жизни, девой, и за одно это тебе огромное спасибо!
Лучше бы он заорал, застучал кулаками, бросился на нее – она бы почувствовала себя от этого только уверенней. Но он молчал, и лишь его пронзительно-синие глаза блестели все ожесточеннее.
– Да, это должно было однажды случиться, – совсем уже неубедительно, запинаясь на каждом слове, повторила она.
– В конце концов, именно для этого и существуют друзья, – тихо сказал он, и Дженис сжалась под одеялом в комок, чувствуя, как сердце у нее готово разорваться от безысходности.
– Знаешь, Адам, – облизнув пересохшие губы, сказала она. – А нельзя ли просто взять и забыть обо всем, что было? Считаю, что это наилучший для нас выход.
Она не питала особой надежды на то, что он согласится, и не удивилась, когда он угрюмо произнес:
– Итак, рано или поздно, но это случилось, ты – при самом активном и самом дружеском моем участии – забеременела, а поэтому вопрос о забвении прошлого не может стоять даже в чисто теоретическом плане. Вопрос, строго говоря, звучит просто и определенно: что я, Адам Лоусон, собираюсь предпринять в создавшейся ситуации?
– Ответ так же прост: ничего!
– Но на мне лежит ответственность!..
Больше всего она боялась именно этого – разговоров о долге. Ответственность! Дженис пришла в отчаяние.
– А с чего ты, собственно, взял, что это твой ребенок? – выпалила она.
Воцарилось молчание – длительное, тягостное, страшное, от которого по телу пробежали мурашки. И вдруг Адам рассмеялся, одним махом разрушая карточный домик ее доводов и аргументов.
– После твоих предыдущих заявлений сомневаться в этом может только слабоумный, – добродушно заметил он. – А коль скоро вопрос об отцовстве решен, вижу только один выход из ситуации – мы должны пожениться!
– Это отнюдь не единственный выход! – злорадно ввернула Дженис, и тут же у нее душа ушла в пятки.
За всю жизнь она не видела ничего страшнее и чернее, чем лицо Адама в эти секунды. Его глаза засияли такой холодной яростью, что Дженис пробил озноб.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что посмеешь?.. – повысил он голос и привстал с кресла, нависая над нею, как туча.
– Нет, разумеется, нет!.. Сядь и успокойся! – При всех своих обидах на Адама Дженис и мысли об аборте не допускала. – Но замуж за тебя, – тихо сказала она, – я не пойду.
– Почему нет?
– А почему должно быть – да?
Адам воздержался от ответа на ее вопрос, а Дженис осознала вдруг горькую иронию сложившейся ситуации. Все эти годы она только и мечтала о том несбыточном дне, когда Адам Лоусон сделает ей предложение, и теперь, когда ее мечта странным образом сбывалась, ей стало ясно, что брак – далеко не то, к чему она стремилась, и тем самым древняя греза о счастье снова оказывалась неуловимой, а исполнившаяся мечта неожиданно обращалась в очередной кошмар. «Бог наказывает исполнением желаний!» – с горечью вспомнила она и, исподлобья глядя на Адама с горькой усмешкой сказала:
– Ты же не хочешь жениться на мне. Адам только пожал плечами.
– Отчего же? – небрежно сказал он. – Жениться я так или иначе планировал. Тридцать три года – возраст, когда пора угомониться и подумать о будущем, а потом, как я тебе уже признавался, мне всегда хотелось иметь детей. Ты ждешь от меня ребенка – так зачем мне снова гоняться за журавлями в небе?
Ничто так не убивало Дженис, как этот деловитый тон. Уж лучше бы он рвал и метал, бросал в нее обвинения, заставлял вновь и вновь защищаться!..
– Тебе не напоминает это брачное объявление в газете: «Ищу жену детородного возраста. Подробности при встрече»?
