Но момент не совсем подходящий для конфронтации, так что она просто кивнула.
— Мисс Хеймиш, вы готовы подписать документацию?
Трап убран. Она чувствовала себя одной из жен короля Генриха VIII[6] , стоящей лицом к гильотине.
Вероника постаралась не думать ни о чем, кроме своего умирающего отца.
— Да, господин адвокат, готова.
Это оказалось минутным делом. Сначала ее подписи, затем — мистера Спенсера. И подпись адвоката, выступавшего в качестве свидетеля.
Вероника хотела одного: скорее уйти из просторного адвокатского кабинета. Не сидеть же здесь с ними, обмениваясь ничего не значащими любезностями.
— Простите, но я вынуждена покинуть вас, — сказала она, выбираясь из глубокого кресла. — Мне надо в больницу.
— Я ухожу с вами.
Ралф встал, пожал адвокату руку и последовал за ней в приемную.
— Где ваша машина? — спросил он, когда за ними закрылись двери лифта.
— Возле школы. Я приехала на автобусе.
Лифт остановился, и Вероника вышла в фойе.
— В таком случае, я отвезу вас в больницу, а потом мы заедем за вашей машиной.
— Мистер Спенсер, вам нет никакой необходимости посещать моего отца.
Ей нужно сейчас побыть одной и до конца осознать всю чудовищность поступка, который она только что совершила.
— Я припарковался на той стороне улицы.
Он был так чертовски невозмутим, что ей хотелось его ударить.
— Спасибо, я прекрасно доберусь на автобусе.
Они прошли через вращающиеся стеклянные двери и оказались на улице.
— Мисс Хеймиш, еще чернила наших подписей не просохли на нашем с вами соглашении о взаимном согласии, а вы уже решили со мною не соглашаться?
Под мягкими интонациями его голоса таилась сталь, и она осознала невысказанную угрозу.
Силы небесные! Завтра может наступить уже сегодня!
— Предпочитаю навестить отца одна. Потом мне нужно упаковаться, прибрать за собой, уведомить о своем отъезде хозяйку.
Ох, еще эта хозяйка! Она вряд ли обрадуется тому, что в двадцать четыре часа теряет постоялицу и что теперь ей придется возвращать часть денег, уплаченных вперед.
Ралф задумчиво смотрел на нее несколько долгих секунд.
Вероника решила не отступать.
— Я не собираюсь бежать от вас.
— Надеюсь, что так, — вкрадчиво, с опасной мягкостью проговорил он. — Будьте уверены, что с неприятелями я безжалостен.
Видно, придется смириться и слушаться его. Нехорошо, в самом деле, начинать совместную жизнь с пустых пререканий.
В машине она сидела тихо, да и не так много прошло времени, скоро они уже подъезжали к школе.
Вероника едва взглянула на него, когда он выходил вслед за ней из машины. Она мгновенно оказалась возле своей малолитражки и проскользнула за руль. Только она хотела закрыть дверь, как обнаружила, что Ралф стоит рядом, опершись о дверную раму.
Она повернулась к нему и удивленно приподняла брови.
— Будет лучше, дорогая, если вы запишете мой адрес.
Вероника молча достала из сумки тетрадь, ручку и записала продиктованный им адрес.
— Я буду ждать вас завтра днем, мисс Хеймиш, — тягуче проговорил он.
— Не раньше, чем закончатся занятия в школе, — уточнила Вероника, — и я навещу отца.
— В шесть, — твердо сказал Ралф. — Не позднее.
Она повернула ключ зажигания, закрыла дверь, выехала со стоянки и влилась в поток уличного движения.
Хорошо хоть сегодня, в последний день свободы, ей удалось остаться одной.
К больнице Вероника подъехала почти затемно. Когда время посещения закончилось, она пожелала отцу спокойной ночи и отправилась домой.
Чувствуя, что проголодалась, Вероника отправилась на кухню, разогрела тушеную фасоль, приготовила тосты и заварила свежий чай. Потом она позвонила своей хозяйке. Разумеется, ей пришлось выслушать брюзжание домовладелицы, до крайности раздраженной требованием возвратить деньги.
— Хорошо, хорошо! Вычтите за установку охранной сигнализации, — устало проговорила Вероника, поняв, что если она будет настаивать, то хозяйка найдет еще массу причин для отказа.
Покончив с этим, она упаковала свои пожитки, затем какое-то время прибиралась, чистила и мыла, пока руки не загудели от усталости. Уже за полночь она приняла душ и легла спать.
Разбудил Веронику звук проливного дождя. Что это, дурное предзнаменование? Она быстро оделась и завтракала уже на бегу, опасаясь, что с минуты на минуту может появиться хозяйка, чтобы дать последний бой.
По мере прохождения уроков Вероника становилась все напряженнее, и, когда прозвучал последний звонок, нервы ее были взведены, как туго закрученная пружина.
В больнице она сообщила на сестринский пост о перемене места жительства, дала новый адрес и номер телефона, после чего прошла в палату.
Перемен там не было, и сердце ее заныло от жалости к отцу. Как страшно, должно быть, вот так сутками лежать и ждать смерти. Ведь он наверняка понимает, что происходит...
Весь день она думала о том, каким образом сообщить ему, что Ралфу Спенсеру он больше ничего не должен. Было бы ужасно, если бы отец узнал правду. И она ему правды не скажет. Но беда в том, что он до сих пор не утратил своей проницательности. Нет, она не станет дурачить его байками о выигрыше в лотерею или о найденном чемодане, набитом пачками денег.
В конце концов, она решила быть по возможности честной.
— А у меня хорошие новости, — тихо проговорила Вероника, присев на стул рядом с кроватью отца. Она взяла его руку и легонько поглаживала, прервав непроизвольные движения его пальцев, перебирающих край одеяла. — У меня есть все основания думать, что мистер Спенсер больше не намерен взыскивать с тебя долг.
Рот его дрогнул.
— Ты уверена? Но почему?
— Думаю, что-то побудило его совершить благородный поступок. Мало ли, какие у него могли появиться причины...
— Потому он и пришел меня навестить?
Вероника ухватилась за это, как утопающий за соломинку.
— Полагаю, что так, папа. А иначе зачем ему было приходить?
В палату заглянула сестра, а минут через десять прибыла тележка с ужином.
— Я пойду, — тихо сказала Вероника. — Спокойного тебе сна, папа, завтра я обязательно приду.
Было почти половина шестого, когда она выехала с территории больницы и направилась к пригороду. Проехав большую часть пути, она остановилась у обочины и достала городскую карту. Выяснив, где лучше свернуть, она тронулась с места и набрала скорость.
Когда Вероника увидела название нужной ей улицы, в животе ее что-то свернулось в болезненный узел. Старые деревья окаймляли эту улицу с обеих сторон, их обширные кроны еще сохраняли весеннюю свежесть листы. Она медленно ехала вдоль домов, разглядывая их номера, пока не увидела широкую, плавно закругляющуюся подъездную аллею, защищенную огромными коваными воротами.
Они были закрыты. Вероника вышла из машины и нажала кнопку звонка.
Вскоре механизм ворот пришел в движение, пропустив малолитражку на территорию особняка.
