когда меня арестовали, я уже был гражданином этой страны. Мне помогли уехать сюда по поддельным документам и покончить с прошлым. Это был непростой выбор. Вся старая жизнь осталась на первой родине. Мосты были сожжены: я не могу больше въехать в Россию – меня сразу арестуют. Я по доброй воле стал «сухарем», мои капиталы – в общаке. Я нисколько не жалею об этом. Ты спрашивала про цепь. Таких в свое время сделали семь. Сейчас из всех в живых остался я один. Моего последнего друга из прошлого убили в Греции. Давно.
– Шломо, так ты правда вор в законе? – все еще не веря услышанному, спросила я. – Но у тебя же нет звезд на плечах!
– Вором в законе я был когда-то. А звезды на плечах – это все фишки для тех, кто на самом деле далек от криминала. Ты, наверное, сериалов насмотрелась. Там все врут! Я и не думал, что кто-то сможет освежить мои воспоминания о том времени! Мне казалось, я все это вычеркнул из памяти, – хмыкнул полковник. – Теперь я – орденоносный полковник ЦАХАЛа, известный здесь человек с древними еврейскими корнями. Мой род восходит к пророку Самуилу.
– Удивительно, что здесь все помнят свои корни! До самых пророков! – вздохнула я.
– А это и есть то, что важно. Все остальное – в темном российском прошлом, об этом почти никто не знает. Ты уважаешь меня меньше? Ты боишься меня? Относишься по-другому? Только честно!
– Нет, я не боюсь тебя. Ничего не изменилось. Я встретила тебя уже таким, и ты был мне интересен. Просто не ожидала подобного поворота событий…
– Ты единственная, кого я хочу.
– Да ладно тебе! – Я откинулась в джакузи. – Как ты сам пережил такие метаморфозы? И с ума не сошел? Не понимаю!
– Не слишком легко! – скривился Шломо. – За короткий отрезок времени я увидел другие стороны жизни. Узнал близких людей другими. Однажды при мне в камере ногами забили человека. И все сделали вид, что ничего не произошло… С тех пор я считаю, что человеческая жизнь вообще не имеет особой ценности. Как и все деньги мира. Я не застрелюсь, даже если однажды потеряю все. Я не боюсь смерти. Поэтому я пришел в армию. Мне было нечего терять, я участвовал во всех самых опасных операциях здесь, поэтому довольно быстро для репатрианта стал полковником.
– А как вела себя в эти годы твоя жена?
– Нормально! Путешествовала. Жила в Париже. Одевалась от Диора. С тех пор я, кстати, ненавижу все, что связано с модой и шмотками. Худшая пытка для меня – хождение по магазинам. Элина очень не хотела сюда переезжать, но пришлось…
– Что будет дальше с ней?
– Ничего особенного. Бракоразводный процесс. Возможно, долгий. Она уже показала, что не хочет все решать мирно, это ее выбор. Она будет жить, как жила все годы до этого, – ей нужны только мои деньги. И я это прекрасно знаю. Меня это не расстраивает. Я был к этому в принципе готов. Просто надеялся еще, что удастся нормально договориться. Все-таки много лет прожили, хотя и разными жизнями. Я ее никогда не любил, думаю, и она меня тоже – это была обоюдная сделка. Больше всего на свете она любит деньги.
– А армия? Ты будешь продолжать служить?
– Если честно, я давно хотел погибнуть на поле боя. Жизнь утомила меня, стала неинтересной. Я не думал, что смогу увидеть и почувствовать что-то новое. Я мечтал умереть как настоящий мужик, по- гумилевски! Не при нотариусе и враче. Но Всевышний не давал мне смерти. Только несколько тяжелых ранений, после чего мое лицо исказилось до неузнаваемости. Я все не понимал, почему мне не дают умереть! Теперь я думаю, я кое-что понял, и мои планы изменились. Ты представляешь, какой у нас может быть беби?
– Беби? Ты о чем вообще? – испугалась я и быстро вылезла из джакузи, закуталась в полотенце, подошла к краю балкона. У меня началось сильное сердцебиение. Никто из моих мужчин никогда не говорил со мной о детях. Все бежали от этой темы как от огня.
– Если он будет мальчик, то воин, как я. Если девочка – принцесса, как ты, – продолжил Шломо.
– Нет, остановись тут! Поехали-ка лучше в Кумран! Слишком много всего для одного разговора! – сжала я руками виски.
