дрянной девчонкой, от этого ничего не менялось — ни ее чувство к Гарольду, ни предстоящая свадьба с Артуром. Она понимала, что нужно решиться на чтото, поговорить с Артуром, лордом Чизвиком… Но как сделать это, когда голова кружится от всяких предположений, когда страшно даже рот раскрыть в присутствии мужчин?
Вдруг в саду послышался какойто шорох. Поначалу Анна не придала ему значения. Наверное, листья шуршат или кошка карабкается на дерево. Девушка даже представить себе не могла, что в сад проберется посторонний. Поэтому когда она увидела, что изпод большого дерева около ее окна вышел мужчина, она испугалась. Лица человека она не различала, он попрежнему стоял в тени, однако было ясно, что он смотрит на нее.
Анна задрожала. С какими намерениями проник этот человек в чужой сад, а главное, кто он? Девушка схватилась за оконную раму. Понимая, что она сейчас закроет окно, мужчина вышел из тени. Анна тут же забыла обо всех своих страхах — перед ней стоял Гарольд Уэмбри.
Несмотря на вечернюю прохладу, на нем была темная рубашка с рукавами, закатанными по локоть, и темные брюки. Гарри был идеально одет для проникновения в сады, огражденные заборами. Анна ласково улыбнулась. А вот и нарушитель границ. Она была счастлива до такой степени, что даже не спрашивала себя, что он тут делает. Она снова видит его — этого было достаточно.
Но это продолжалось недолго. Уже через несколько минут Анна поняла, что не в силах просто смотреть на него сверху. Ей захотелось оказаться рядом, обнять Гарри, ощутить его сильные руки на своей талии, услышать биение его сердца… Ни о чем не думая, повинуясь лишь этому внезапно возникшему импульсу, Анна прикрыла окно, задернула штору, достала из шкафа тонкую шерстяную шаль, накинула ее на плечи и осторожно вышла из комнаты.
Увидев, что она уходит, Гарольд чуть было не выкрикнул ее имя. Коварная девчонка решила помучить его! Почему она не ушла сразу, как только заметила его, а позволила ему любоваться собой, давая призрачную надежду? Гарри чувствовал себя обманутым. Ничего, если понадобится, он будет ночевать под ее окнами. В любом случае дома ему не уснуть.
Он вернулся к дереву, прислонился к шершавой коре и закрыл глаза. Разве знал он раньше подобное смятение духа? Думал ли, что когданибудь будет как средневековый рыцарь проводить ночь под окном возлюбленной?
Гарольд не знал, сколько времени он простоял так. Но вдруг у него возникло ощущение, что на него ктото смотрит. Он открыл глаза. В трех шагах от него стояла Анна. На мгновение ему показалось, что на ней старинное кружевное платье, и лишь потом он понял, что это легкая рубашка, прикрытая шалью. Волосы Анны были распущены. Она пристально смотрела на Гарольда, ни страха, ни удивления не было в ее глазах. Она была так прекрасна, что у Гарольда закружилась голова. Неужели она существует на самом деле, а не является плодом его разгоряченного воображения?
— Что вы здесь делаете? — тихо спросила Анна, рассеивая сомнения в своей реальности.
Когда она вышла на улицу, прохладный воздух немного отрезвил ее. Она поступает слишком опрометчиво! Ни один мужчина не будет уважать женщину, которая так ведет себя. Она позорит своего отца, воспитавшую ее матушку Магдалену, своего опекуна, жениха… Но сил повернуть назад у Анны не было.
Я всего лишь спрошу его, что он тут делает, утешала она себя, обходя дом. В этом нет ничего страшного. Он — друг Артура, и я обязана поддерживать отношения с друзьями моего жениха.
Но эта сладкая ложь ненадолго помогла ей. Как только она увидела Гарольда, все слова вылетели у нее из головы. Он ее не замечал, и как тогда в поезде девушку охватило желание подойти к нему и дотронуться до него. Это было как наваждение. Анна изо всех сил боролась с собой, но единственное, что ей удалось — это заставить себя не броситься к Гарольду…
Холодные слова Анны на мгновение обманули Гарри. Перед ним была оскорбленная добродетель, возмущенная его неприличным поступком. Вот зачем она закрыла окно — чтобы спуститься вниз и лично отчитать его за недостойное поведение.
— Что вы здесь делаете? — повторила девушка дрожащим голосом. Если бы Гарольд сейчас заговорил, она бы знала, как себя вести, но он молчал, и она чувствовала, как земля уходит изпод ног.
