поправлял их маленькой расческой, — вероятно, в такие минуты он что-то обдумывал. Руки у него были короткие, толстые, волосатые. Когда он говорил, он всегда скрещивал их на груди. Его голос звучал холодно, резко, хотя говорил он просто и доходчиво.
— Когда впервые тридцать шесть лет назад я приехал в Осейри, — начал он, — этот поселок был ни на что не похож, можете мне поверить. В рыбачьих лачугах, слепленных еще в середине прошлого века из земли и камня, жило только сто пятьдесят человек, если вообще их существование можно назвать жизнью. На рыбную ловлю ходили лишь зимой на полуразвалившихся лодках, уловы были жалкие, весной никто не рисковал отъезжать далеко от берега. И если рыба не появлялась вблизи берегов, считалось, что она ушла совсем. Торговли не было, за исключением разве датчан-спекулянтов, которые появлялись в наших краях весной и осенью, чтобы под любым предлогом за бесценок выманить у бедняков рыбу. Должен сказать, что вообще здесь не могло быть и речи о культуре среди населения до тех пор, пока датская компания «Один» не наладила регулярную торговлю и не принялась ловить рыбу сетями и неводами. Здесь была одна- единственная старая, полуразрушенная церквушка, которая наконец в сильный шторм совсем развалилась. Я чуть было не сказал «и слава богу», иначе нам пришлось бы и поныне посещать ее. О школе в этих местах никто и подумать не мог. Само собой разумеется, никто не заботился и о здоровье людей, доктора вовсе не было в этих краях. Не существовало связи со столицей, не было почты, да люди и не переписывались в те времена. Я не говорю уже о телефоне и телеграфе, их и в помине не было. Здесь даже не было ни одного приличного деревянного дома, за исключением того, что выстроил себе покойный Йенсен, бывший управляющий фактории. Редко у кого в хлеву стояла корова; правда, овец было не меньше, чем сейчас, с той только разницей, что тогда все мясо шло датчанам в обмен на какие-нибудь товары. Мясо на столе появлялось на рождество и на пасху, да и то только в самых зажиточных домах, ржаной хлеб считался большой роскошью, сахар видели лишь по большим праздникам. Я знал здесь одну рыбачью семью, где было девять душ детей — каждый год рождалось по ребенку. И вот на пасху и на рождество им на всех выдавали к кофе кусочек жженого сахара. Вы понимаете, сколько каждый ребенок мог держать во рту этот кусочек, Чтобы его хватило на всех? Интересно, что скажут на это те, кто в наши дни без конца жалуется на нужду и бедность? Во всем поселке был один-единственный огородишко у Пауля, отца Свейна Паулссона, он считался тогда богачом. Днем с огнем здесь, бывало, не сыщешь человека, который умел бы читать, а тем более нацарапать свою фамилию. Я думаю, теперь вам понятно, какова была в прежние времена жизнь в Осейри в экономическом отношении и каков был культурный уровень.
В этом месте оратор на минуту остановился, тщательно пригладил усы, расправил плечи, снова сложил на груди руки, найдя для них более удобное положение. Все присутствующие слушали его со вниманием, ловили каждое его движение и слово, ведь никто не стоял ближе к всевышнему в словах и деяниях, чем купец Йохан Богесен. Он продолжал:
— Куда бы ни бросила нас судьба, мы должны оставаться на своем месте, принося пользу в меру своих скромных способностей. Таков мой взгляд на жизнь. Компания «Один» сделала свое дело. В свое время она принесла пользу. Вначале я работал там приказчиком, по тем временам это была почетная должность. Когда же умер старый Йенсен, я стал управляющим. Не буду тратить много слов, скажу только, что все эти компании с шумом создавались в Копенгагене, здесь же, в Исландии, они лопались, как мыльные пузыри. Мне самому пришлось взяться за дело на свой собственный страх и риск. Дело было трудное, но шло оно неплохо, как вам известно. Я трудился не покладая рук и всегда был по уши в долгах, как сатана в грехах. Тем не менее я питаю надежду, что, когда меня не станет, те, кто останутся в живых, увидят хотя бы слабые следы того, что сделано мною. Я не стану приписывать себе все достижения. Эта честь принадлежит вам, это вы создали поселок, своим трудом, дерзанием вы превратили его в один из лучших уголков в нашей округе. Я был всего лишь вашим орудием. Как бы там ни было, но теперь у нас в поселке почти во всех домах настланы деревянные полы, дома строятся с одной или двумя деревянными стенами, многие завели хорошие огороды. Круглый год у людей есть работа, еды и топлива в достатке. Не часто увидишь в маленьком, занесенном снегом поселке таких упитанных и жизнерадостных людей, не говоря уже о больших городах за границей; там люди живут, как своры собак, бездомно, под открытым небом. Я читал в датской газете, что в Нью-Йорке, в Соединенных Штатах Америки, прошлой зимой за одну ночь замерзли до смерти восемьдесят человек. У большинства наших жителей мясо на столе бывает, во