Она понимающе кивнула.
– А вы учили его летать, капитан?
– Правильно. – Я снова посмотрел на инспектора. – Хотя и не знал, для чего это делается.
– Он был очень предан делу отца, – сказала она.
Ну, может быть, после женщин и своего 'ягуара тип Е'. Но я промолчал. Некоторое время спустя инспектор галантно заметил:
– Ну, мужчина и должен... – потом поймал взгляд сержанта и добавил: – конечно, все зависит, что это за дело.
Никто ничего не сказал, от мисс мы получили лишь мрачную и многозначительную улыбку. Потом инспектор спросил:
– Так что вы не можете вспомнить, кого в частности знал ваш брат в Кингстоне?
– Только капитана Карра, полковник.
Он проворчал что-то. Я отметил, что против полковника он не возражал. Еще больше помрачнев, он сказал:
– Если вы хотите сделать какие-то распоряжения относительно вашего... э... брата, то я не вижу никаких препятствий для этого. Я уже говорил с коронером и так как совершенно очевидно, что не существует каких-либо разногласий относительно... э... причины смерти, тело может быть отправлено... ну, вы можете отдать любые распоряжения. Расследование может подождать.
И я мог предположить, почему это может произойти. После трех дней международной политики и общения с американскими журналистами по поводу убийства он, видимо, решил, что раскрыть его невозможно и последнее, чего ему хотелось, так это лишнего напоминания об этом. Он предпочитал иметь дело с таким расследованием, которое можно провести в течение пяти минут дождливым утром в понедельник в промежутке между забастовками грузчиков бананов.
– Пожалуйста, звоните мне в любое время, – сказал он, как мне показалось, с тихой надеждой.
Она посмотрела на него с печальной улыбкой и он качнулся, поднял было руку, чтобы отдать честь, вспомнил, что он в штатском, и двинулся прочь, а сержант потопал за ним следом.
– Они никогда не найдут убийц.
Я сам так не думал, но все, что я мог сделать, – сочувственно вздохнуть и потащить к выходу ее чемоданы.
Пока мы ехали вокруг Палисадо и через сам Кингстон, я говорил и показывал достопримечательности – главным образом для того, чтобы занять чем-то свои руки, которые так и пытались что-то схватить. Она сидела на заднем сидении, туго обтягивающая юбка поднялась несколько выше колен, что решительно сводило все мысли к одному.
Она слушала, кивала и вежливо улыбалась до тех пор, пока Хлопковое дерево Тома Прингла по дороге к испанскому кварталу не исчерпало мой запас познаний в части местных достопримечательностей. После этого она спокойно спросила:
– Теперь вы поведете бомбардировщик вместо Диего?
Я подпрыгнул и покосился на водителя. Но я забыл, что это был один их тех старомодных длинных 'кадиллаков', которыми пользовались некоторые фирмы, сдающие автомобили в аренду, – со стеклянной перегородкой между водителем и пассажирами. Она была закрыта.
И тем не менее, наша безопасность выглядела не слишком надежной, если новости распространились так далеко, что достигли Каракаса.
– Почему вы так думаете? – осторожно спросил я.
Глаза ее широко раскрылись и казалось, что она слегка разочарована.
– Ну как же, капитан – я полагала, вы захотите отомстить за Диего.
Ну... дело было почти так, ведь я хотел вернуть свою 'голубку' или еще чего-нибудь. Я кивнул. Она улыбнулась, а потом задумчиво сказала:
– Это очень хорошо. Это классический способ использования военно-воздушных сил, как говорил ваш лорд Тренчард. Уничтожить вражеские ВВС на земле.
– Ага, – сказал я.
– Действительно, это наиболее чистый тактический прием. Капитан Лиддел Гарт так описывал его: 'сочетается с решающим маневром'. Вы привлекаете внимание противника своей фронтальной атакой, отец маневрирует на флангах, осуществляя, говоря словами Клаузевица, 'генеральное сражение'.
На этот раз я ничего не сказал. Я просто позволил своей челюсти отвалиться на грудь. Некоторое время спустя она заметила, что мое лицо изменилось, утратив выражение голодной плотоядности, которое было написано на нем с самого момента встречи, и спросила:
– Капитан, вы, конечно, знаете Клаузевица?
– Он был немецким генералом, который... ну, это было во времена Наполеона, не так ли?
– Он написал книгу 'Война', – сурово поправила она.
– Да, кажется я припоминаю. – Это было, пожалуй, не самое лучшее и яркое мое замечание, но я все еще не мог отделаться от чувства потери ориентировки, которое можно испытать, если вдруг самолет неожиданно двинется назад.
– Но вы ведь должны были читать его книги во время службы в ваших военно-воздушных силах. Его все еще сильно недопонимают, но тем не менее он заложил основы всех стратегий.
Я искренне кивнул.