Сотни правдоподобных объяснений просились ему на язык. Но Гарольд больше не мог притворяться. Руки горят от желания ощутить нежную кожу этой женщины, губы исстрадались без ее поцелуев. Он должен раз и навсегда узнать, есть ли у него надежда…
— Анна, я… — Гарольд шагнул вперед.
Чутье, присущее каждой женщине, подсказало Анне, что он собирается сказать. Она потянулась ему навстречу и через секунду уже была в его объятиях. Это было так неожиданно, что Гарольд растерялся. Все это слишком походило на сон. Но руки Анны обвились вокруг его шеи, а голова прижалась к его плечу. Он вдохнул аромат ее пушистых волос, ощутил теплоту ее тела, и понял, что сказка, начавшаяся в поезде, продолжается.
Гарольд стиснул девушку и увлек подальше в тень дерева. Анна повиновалась ему. Она никогда не думала, что объятия мужчины способны дарить такую радость. В книгах, которые она читала, не было написано об этом. А сейчас ей казалось, что она летит в глубокую пропасть, и сердце замирает в сладком ужасе. Она с волнением ждала, когда Гарольд заговорит, и в то же время жаждала, чтобы он молчал и она могла привыкнуть к его сильным рукам, широким плечам, незнакомому запаху его одежды.
Как ни странно, Анну не терзали угрызения совести. И Артур, и наставления матушки Магдалены были забыты, как только Гарольд обнял ее.
— Энни, — ласково прошептал он, осторожно целуя ее волосы.
Девушка доверчиво подняла голову, и их губы встретились в первом поцелуе. Ее губы были нежны и неопытны, и Гарри, теряющий голову от желания, все же пытался контролировать себя, чтобы не напугать Анну. Но она, не отдавая себе отчета в том, что творится сейчас с Гарольдом, была требовательна. Она впервые ощущала вкус мужских поцелуев, ее тело горело как в огне. Она прижималась к Гарольду все сильнее, инстинктивно чувствуя, что он способен погасить бушевавшее в ней пламя.
Ее безмолвный призыв был слишком силен, чтобы Гарольд мог проигнорировать его. Шаль Анны сбилась в сторону, обнажив плечо. Гарольд, склонившись, принялся покрывать его поцелуями. Это ласка была гораздо смелее предыдущих, и Анна вдруг испугалась. Она представила себе, как ее поведение выглядит со стороны. Девушка вздрогнула и попыталась отодвинуться. Гарри неохотно отпустил ее. Анна поспешно закуталась в шаль.
— Прости, я не должен был делать этого, — прошептал он с раскаянием.
Гарольд сжимал и разжимал кулаки, пытаясь успокоиться. Но желание внутри его было слишком яростным, чтобы от него можно было просто так избавиться.
Сердце Анны сжималось от боли. Как она могла так безрассудно поступить! Бросилась в его объятия без слов, дала ему повод презирать себя. Но самым ужасным было то, что сейчас она уже не могла уйти. Несмотря ни на что, ее тело жаждало его объятий и поцелуев. Как он красив! Девушка жадно всматривалась в него. И горько, и радостно было сознавать свою зависимость от него. Ей мучительно хотелось провести по его волосам, расстегнуть рубашку и приложить ладонь к тому месту, где бьется его сердце. Она помнила жар его рук и разрывалась между желанием вновь ощутить его ласки и догмами, с детства привитыми ей.
Гарольд догадывался, что Анна сейчас сражается сама с собой. Она поддалась чувству и теперь ругает себя за это. Что ж, только ей решать, что это было — любовь или мимолетный порыв…
— Мы… мы не должны, — наконец выговорила Анна. Этими словами она словно подписывала себе приговор. — Это безумие…
— Любовь всегда безумие, — тихо сказал Гарольд.
Как только она заговорила, его намерение предоставить его право выбора улетучилось без следа. Если он будет молчать, то как она узнает о том, что его сердце готово разорваться от любви к ней?
— Любовь, — как завороженная повторила Анна.
Это слово имело для нее вкус запретного плода. Любовь к Богу, почтение, долг, обязанности — все эти понятия были частью ее повседневной жизни. Но любовь к мужчине налетела как ураган и превратила уютный домик ее представлений в щепки. У кого спросить совета? У собственного сердца? Но оно говорит одни глупости. Напоминает о том, как восхитительно кружилась голова, когда Гарольд обнимал ее, как