всяком случае, не реже раза в неделю, не говоря уже о хлебе — все едят его вдоволь. Я закупил ржаной хлеб и галеты в большом количестве за границей, и печенье тоже; некоторые называют его каменным, но я должен заверить вас, что этот сорт печенья считается большим лакомством во Франции. Мы выпекаем хорошие торты: ореховые, с изюмом; в старые времена их никому не доводилось едать. Должен сообщить вам, что на каждого жителя Осейри приходится сахара больше, чем в Германии, Франции и Испании, вместе взятых, Это подсчитал наш бухгалтер, пользуясь статистическими данными. Среди других достижений следует отметить улучшение связи с остальным миром. К нам теперь регулярно, раз в месяц, приходят пароходы, в летнее время даже два раза, так что мы можем ехать, куда нам вздумается; если захочется, можно поехать даже за границу. Мы завели у себя телефон и телеграф — правда, это обошлось нам недешево. Зато теперь можно связаться со своими друзьями и родственниками, даже если они живут в другой части света. Мы можем посылать телеграммы на восток, хоть в Китай, на юг — в Египет и на запад — в Америку в любой день, в любой час, когда нам вздумается. Для удовлетворения наших духовных потребностей у нас построена прекрасная церковь, а даст бог удачный сезон — мы утеплим ее, поставим печку. Тогда мы сможем потягаться с Армией спасения — у них посреди помещения установлена печь. Мы не должны забывать, что нам удалось заполучить опытного доктора, настоящего мастера своего дела, в чем мы могли легко убедиться сегодня, слушая его увлекательную научную лекцию. Если он не сможет вылечить нас здесь, то ехать на Юг в поисках другого доктора — пустая затея и напрасная трата денег. Тогда уж пиши пропало, поверьте моим словам. Есть у нас и школа, где учатся наши дети. Их обучают всему не хуже, чем в датских школах. Даже самый бедный ребенок в поселке получает знания о других странах, о вращении вселенной, о небесных светилах, о жизни растений, знает, что такое имя существительное, имя прилагательное и многое другое, о чем в мои времена могли мечтать только дети очень, очень богатых людей. За все это мы должны благодарить нашего учителя, которым мы все очень гордимся, потому что он большой поэт, его стихи печатаются в столичной газете. Я слышал, что в скором времени выйдет в свет сборник его поэм. Тридцать шесть лет тому назад это было бы несбыточной мечтой!
Дойдя до этого места, Йохан Богесен был вынужден очень тщательно пригладить свои усы. И действительно, что еще можно добавить к такому детальному описанию преимуществ этого благословенного местечка? И только найдя снова удобное положение для рук, он рискнул продолжить свою речь:
— Но, несмотря на такой удивительный прогресс, мы знаем, что в мире существуют силы, не подвластные человеку. Возьмем, к примеру, страшную бурю, случившуюся прошлой осенью. Она принесла нам немалые убытки и несчастья. Мы, жалкие грешники, беспомощны перед десницей всевышнего.
Мое положение в поселке с каждым годом все больше связывало меня с жителями поселка, так что теперь совершенно твердо можно сказать, что мое благополучие и ваше благополучие в той или иной мере взаимно связаны. Поэтому нет ничего удивительного, если такой старый человек, как я, из десятилетия в десятилетие учитывающий ваши доходы и расходы, в конце концов начинает смотреть на вас как на своих дорогих любимых детей и понимает вас всех, и в первую очередь тех, кто пострадал от тяжелых ударов судьбы. Мы знаем, что собрались сегодня для того, чтобы почтить наших братьев, ушедших от нас, и по мере возможности поддержать их осиротевших родных и близких. Как вам известно, я веду небольшую торговлю в нашем поселке и владею так называемым рыболовным промыслом. Но это только громкие названия! Все Мое имущество лишь громкие слова. Это вы владеете всем. А я всего-навсего ваш слуга. Это вы загребаете богатство, работаете ли вы сдельно или на паях. На мою же долю достаются только убытки, убытки в банке на Юге, убытки из-за торговли рыбой за границей. Вы считаете, что вы в долгу у меня, но могу вас заверить, вам нечего волноваться, вся ответственность падает на меня. Это я в долгу перед всеми банками на Юге, это мне, а не вам придется держать ответ, если что-нибудь случится. Иной из вас подчас жалуется, что не имеет наличных денег, а что я имею, кроме ответственности и забот? То, что вы называете моим добром, взято в кредит в банках. Это большие цифры, которые передвигаются взад и вперед, точь-в-точь как ваши маленькие суммы в лавке переходят с одного счета на другой. Перед кем в долгу находятся банки — я не знаю, может быть, перед Англией, а от кого зависит Англия, мне еще меньше известно, может быть, от Америки. Жизнь — это сплошная цепь взаимных счетов и расчетов, и в конце концов мы не знаем, кто же владеет капиталом. Мы только передвигаем цифры и живем с верой, что где-то