– Если тебе хочется рассматривать ситуацию под таким углом, бога ради, твое право, – поднял он руки, нимало не смутившись. – Ну а насчет любви… Мне казалось, ты…
Так вот, что ему надо! Ее любовь! При этом он рассуждает о любви тоном, каким заключают сделку о продаже партии бразильского кофе! Да, она безумно любит его, но не призналась бы в этом сейчас даже под пыткой.
– Любовь? – с наигранным изумлением вскричала Дженис. – Придут же тебе подобные мысли в голову!..
Очередное равнодушное пожатие плеч заставило ее буквально скрипнуть зубами от бешенства.
– Просто я подумал, – успокаивающе произнес Адам, – что это могло бы облегчить заключение сделки. Ты ведь сама говорила…
На секунду Дженис закрыла глаза, словно налетев с размаху на стенку. Ну зачем, с отчаянием подумала она, зачем он напомнил ей о том давнем моменте слабости именно сейчас?
– Когда мне было восемнадцать?.. – издала она подобие смешка. – Восемнадцатилетним восторженным дурочкам свойственно влюбляться!
– Дурочкам? – Казалось, Адам был уязвлен, хотя и пытался не подать виду.
– Детская влюбленность – привилегия детства. Не знаю, как ты, Адам, а я выросла, повзрослела и распрощалась с глупостями, в которых ты меня совершенно справедливо укорял тогда. – Не могла же она признаться, что в этом отношении как раз нисколько не повзрослела, просто подростковые чувства развились в нечто гораздо более глубокое, и любовь девочки превратилась в любовь женщины? – Таким образом, – подытожила Дженис, – вынуждена разочаровать тебя, Адам. Никакой почвы для заключения того, что ты назвал сделкой, нет и в помине, а потому мой ответ на твое предложение – если это можно назвать предложением – категорическое и безоговорочное «нет»!
Доводы сердца Дженис безжалостно отмела в сторону. Совершенно очевидно, что Адам ее не любит, и если и собирался жениться, то исключительно из чувства долга. И вообще, после разрыва с невестой, он…
– Но почему, черт побери? – с легким раздражением в голосе перебил Адам ход ее размышлений. – Я всегда мечтал о ребенке, я хочу ребенка, хочу быть рядом с ним, любить его, заботиться о нем!
– Ты хочешь! – фыркнула Дженис. – Вопрос в том, хочу ли этого я. Что мне даст брак с тобой?
– Мужа, который станет для тебя опорой и поддержкой, возможность уйти с работы и целиком заняться воспитанием ребенка, дом… – с готовностью начал перечислять Адам, словно давно продумал, что он может предложить Дженис.
Для нее же в этом списке наиболее обидным оказалось отсутствие одного пункта: Адам – а что она еще могла от него ожидать? – ни слова не сказал о своей любви к ней.
– Минутку, но у меня есть дом! – безапелляционно прервала она его. – Что, если я никуда не хочу переезжать отсюда?
Не стоило ей широким жестом указывать на свои владения! Прищуренные глаза Адама холодно оглядели окружающую обстановку, и Дженис как бы его глазами увидела протертый до дыр ковер, обшарпанную допотопную мебель, линялые занавески и покрывала…
– И ты хочешь, чтобы мой ребенок жил здесь? – сдержанно спросил Адам.
Его ребенок! Она же совершенно не в счет!
– Ну да, конечно, – уязвленно сказала Дженис, – наследнику Лоусонов не след появляться на свет в этой жалкой хижине, больше похожей на спичечный коробок! Если такое произойдет, у твоей матери форменный припадок случится!
– Пожалуй, я этого еще не говорил! – холодно сказал Адам. – И впредь попрошу тебя не впутывать в наши отношения мою мать! – уже закричал он, приподнимаясь на стуле и бросая чашку из-под чая на поднос.
– Как скажешь, милый! – Голос у Дженис слегка дрожал, но по крайней мере, она добилась от него хоть какой-то живой реакции. В любом случае это было лучше, чем мертвое равнодушие или казенная деловитость. – Но тебе не кажется, дружище Адам, что она имеет полное право иметь собственное мнение
