спальне он бережно опустил ее на кровать.
Прошло не так уж много времени, и он вновь обнял ее, на что она ответила легким стоном и ответным объятием.
Его глаза были мрачны, а руки нежны.
Он долго ласкал ее, чем довел до исступления. Заключив ее лицо в ладони и прильнув поцелуем к губам, он словно пил ее дыхание, затем вновь овладел этим жарким и жаждущим телом.
После всего Вероника лежала лицом к нему, положив голову на его плечо, слишком изнуренная, чтобы пошевелиться, и чувствовала нежное скольжение его руки вдоль своей спины.
Потом Ралф нежно гладил ее спутанные волосы, и это был тот момент, когда она уплывала в сон, уже не воспринимая ни его тихих ласк, ни легкого прикосновения губ, когда он осторожно высвободил руку и прикрыл ее одеялом.
Вероника спала беспокойно, терзаемая кошмаром, в котором кто-то гнался за ней по бесконечной темной аллее, и, как бы стремительно она ни бежала, ее преследователь не отставал ни на шаг, дыша ей в затылок.
И вот он схватил и держал ее, а она безгласно выкрикивала что-то в тщетной попытке освободиться. Она услышала хриплый голос, изрыгавший проклятья, затем вспыхнул ослепительный свет, и она увидела, что это Ралф держит ее, и аллея куда-то исчезла, а сама она лежит в постели, приходя в себя и вспоминая, что это за спальня и чей это дом.
— Матерь Божья, от кого или от чего вы убегали?
Она не ответила, Ралф поднял ее лицо, увидел сверкнувшие в глазах слезы и нежно поцеловал.
Подсознание подчас способно породить в душе великое смятение, он это понимал. Бывали случаи, когда он сам просыпался в холодном поту после кошмаров, перемещавших его в годы юности, в те времена, когда жизнь была полна лишений и часто так бессмысленно жестока. Годы, которые сформировали его и превратили в того человека, каким он стал сегодня, до сих пор возвращались к нему кошмарами.
— Вы со мной, дорогая, — нежно прошептал Ралф, пытаясь ее успокоить. — Здесь никто не причинит вам зла.
До поры, грустно подумала Вероника.
6
В субботу Вероника проснулась поздно, взглянула на часы и бросилась принимать душ.
Ралф, обеспокоенный ее поведением, возник на пороге ванной и увидел, что она чем-то взвинчена.
— Что за спешка?
— Ох, я забыла позвонить Патти. Обещала помочь ей, а сама... Черт! — ругнулась она, когда мыло, выскользнув из рук, полетело на дно ванной.
Она быстро наклонилась и подняла его.
— Стойте спокойно, — скомандовал Ралф, забирая мыло из ее дрожащих пальцев. — И объясните все толком.
— Патти моя подруга. Я работаю в ее магазинчике по выходным. Я хотела позвонить ей и сказать, что в эти выходные не приеду, но забыла. А у нее дел по горло, поступил новый товар и все такое... — проговорила Вероника с несчастным видом, — словом, она будет ждать меня. — Тут до Вероники начал доходить смысл его манипуляций с мылом, и она попыталась отстраниться. — Может, вы прекратите это?
Он многозначительно и чувственно улыбнулся.
— Нет, не прекращу.
— Ралф!.. — воскликнула она, опасаясь, что ее тело скорее отзовется на его призыв, нежели на доводы ее собственного рассудка.
Он с сожалением вернул ей мыло.
— Но можно же потом ей все объяснить.
Нет, она не должна поддаваться.
— Я так не думаю.
— Смотрите, Вероника, ваша рана уже совсем зажила.
На руке остался лишь тонкий розовый шрам, а следы от ниток уже совсем побледнели. Она посмотрела на него, увидела, что возбуждение его утихает.
— Мне действительно надо идти.
Он наклонился и чмокнул ее в щечку.
— Тогда вперед, pequena.
— Я пробуду там несколько часов, — неуверенно проговорила она, сожалея, что не может остаться.
— А потом еще вам надо отца навестить... Я приготовлю ужин. — Он заметил ее колебания и тихо сказал: — Десять секунд, Вероника, или вы задержитесь в этом доме еще на час.
Она поспешила и через несколько минут, надев джинсы, свободный топ и кроссовки, сбежала вниз по лестнице.
День был суматошный. Ни Вероника, ни Патти ни разу не присели. Но перед тем как закончить, у них появилось немного времени, и они сели передохнуть и выпить по чашке чая. Тут Вероника и сообщила подруге о своем переезде и о том, что в будущем помогать ей, скорее всего, она уже не сможет.
— Ты шутишь, да? — Патти прищурилась. — Неужели ты живешь с ним и занимаешься сексом? — Она присвистнула. — Представляю, что это за мужик! Ты же всегда божилась, что не будешь делать этого без обручального кольца.
Вероника пожала плечами.
— Ну, мало ли... Разве девушка не может переменить свое решение?
Ей очень хотелось сказать, что это не ее выбор, что так распорядилась сама судьба, но она промолчала. Чем меньше Патти будет знать, тем лучше.
— Послушай, подружка, почему бы тебе не закончить пораньше и не поехать в больницу? Основное уже сделано, а с остальным я управлюсь.
— Ты уверена?
— Езжай, Вероника. Не пропадай, позванивай мне, хорошо?
— Конечно.
В этот день отец выглядел крайне изможденным, и сердце дочери болезненно сжалось. Старшая сестра была уклончива, предположила только, что постепенное ухудшение его состояния неизбежно.
Вероника посидела какое-то время возле отца, помогла его кормить. Медленный процесс угасания, ужасавший ее, проявлялся и в том, что он все меньше интересовался едой.
С грустью думала Вероника о том, что жизнь отца неуклонно идет к концу. И не было возможности хоть чем-то ему помочь.
Когда она появилась на кухне, Ралф, при виде ее удрученного лица, отвлекся от стряпни.
— Что случилось?
Она поведала ему о своих наблюдениях и о разговоре с медсестрой, хотя понимала, что ничего иного он и не ожидал.
Ралф поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. Эта бледность, круги под глазами...
— Вероника, вам удалось перекусить?
О пропущенном ланче она подумала только теперь.
— Мы были очень заняты. Но сандвич я перехватила.
Его захлестнула волна гнева, чему он и сам удивился, быстро взяв себя в руки.
— Я приготовил макароны с крабовым соусом.
Он достал второй бокал и налил ей вина.
— Может, не стоит? — задумчиво проговорила она. — Меня же сразу потянет в сон.
