Казалось, будто в сумерках Саттон становится больше, — по крайней мере, Горация Уэбб Уэстон всегда так считала. Крылья замка удлинялись из-за теней, а громада Большого Зала заслоняла собой полнеба. Но на сей раз Горация решила не поддаваться иллюзии и не считать замок таким уж огромным и всемогущим. Она обнаружила, что на сей раз Саттон вызывает у нее еще большую ненависть, чем когда- либо, и ей не хотелось, чтобы кузен Фрэнсис приезжал: тогда она смогла бы сократить свой визит и скорее вернуться в милый Лимингтон.
Но оказалось, что Фрэнсис уже приехал и с любопытством расхаживает по дому, восклицая от удивления и цокая языком. Точь-в-точь, как медведь, изучающий горшок с медом. Эта мысль заставила Горацию улыбнуться: на такой мальчишеский энтузиазм невозможно было смотреть без смеха.
— Старый Баронский Зал — просто чудо! — радовался Фрэнсис. — Потрясающе! Клянусь Юпитером, леди Горация, я страшно хотел бы увидеть этот замок в его былом великолепии. Мне кажется, что мой дедушка в недобрый час разрушил башню и ворота.
— Но они и так уже почти разрушились!
— Все равно. Я считаю, что старину нужно сохранять, если есть хоть малейшая возможность. По моему мнению… — он понизил голос, — он был такой же варвар, как Оливер Кромвель.
Горация расхохоталась:
— Ах, кузен Фрэнсис! У вас такой серьезный вид, когда вы говорите о подобных вещах!
Фрэнсис был польщен ее улыбкой и продолжал:
— Да, я говорю серьезно. Если бы Саттон принадлежал мне, я бы его реставрировал. Конечно, если бы у меня были на это деньги. Горация вздохнула:
— Да, боюсь, что денег в семье Уэбб Уэстонов не водится.
Кузен Фрэнсис рассмеялся басом:
— Есть способы добыть деньги, кузина Горация. Есть способы.
Она непонимающе взглянула на него:
— Что вы имеете в виду?
Но он промолчал, ограничившись тем, что прижал к носу указательный палец и напустил на себя таинственный вид.
— Если вы думаете, что я могу продать его, то вы заблуждаетесь. Дядя Томас Монингтон категорически против этого.
Кузен Фрэнсис с видом невинной овечки произнес:
— Давайте больше не будем об этом говорить. Сменим тему. Вы собираетесь посетить Всемирную выставку?
Горация улыбнулась:
— Конечно, да. Думаю, такой день ничто не сможет испортить.
— Абсолютно ничто.
Но кузены не учли одного обстоятельства. 27 июня 1851 года — в день, когда они собрались посетить удивительную выставку, размещенную в Гайд-парке в просторном дворце из железа и стекла, — наступила страшная жара. Еще в поезде Горация, Ида Энн и кузина Анни, одетые в многоярусные юбки, буквально начали таять.
Горация чувствовала, что этот тропический зной придает всему происходящему атмосферу нереальности — словно во сне. Она даже почти вспомнила, что в каком-то давнем сновидении она побывала в этом самом месте в сопровождении такого же душевного и жизнерадостного спутника.
Но ни жара, ни странные ощущения не могли отвлечь внимание Горации от сверкающего хрустального дворца, возвышавшегося над деревьями и домами со своими прекрасными нефами и трансептами, концертными и хоровыми залами, не говоря уж о редкостных по красоте диковинах, доставленных сюда из всех уголков Британской империи и островов.
— Принц-консорт может гордиться, — важно произнес кузен Фрэнсис. — Это намного превосходит мои ожидания. Его слова воплотились в жизнь: это — живая картина той ступени развития, которой достигло человечество.
Горация взяла его под руку; он действительно был очень похож на доброго, ласкового медведя. Он так обрадовался этому, что заулыбался во весь рот. Но тут, совершенно неожиданно (они как раз любовались на чучело индийского тигра под стеклом), перед ними предстало семействе Хиксов в полном составе.
— Вот так встреча! — воскликнула Кэролайн, бросая на мистера Сэлвина любопытный взгляд. — Хотите присоединиться к нашему обществу?
Это оказалось превосходно идеей. Итак, осмотрев столько экспонатов, на сколько хватило сил, после полудня все отправились пообедать в ресторан Сойерса.
Там, пока все были погружены в изучение меню, две женщины улучили минутку, чтобы перекинуться двумя словами. Кэролайн наклонилась над столом и спросила:
— Горация, ты собираешься выйти замуж за этого человека?
Изумленное выражение, появившееся на лице ее невестки, стало лучшим ответом, но Кэролайн продолжала:
— Дело в том, что я уверена, он хочет на тебе жениться.
— О Господи, Кэйро, почему ты так думаешь?
— Думаю, ты ему очень нравишься… ну, а потом, это будет весьма ловкий ход.
— Ловкий ход?
— Такой брак закрепит за ним права на Саттон.
— Но он и так унаследует замок — от дядюшки Монингтона-Вставная-Челюсть.
Кэролайн даже не улыбнулась.
— Возможно, это еще не вес. Не забывай, что на случай твоего повторного замужества Джон Джозеф оставил тебе пенсию в тысячу фунтов в год, — сказала она серьезно.
— Но эти деньги должны поступать из доходов от саттонского поместья! Кэролайн, все это бессмысленно.
— Ну, посмотрим, — загадочно проговорила ее золовка и сменила тему беседы, спросив: — Ты помнишь, как увидела Джекдо в первый раз?
— В Гастингсе? Да разве такое можно забыть!
— Прошлой ночью мне приснилась эта сцена. Горация, я думаю, что он все еще жив.
Вдова Джона Джозефа побледнела:
— Почему ты так думаешь?
— Просто предчувствие. У тебя тоже было такое предчувствие — во время поминальной службы.
— Да, но я ошиблась. Невозможно пропасть бесследно на такое долгое время!
— Я в этом не уверена. Меня просто переполняют предчувствия. И одно из них заключается в том, что ты не должна выходить замуж за мистера Сэлвина.
— Ах, не говори глупостей, — ответила Горация громче, чем собиралась. — У него и в мыслях нет ничего подобного.
Но она ошибалась: три дня спустя, когда Горри и кузен Фрэнсис шли через Большой Зал саттонского замка, он внезапно произнес:
— Я настолько полюбил всю эту чудесную старину, что чувствую, что просто обязан остаться здесь. Горация, не окажете ли вы мне великую честь, согласившись стать моей женой?
Горри подавилась смехом, уронила книгу и схватилась за бока, как какая-нибудь простолюдинка. Мистер Сэлвин, глядя на такое бурное веселье, сказал:
— Позвольте спросить, над чем вы так смеетесь?
— Чудесная старина, — повторила она сквозь смех.
— Что? О, я понимаю!
Кузен Фрэнсис тоже зашелся в раскатистом хохоте.
Через некоторое время они успокоились, и Горация тихонько ответила:
— Да.
— Что?
— Да, мой медвежонок. Послушайте, кузен Фрэнсис, я вас не люблю, но мне с вами приятно
